Бык в загоне - Андрей Воронин

Он согласен с Тахиром: у него действительно полновесное немецкое гражданство, хороший дом, множество дорогих навороченных тачек… Но теперь на дворе не середина восьмидесятых, когда обладание подобными богатствами давало какой-то устойчивый статус в жизни: теперь престижно быть не просто бизнесменом, но человеком, близко стоящим к криминальной иерархии…

Однажды на какой-то презентации, куда был приглашен Мирзоев, один из его предполагаемых компаньонов, выпив шампанского больше положенного, разоткровенничался относительно «русской мафии».

— У вас в России мафия теперь покруче «коза ностры» и «коморры» вместе взятых… Если дело так пойдет и дальше, ваши мафиози захватят не только экономическую, но и политическую власть, и тогда волей-неволей нам, серьезным бизнесменам, придется с ними считаться. — Он спросил с плохо скрываемой иронией:

— А вы, герр Мирзоев, часом, не «крестный отец»?

Тогда Мирзоев промямлил что-то невнятное — хитрый азербайджанец пытался изобразить перед иностранным бизнесменом, что действительно имеет какое-то отношение к этой сфере деятельности «русских».

Он понял, что в начале девяностых быть мафиози становилось не только престижно (что было несомненно), но и выгодно.

Тот разговор лишил азербайджанца покоя.

Он решил во что бы то ни стало добиться признания в том мире, который вызвал невольное уважение западного обывателя. Но как это сделать?

Ведь он, герр Мирзоев, был не при понятиях, не имел ровным счетом никаких знакомств в российских криминальных сферах, более того — «синих» он откровенно боялся. И тогда после долгих раздумий он выбрал украинский вариант.

По его сведениям, на Украине действительно установился уголовный паритет.

— Если удастся втравить «бригады» в междоусобную войну, одновременно прикормив украинскую милицию, мы дождемся, когда авторитеты и воры перестреляют друг друга, и тогда будем иметь двойную выгоду, — развивал он свою мысль незадачливому Тахиру.

— Какую?

Мирзоев принялся загибать толстые волосатые пальцы:

— Во-первых, поломаем сложившийся порядок в свою пользу, а во-вторых, приобретем определенный статус, заставив считаться с собой всерьез. И вот тогда, дорогой родственник, — эти слова были произнесены с явным сарказмом, — то, от чего ты так балдеешь, то, чего так много у меня, но никогда не будет у тебя — тачки, дома, немецкое гражданство, деньги уже не будут играть решающей роли.

— Почему?

— Потому что я приобрету статус, — для того, чтобы Тахир лучше понял эту простую мысль, патрон произнес это слово по слогам, — а статус, дорогой, во все времена — своего рода свободно конвертируемая валюта.

Мирзоев решил: направить на Украину — в Киев, в Одессу и в Крым — своих людей, дав им задание: перестрелять наиболее видных коммерсантов, стараясь таким образом подставить конкурентов и их «крышу», а заодно — до смерти напугать украинских бизнесменов, сея в их рядах панику и недоверие к «крыше» — институту криминальной защиты…

Среди первых кандидатур украинских коммерсантов в списке Мирзоева значились две фамилии — Луценко и Рудковский. Оба бизнесмена имели «крышу» в лице украинских авторитетов.

* * *

Киев встретил Сергея ярким весенним солнцем.

Он очень любил этот город.

Было радостно пройтись по оживленному Крещатику, выпить кофе в одном из новых частных кабачков на Андреевском спуске, полюбоваться Днепром с набережной…

Никитин еще из Москвы позвонил своему давнишнему приятелю Толику Сопко и сообщил о скором приезде. Лысый, как называли Толика друзья, предложил встретить Сергея в аэропорту, но тот отказался. Они договорились днем вместе пообедать в ресторане гостиницы «Украина».

Ровно в три часа дня, как и было условлено, Сергей присел за ресторанный столик. Через несколько минут в зал вошел щуплый мужчина, лет около тридцати, в сопровождении двух крепких молодых парней с такой же «прической», как и у этого мужчины. Надо отметить, что Сопко получил свое прозвище еще в школе за упрямую привычку стричься исключительно наголо несмотря на протесты родителей и классных руководителей.

Обнажив в приветливой улыбке два ряда ровных зубов с золотой фиксой, вошедший крепко обнял Сергея и представил своих спутников:

— Знакомься, это Ваня Барсучок, а это Поликарп, но можешь звать его проще — Карпухой.

— Антон, — назвался Сергей.

Лысый понимающе посмотрел на приятеля, после чего подозвал официантку:

— Валюша, наковыряй нам что-нибудь.

— Хорошо, — отозвалась та и поспешно отправилась на кухню.

Никитин с улыбкой разглядывал сидящего напротив Сопко.

— Как жизнь? — задал он банальный вопрос.

— Как в Африке, голых много — а отодрать некого, — рассмеялся Толик и добавил:

— Не будь я лысым, давно бы уже поседел.

— Как Остап поживает? — продолжал интересоваться Сергей.

— Чалится, — погрустнев, Лысый вперился в свои руки.

— В какой зоне?

— Да он еще здесь, на Лукьяновке, — сверкая фиксой, рассказывал киевский авторитет — Остап с подельником хату выставили у одного жирного клопа. Рыжья, бабок — немерено. Атерпила этот в скупке свои котлы узнал и в лягавку. Орудовцы налетели, мастера, что котлы принял, взяли за хобот и в кутузку. Колонули, ну тот Остапа с Андроном и сдал.

Сергей спросил:

— А он что, знал их?

— Барыжничал потихоньку на золотишке, к нему многие обращались, — дал пояснение по поводу ювелира Сопко, — теперь прицепом пойдет на «хозяйские» хлеба, и уж будь уверен, братва на зоне ему за его гнилое помело спуску не даст.

Пока официантка Валя расставляла перед ними тарелки с ароматно пахнущим борщом, приятели молчали. Когда же та удалилась. Лысый поинтересовался:

— Ты здесь по делу или как?

— Должок один получить надо, — охотно объяснил Никитин.

— Так давай я своих пацанов зашлю, — предложил Толик, — они потрясут твоего бобра.

— Спасибо, — отказался Сергей, — я сам.

— Как говорил наш начальник колонии: «Хозяин — барин».

— Мне только тачку бы какую и толкового паренька, чтоб хорошо знал Киев, — попросил Сергей.

— «Шестерка» устроит? — спросил Лысый. — А пацана, так вот возьми Карпуху. Он толковый, но есть один недостаток — жрет очень много. Как не в себя.

Беззлобная шутка вызвала всеобщий смех.

— Аппетит — это показатель здоровья, — произнес московский гость.

— И то правда, — подал голос Поликарп, отрываясь от горячего борща, который он уплетал за обе щеки.

Перейдя на серьезный тон, Сопко спросил у товарища:

— Ну что в Москве слышно?

— Сейчас все слухи на первых страницах газет, — отмахнулся Сергей.

— Я газет не читаю.

— Стоит златоглавая, что ей сделается, — Никитин закурил сигарету, черных много, и малолетки беспредельничают.

Он рассказал о стычке с кавказцами и недавнем происшествии на автостоянке.

Глаза собеседника зло остекленели, выругавшись, он бросил:

— Козлота.

— А у вас здесь черных много? — спросил Сергей.

— Есть, но они или при понятиях, или поджавшие хвосты барыги. Но хватит об этом Я так понимаю, что дела начнутся только завтра, а сегодня можно отдохнуть. Банька под паром, девочки подтянутся, куколки — закачаешься, манекенщицы, — описав в воздухе воображаемую женскую фигуру, Толик выразительно причмокнул.

— Заметано, — согласился Сергей, — я сейчас пойду сниму номер и свободен, как ветер в поле.

— Какой номер? — на лице Толика появилось недоумение. — У меня есть пустая хата. Не Версаль, конечно, но и не курятник.

— Идет, — согласился Сергей.

* * *

В четвером часу, устроившись в салоне комфортабельного «мерседеса», «торпеды» Сопко, — именно так называют окружение воров, — отвезли нехитрые пожитки Никитина в просторную двухкомнатную квартиру, находящуюся в одном из переулков недалеко от Крещатика. А потом приятели отправились в баню — как и было договорено.

К их приезду в предбаннике был накрыт роскошный ужин. Четыре симпатичные девушки, закутавшись в простыни, деловито хлопотали над столом, расставляя закуску и выпивку.

— Привет, красавицы, — небрежно бросил Лысый девушкам, — вот, познакомьтесь — это Антон, сегодняшний вечер полностью посвящаем ему.

— Много шума из ничего, — произнес гость, вешая на крючок свободного покроя куртку. — Ты меня представляешь, будто бы я августейшая особа…

Девицы с интересом наблюдали за раздевающимся Сергеем. Было видно, что его мускулистое, тренированное тело, покрытое обилием замысловатых узоров татуировки, произвело на них неизгладимое впечатление. Не стесняясь смотрящих на него женских глаз, он скинул все, что было на нем, и направился в парилку.

Когда за ним закрылась дверь. Лысый обратился к дамам: