Новый Мир ( № 8 2007) - Новый Мир Новый Мир

Но наша “Нива” тут же заглохла, мы долго и муторно заводили ее и сумели продолжить путь только на рассвете, когда сквозь сосны пробило розовым и желтым.

— Сегодня — День Победы, — сказал я невпопад.

— Ты не говори так, — сказал Евсюков. — Мы так не говорим… Завтра у нас будет Девятое мая. У нас Дня Победы нет, потому как война кончается только тогда, когда похоронен последний солдат.

— А почитай, пока у нас никакой Победы и нет, — подытожил Иван Палыч. — Но водки сегодня выпьем несомненно, что ж не выпить?

Под часами

Хлебников Олег Никитович родился в Ижевске в 1956 году. Кандидат физико-математических наук. Автор десяти стихотворных книг (в том числе переведенных на французский и датский языки); сотрудник “Новой газеты”. Живет в Переделкине.

*        *

  *

…Что касается Бога — я видел деревья,

расположенье их

                    и доверье,

их волненье по пустякам

и как сок по стволам стекал.

Исходили соком и мы когда-то,

но вот-вот иссохнем —

                                проступит дата

по другую сторону от тире…

И деревья нам в октябре

шелестят о празднике увяданья —

ничего беспечнее не видал я.

 

*        *

  *

Удивительно, что человек

и участвую в сговоре тайном:

отрываться в дыму дискотек

с отключением света летальным.

Все крутится солнечный диск,

и под музыку этого диска,

под камлания, взрывы и визг

жизнь проходит бессовестно близко.

Соблазнила она и меня,

поначалу любовь обещала,

но другие пришли времена —

как старуха, до лжи обнищала.

Врет, что бедная, что никого,

кто бы ей помогал, не осталось,

ну и — про одинокую старость…

Или, может, не врет ничего?

 

*        *

  *

Те, кто младше… — Господи, как странно! —

все движенья будут повторять.

Наблюдать — что сыпать соль на рану:

неужели хочется опять

точно так же обегать барьеры

или перемахивать легко,

так же делать и копать карьеры,

в яблочко стрелять и в молоко,

оба эти важных два продукта

до могилы добывать к столу…

Ценность жизни брокером раздута —

вместе с той лампадкою в углу.

Рассказ

Эти Ферапонтовы из третьего подъезда

вышли прямо к понту, и — разверзлась бездна.

Мать семейства, с оком карим и кривым,

рассекала боком по волнам крутым.

И отец-рабочий разделся до трусов —

вроде и не очень мрачен и суров.

Вон ныряют рыбкой все его сыны.

Старшенький — с улыбкой страшной ширины.

Он ныряет дальше и в подводной тьме

может быть всех дольше — не зря сидит в тюрьме.

А второй на лавочке целый день сидит

и ногой качает, и на ногу глядит.

Ан вовсю плескается в ласковой воде…

Третий вот болтается неизвестно где.

Но сегодня дружная собралась семья.

К ним волна услужлива и добра земля.

С морем по соседству им не до того,

чтоб спускать наследство рода своего:

руки золотые, незлобивый нрав…

Лодку б смастерили, доски подобрав,

и вовсю удили рыбу пеленгас —

жарили, коптили, солили про запас,

в гаванях окрестных бросали якоря… —

если из подъезда, короче говоря,

вышли бы и — море вместо пустыря.

 

*        *

  *

В душе и в мире есть пробелы…

В. Ходасевич.

Ради единого хлеба

трубами вспорото небо,

перелопачен ландшафт

и под ногами от шахт

зияющие пустоты —

как бы пролили кислоты.

К богову, что ли, застолью

густо посыпали солью

ржаной каравай земной

и на тарелках летающих

оставили для алкающих?

…Скучно в слободке зимой.

На заводской окраине

весь разговор о Каине,

зарезавшем брата в пивной,

икающем день восьмой.

 

*        *

  *

Все, что старательно нас отвлекает

от…

Все, что мелькает, галдит, упрекает

тем, как напрасно внимания ждет.

Все, что мельканьем мешает вглядеться

в дальнюю даль и высокую высь

и золотые картинки из детства

застит собою — на-кась дивись!

Все, что обыденной жизнью зовется, —

вдруг отступает, проститься забыв.

А остается… А что остается?

Что оставляет на гальке отлив?

Вот ерунду эту и подбираю:

память о чувствах, давнюю боль, —

все, что собой называю, стирая

проникновенную соль.

 

*        *

  *

Легкий лес — чтобы дышать,

воздух — чтобы пить и плавать,

и вода — чтоб просверкать,

и звезда — чтобы оплакать

всю земную благодать.

Все с избытком дали мне,

а на сколько — не сказали.

На земле да при луне

я стою, как на вокзале

под часами. Только не

говорите, что отстали.

Считалка напоследок

Слишком мало рук и ног…

А. Аронов.

На земле прожив полвека,

много добился:

рост не ниже человека,

вымылся, побрился.

И причесывать покуда

кое-что осталось…

Разве это вам не чудо:

молодость — и старость.

Что же дальше? Неужели

ничего не будет?

А зачем тогда от Гжели

росписи на блюде?

Там и синий — цвет печали,

и победно-белый.

В синеве меня качали,

словно в колыбели…

Почему все время вечер

в самом раннем детстве?

Почему все время свечи

в самом главном действе?

Время моей жизни

Лавриненко Анна Сергеевна родилась и живет в г. Ярославле. Окончила юридический факультет Демидовского университета (г. Ярославль). Номинант премии “Дебют” за 2006 год. В “Новом мире” печатается впервые.

 

I hope you have time of your life.

Billy Joe, “Green Day”1.

 

Часть I

ЗИМА

1

Все началось первого января, когда я лежала на диване и смотрела газету.

Я искала туристические объявления о базах отдыха, где можно было бы покататься на сноуборде. Сноуборды мне нравятся — они для сильных, уверенных, энергичных людей, для тех, кто не хочет валяться на диване, для тех, кто слушает рок и альтернативу. Сноуборды не для неудачников. То есть не для меня. Я знала, что никуда не поеду и не буду кататься на сноуборде, но все равно разглядывала объявления.

Телевизор был выключен, в компьютере надрывался Илья Черт, который орал про то, что он “просто играет Рок”, я подпевала ему, мотая головой; очень завидуя: мне тоже хотелось встать, выпрямиться во весь рост и гордо прокричать: “Я просто играю Рок”. Но я не играю рок, к сожалению. Я вообще ничего не играю.

В дверь позвонили. Я встала с дивана и нехотя поплелась в коридор, по дороге пытаясь пригладить топорщащиеся пряди волос, но они все равно меня не слушались. На пороге стоял Генка — мой сосед и к тому же лучший друг.