Жена неверного ректора Полицейской академии - Юлия Удалова

отдаленно напоминающее дементора, насквозь был пробит в самую десятку. От попадания пули он даже слетел и с шелестом опустился на землю.

Видимо, прикрепили плохо.

Курсанты разразились восхищенными аплодисментами.

— Бьянка Рэтборн, подними, — даже не взглянув на меня, бросил муж.

Приказал так небрежно, как будто я была прислугой, а не такой же курсанткой, как и все.

Делай, что тебе велели, Плакса! Овечки, Бьянка. Овечки ждут тебя. Милые, розовые, пушистые овечки. У них такая дивная шерсть, мягкая, как сахарная вата. Ты же любишь сахарную вату, верно? Считай овечек и… Делай все, что он говорит!

Всеми своими инстинктами чувствуя подвох, я изо всех сил хотела остаться на месте.

Но злая воля Розамунды, поработившая мой разум, не оставляла ни единого шанса на спасение.

Сцепив зубы, я изо всех сил сжала кулаки, пытаясь избавиться от клятых розовых овец, которые навязчиво возникли перед моим мысленным взором.

Но так хотелось…

Так хотелось сосчитать их, все до единой сосчитать!

Памятуя, что МОГУ ей сопротивляться, я снова принялась по кирпичикам возводить от розовых овец свою мысленную черную стену.

Но овец было слишком много, а кирпичей у меня было слишком мало.

А еще слишком много этих насмешливых, злых взглядов. И слишком, слишком мало времени, чтобы создать новые кирпичики.

Они не дадут мне…

Не дадут ни минуты.

Чтобы собраться и выстроить свою защиту.

Розовые овцы Мунды победили, а я проиграла.

И тогда под скрестившимися взглядами я выступила на стрельбище, безоговорочно повинуясь приказу, точно робот…

ГЛАВА 13

Я чувствовала, как все смотрят мне вслед, ухмыляются и переглядываются.

Но сильнее всего ощущала холодный презрительный взгляд Лианса.

Словно ледяной порыв в спину.

Еще и предательские уродские клетчатые брюки, кажется, доживали в целом состоянии последние минуты.

Что угодно, но они не лопнут сейчас вот так, перед всеми!

Заклинаю этот чертов кусок ткани — и пусть у меня нет магии, но вы выдержите, вы не порветесь!

Только не сейчас.

Очень аккуратно и даже в некоторой степени изящно нагнувшись, я подняла дементора и мысленно поблагодарила производителей ткани, которые сделали ее достаточно прочной.

Плакат зашелестел в моих руках, а я и не знала, как и куда его присобачить. Кажется, до этого он держался просто на воздухе.

Посмотрев по сторонам, обратила внимание на стенд с различными предметами разного размера, предназначенными для упражнений в стрельбе.

Иногда их заставляли летать по разной траектории, а курсанты должны были сбить эти хаотично движущиеся мишени.

Ближе всех ко мне стояла ваза с гранатами.

Уж не знаю, откуда они взялись в этих северных широтах, но выглядели они аппетитными сочными ярко-красными мячиками.

И тут Лианс со своего места коротко велел:

— Возьми.

Я медлила, прямо-таки всей кожей чувствуя, что он задумал что-то нехорошее.

Что-то отвратительное.

Но Розамунда с ее ментальными овцами сейчас не оставляла шансов мне шансов на сопротивление.

— Еще один.

Я подчинилась приказу ректора и взяла в руку второй гранат.

— И еще один. На голову.

По рядам студентов-курсантов пробежал шепоток. Предвкушающее оживление завладело группой.

— Я не…

— Выполняй приказ, — равнодушно бросил он.

Лианс поднял пистолет, целясь прямо в меня.

Такой безжалостный…

А я стояла перед ним, совершенно безоружная, уязвимая, смешная, в форме на два размера меньше и смотрела в холодное, смертоносное дуло пистоля.

С двумя гранатами в вытянутых в разные стороны руках и одним на голове.

— Не надо, пожалуйста! — беспомощно попросила.

— Сомневаешься в моей меткости?

— Прошу… — ненавидя себя за жалобный тон, выдохнула я.

Я впервые испытывала настолько жуткое, дико страшное ощущение, когда в тебя целятся из пистолета.

В этот момент я совершенно забыла, кто я на самом деле, и что делаю в этом теле, и до кончиков пальцев ощутила себя несчастной испуганной и всеми забитой Бьянкой.

Паника. Она завладела мной без остатка — заставила замереть, как жертва замирает перед хищником.

Остальные курсанты с нехорошим возбуждением наблюдали за этой сценой. Розамунда шепнула что-то на ухо моей сестрице Антонии и обе улыбнулись, как ведьмы.

Братец Дориан чуть ли не из штанов выпрыгивал от любопытства.

Между прочим, не только он.

И только Лианс был спокоен. Безупречно спокоен и собран.

— Жена должна доверять мужу, не правда ли? — с легкой усмешкой сказал он и нажал на курок.

Я зажмурилась.

Раздался выстрел. А потом еще один, и еще один.

Разрывной звук ударил по барабанным перепонкам — это было близко, это было рядом, это было…

Жутко!

Ровно три раза мой муж выстрелил в меня.

Гранаты на ладонях взорвались, осыпая меня градом зерен.

Последним он сбил плод на моей голове.

Алый сок потек по моим волосам и лицу, словно кровь.

Усмешка мужа стала чуть шире.

Под всеобщие аплодисменты и восторженные возгласы он опустил дымящееся оружие.

Вид у меня был страшный — вся трясущаяся и забрызганная гранатовым соком, точно кровью.

Вообще-то под обстрелом я оказалась в первый раз. У меня было что-то вроде шока.

Но, даже видя мое состояние, никто, никто из других курсантов не протянул руку помощи.

Взахлеб обсуждая произошедшее, они пошли с плаца, начисто позабыв обо мне и восторгаясь меткостью ректора.

А первыми — Розамунда под ручку с Антонией. На этот раз гадина даже в «лучшую подружку» не стала играть и изображать сочувствие.

На ватных ногах подойдя к лавке, я опустилась на нее и склонила голову, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

Одно хорошо — теперь эта мерзкая маленькая форма безнадежно испачкана в гранатовом соке. А я теперь уж позабочусь, как достать себе форму нормального для моего нынешнего тела размера.

Но главное — это оберег.

Только раздобыв его, я получу свой шанс на месть!

ГЛАВА 14

Аудитория, в которой преподавали даркологию, представляла собой круглое помещение, в центре которого был установлен магический алтарь.

Я только вошла, и тут же почувствовала на себе взгляды сокурсников.

Они жалили, точно сотня пчел.

Прижимая к груди тетрадки и учебники, я спокойно прошла и заняла место на передней скамье.

Если буду низко опускать голову и трястись от каждого косого взгляда — сделаю только хуже.

Пусть видят, что меня это не задело!

Пусть видят — я не собираюсь сдаваться, биться в истерике и горько рыдать в подушку!

Конечно, произошедшее на стрельбе живо обсуждалось и в нашей группе, и по всей академии.

Ну, разумеется, куда же без этого?

Сплетни летели со скоростью звука.

Точно такое же внимание и шепотки преследовали меня