Магическое кольцо Каина - Ольга Тарасевич

Когда она одевалась, Лучано хотелось разрыдаться.

Сосредоточенно обдумывая коварные планы, Марго так напоминала Сикстинскую мадонну, что это уже казалась наваждением.

Через неделю Рафаэля не стало.

Оплакивая его, весь Рим был уверен, что художник, торопясь к Папе, простудился под проливным дождем.

Лучано надел на палец перстень Рафаэля и вздрогнул. Казалось, кольцо просто обжигает кожу, распространяя вокруг тошнотворный запах паленого мяса. И снять его, несмотря на все усилия, не получалось…

* * *

Держась за голову, я попыталась встать. Ноги были ватными, суставы не сгибались. Я доползла до стены и, придерживаясь за декоративные ниши, поднялась и пошла вперед.

Нож, которым Грину вспороли горло, валялся рядом с диваном.

– Кейт! Кейт! На помощь! – закричала Мэри, и надежда, мелькнувшая в ее взгляде, при виде меня погасла. – Мистер Грин умирает! Помоги мне!

По телу Джонни прокатилась волна конвульсии. Он выгнулся, задрожал. Потом конечности расслабились, свистящее дыхание прекратилось, интенсивность кровотечения снизилась.

Я поняла, что сердце мужчины остановилось. И что Кейт, видимо, тот самый домашний доктор, ничем помочь уже не сможет. Тут любой врач окажется бессильным.

Мэри обняла окровавленное тело супруга и зарыдала.

Моя психика, стараясь защититься от шока, вдруг словно переместила меня на рабочее место, в секционный зал.

Я смотрела на искромсанное горло Джонни – и равнодушно-беспристрастно думала о том, что шея перерезана посторонней рукой. Грин – правша, и если бы он резал своей рукой, то левый конец раны находился бы выше, чем правый. Судя по особенностям раны, преступник тоже был правшой, он подкрался к Грину сзади. К нам в морг редко в последнее время привозили такие трупы, с перерезанным горлом. Но, конечно, я прекрасно помню подобные случаи. Кожа вокруг раны на шее подсыхает и покрывается засохшей кровью. Ее надо протереть, возможно, размочить мокрой тряпкой. Это важный момент – выяснить, самостоятельно ли нанесена рана. На шее по переднебоковым поверхностям проходят крупные артерии и вены: сонная артерия и яремная вена с каждой стороны. Если они повреждены, то кровищи много. А вот кровоподтеков в таких случаях по краям раны нет, кровоизлияния в подкожных тканях (клетчатке и мышцах) слабо выражены, потому что большая резаная рана – это ворота, в которые свободно льется кровь. Тут же на шее спереди гортань и трахея (последняя пониже, в нижней трети шеи). Они тоже могут быть повреждены. Причиной смерти может быть массивная кровопотеря, воздушная эмболия, аспирация (вдыхание) крови. Все это в комплексе или что-то одно, в зависимости от того, что ранено…

Ну, кровопотеря – это и ежику понятно. Воздушная эмболия – если повреждена яремная вена. В ней отрицательное давление, воздух присасывается и поступает в сердце. Это хороший признак прижизненности. Аспирация крови происходит, когда повреждены гортань или трахея и кровь поступает в дыхательные пути. Пробу на воздушную эмболию делают на вскрытии. Выделяют грудину не полностью, а верхнюю часть (рукоятку) оставляют на месте. Заливают воду в сердечную сумку и под водой прокалывают ножом правую половину сердца. При воздушной эмболии из сердца выделяются пузыри воздуха. Гемаспирация – классный признак прижизненности ранения. Выглядит шикарно на обескровленных легких. Разрезаешь их, и вид у них красивого ситчика («ситцевое легкое»): на розовом фоне много-много темно-красных пятен диаметром меньше сантиметра, обычно до 0,5–0,7 см, в трахее и крупных бронхах кровь…

Чьи-то шаги.

Вылетаю из воспоминаний, понимаю, что я на вилле и ее хозяин убит.

Полненькая светловолосая девушка, по виду американка, влетает в комнату и испуганно восклицает:

– О боже! Мисс Грин, мистер Грин! Что случилось? Мисс Грин, вы убили вашего мужа?

Мэри оторвалась от Джонни и сверлит непосредственную девицу безумным взглядом. Она пытается что-то сказать – но шок от произошедшего сдавил все ее мышцы и внутренние органы. Мэри часто и неглубоко задышала. Потом у нее хлынули слезы.

Кейт приблизилась, посмотрела на Грина. И явно уже мысленно поставив безнадежный диагноз, попыталась найти пульс на окровавленном запястье.

– Я постучалась в комнату Кейт, – всхлипнула Мэри, раскачиваясь из стороны в сторону. – Она сказала, что сейчас оденется и придет. Потом я пошла на кухню, взяла воду для вас, сделала колу со льдом для Джонни и апельсиновый сок для себя. Джонни любит колу. Любил колу… Я пошла с подносом обратно. Вы лежали в коридоре без сознания. А Джонни… Джонни… он уже даже говорить не мог. Посмотрел на меня в последний раз, закрыл глаза – и все…

Вроде бы рассказ выглядел вполне складно.

Но у меня сразу же возникли подозрения.

Я осмотрелась по сторонам. Поднос, о котором говорила Мэри, аккуратно стоял на столике. То есть она прошла мимо меня, валяющейся без сознания; увидела мужа с перерезанным горлом, поставила поднос на столик – и потом устроила плач Ярославны?

Хотя, с другой стороны, может, все эти выпавшие в чрезвычайной ситуации из рук предметы – плод воображения кинематографистов?

Я вспомнила, как мы подъезжали к вилле, практически невидимой со стороны дороги из-за высокого забора, утыканного видеокамерами. На доме тоже имелись камеры. После того как автомобиль въехал на участок, ворота автоматически закрылись. В темноте я разглядела будочку, а в ней – охранника.

Да, Джонни не сопровождали телохранители. Его, к моему огромному удивлению, и в лицо-то не узнавали. Сытым добропорядочным дубайцам и туристам мидл-класса и выше, в общем, до голубой звезды, кто там ходит с ними рядом с лицом, прикрытым бейсболкой.

Но я не могу себе представить, чтобы в дом миллиардера проник убийца. Да, Эмираты – страна с высоким уровнем безопасности. Но жилье людей вроде Грина в любом случае обеспечивается надежной охраной.

И потом – нож, перерезанное горло. Это вообще нетипичная архаика. Если бы ему разнесли череп из снайперской винтовки или пистолета – все было бы понятно.

Итак, если к произошедшему не причастен наемный убийца – то под подозрение попадает обслуживающий персонал. Конечно, во взаимоотношениях с работодателем может случиться всякое. Но мне кажется, что таких рабочих мест, как в доме Джонни Грина, намного меньше, чем претендентов на них. Конечно, Грин – не подарок. У него тяжелый характер, он эгоцентрик. И запросто мог причинить боль всем, кто его окружает. Он и на меня давить пытался. И надавил в принципе, заставив приехать на виллу. Я закрыла на это глаза из-за его харизмы и собственной тревоги. Персонал, наверное, легко засунул бы свою гордость подальше из материальных соображений. Но даже если предположить, что Грин нанес какому-то повару или врачу настолько серьезную травму, что тот решил убить Джонни, то он мог бы улучить момент и поудобнее.

Все произошло в очень сжатый временной промежуток.

Вот Мэри говорит – она пошла на кухню за напитками. А если бы не пошла?

Опять-таки я находилась в гостях. Меня пришлось отключать. А если бы я не потеряла сознание? Или очнулась раньше и заметила убийцу? Что, нельзя было для реализации гнусного замысла подобрать денек, когда в доме, по крайней мере, нет посторонних?

А вот если предположить, что убийца – Мэри, то пасьянс сходится.

Убийства, совершаемые женщинами, – это, как правило, не запланированные убийства. Они происходят в пылу эмоций. Дамочку обидели – она схватилась за нож, наиболее частое в таких случаях орудие преступления, – и, как правило, попала обидчику прямо в сердце. Как медик, могу сказать: вообще убивать человека – занятие непростое; человек невероятно живуч, а его внутренние органы зачастую располагаются не совсем так, как нарисовано в медицинском атласе. Но оскорбленные дамочки умудряются прирезать обидчиков быстро и надежно. Не каждый врач так метко попадет в сердце, как это делает разгневанная женщина!

Итак, под утро Джонни притаскивает меня. Мэри чувствует себя оскорбленной. Я помню, как она сверкала на меня очами. Говорила приветливо – а сама так и зыркала. Наверное, я стала той самой последней каплей, которая переполнила чашу терпения.

А может, она как раз и собиралась расправиться с мужем – а тут еще я непонятно с какого бока нарисовалась? Чакры-то у Джонни были закрыты еще до нашей встречи. Но светлый столбик вроде пара над «семеркой» начал проявляться на вилле. Мэри могла планировать убийство через несколько дней – но сорвалась…

Все выглядит логично. Она обижена. Отправляется звать врача. Идет на кухню, возвращается. Лупит меня по башке. Прирезает мужа (кстати говоря, валяющийся на полу в луже крови нож по виду кухонный). Если бы я ее увидела или очнулась бы раньше – Мэри и меня бы добила. А так я – вроде как свидетель в пользу ее невиновности, при общении с полицией буду вынуждена подтвердить ее версию.