Записки научного работника - Аркадий Самуилович Дыкман

листке бумаги нарисовал два столбца: «за» и «против». С арифметикой спорить трудно, а значит, увеличение зарплаты пошло в столбик «за» под номером один. Второй номер тоже был ясен: «начальник отдела в конструкторском бюро при горисполкоме» звучит гораздо солиднее, чем «младший научный сотрудник научно-исследовательского института». Правда, что с этой солидностью делать? Разве что на танцах перед девушками козырять. Больше ничего положительного я, как ни искал, в переходе на другую работу не нашел.

Далее я начал заполнять столбец, в котором перечислял минусы от смены места работы. Главным отрицательным моментом для меня была необходимость сказать Баталину, что я увольняюсь. Несмотря на обиду, которая потихоньку начала таять, я прекрасно понимал, что этот человек взял меня к себе на работу, когда другие не брали, и очень многому научил. Я тащил на себе достаточно большую часть работы, и мой неожиданный уход сильно ударил бы по делу, которому мы с ним верно и, судя по результатам, неплохо служили почти шесть лет. Лозунг «незаменимых людей нет», конечно, правилен, но только в определенной мере. Баталин не готовил мне замену или дублера, ни секунды не сомневаясь в моей порядочности. Можно сколько угодно твердить, что рыба ищет где глубже, а человек — где лучше или что своя рубашка ближе к телу, но такой поступок с моей стороны был бы настоящим предательством учителя, а предательство, несмотря на все рубашки и всех рыб, — везде и всегда предательство.

Кажется, Виктор Конецкий в одном из своих романов описал такой случай. Молоденький пэтэушник во время блокады Ленинграда вырывает хлеб у такой же голодной, как и он, девочки. И через длинную цепочку абсолютно незнакомых людей зло, которое он совершил, приходит к нему, но в гораздо большем размере. Так что делать зло другим людям всегда крайне опасно. Для, в общем-то, не очень здорового человека вроде Баталина мой уход стал бы несомненным злом, хотя это чисто эмоциональная оценка моих предполагаемых действий.

Если же разбираться в ситуации без эмоций, я считаю бесспорным, что работа научного сотрудника заключается в ежедневном обучении чему-то новому — с момента прихода на работу и до выхода на пенсию. Для учебы нужны учителя. Еще я прекрасно понимал даже тогда, что любые новые идеи требуют обсуждения с профессионалами в коллективе. А что и с кем можно обсуждать в отделе сточных вод? С двенадцатью лаборантками, которые окажутся у меня в подчинении? Несерьезно, несмотря на искреннее уважение к труду лаборантов. Это был второй жирный минус, который я записал в столбец номер два. Следствием предыдущего был третий минус — мечта о защите кандидатской диссертации могла остаться мечтой или отдалиться на неопределенный срок, а скорее всего, растаять в тумане. Конечно, можно было попытаться поступить куда-нибудь в аспирантуру, провести эксперимент и защититься, но экология в те времена была не в чести — не то что сейчас. Да, все понимали, что загрязнять естественные водоемы плохо, и надо этому препятствовать, но средства на борьбу с загрязнением окружающей среды выделялись мизерные, и, по большому счету, никому до этого не было дела.

И все-таки главным минусом предполагаемого места работы был практически нулевой научный потенциал конструкторского бюро в сравнении с ВНИИНефтехимом. Учиться там мне было бы не у кого и нечему, а это огромный недостаток. Хорошо быть первым парнем на деревне, но только не в том случае, когда в деревне всего один дом.

Решив, что утро вечера мудренее, я попытался заснуть, но почти всю ночь простоял у открытой форточки с сигаретой. Под утро я вспомнил слова Баталина двухлетней давности: «Никогда нельзя играть на понижение, Аркаша». И вдруг память услужливо предоставила еще один аргумент в поддержку правила Баталина. У меня был друг, учившийся на химфаке на курс младше меня. Назовем его здесь Андреем. Прекрасный способный парень, выросший в интеллигентной семье: мама — доцент, папа — профессор, дедушка — профессор, бабушка, воспитавшая Андрея, тоже была доцентом и происходила из известной в России и за рубежом дворянской семьи. Правда, сказала она мне это на ушко и по секрету: времена были такие. У дедушки были два брата — один академик, лауреат Ленинской премии. Как говорил Марк Семёнович Немцов, сидевший с ним в одной шарашке, Нобелевскую премию он не получил только потому, что находился в заключении, когда пришло время анонсировать работу. Второй брат дедушки был известным в стране писателем. Андрей уже с третьего курса с удовольствием начал работать в студенческом научном обществе, и будущее его было абсолютно прогнозируемым для всех окружающих: аспирантура, защита диссертации и служение великой цели — познанию тайн природы. И действительно, после окончания университета он поступил в аспирантуру одного из отраслевых институтов. Но это означало сто рублей в месяц в течение трех лет. Как правило, на защиту диссертации требовалось пять лет, и только после этого можно было получить должность младшего научного сотрудника со степенью, что оценивалось государством в сто восемьдесят пять рублей в месяц. Неплохо, но не шикарно по тем временам.

Андрей женился на своей однокласснице еще до окончания университета. Молодая жена искренне считала, что, если она вышла замуж за парня из такой семьи, то максимум через год после окончания аспирантуры муж должен стать кандидатом наук и старшим научным сотрудником с окладом рублей в триста, а еще через пару лет — профессором с доходом пятьсот рублей в месяц. То есть не хотела Надежда, жена Андрея, так же как и героиня фильма «Москва слезам не верит», скитаться с мужем-лейтенантом по отдаленным гарнизонам, чтобы лет через двадцать стать генеральшей. Ей нужно было все и сразу.

И практически каждый день, когда измученный длительными экспериментами Андрей приходил домой, тут же включалась одна и та же пластинка: «Денег мало, другие мужья тысячи зарабатывают, а ты ничего не можешь. Зачем я, дура, за тебя вышла замуж и испортила себе жизнь?!» Вместо того чтобы прогуляться с женой до ближайшего ЗАГСа и исправить совершенную ошибку, Андрей начал искать возможность дополнительного заработка. Но где можно было тогда заработать много денег, не нарушая закон? Ну, пожалуй, в стройотряде за два летних месяца выходило где-то рублей триста — триста пятьдесят. Но какой же аспирант осмелится прийти к шефу и попросить отпуск за свой счет? За такую просьбу можно было нарваться на очень неприятный разговор с научным руководителем. И тут Андрею «повезло»: один из его друзей летом, на время отпуска, устраивался проводником на железную дорогу. На выгодных маршрутах можно было