Жаркий сезон - Пенелопа Лайвли

Полина смотрит на дочь внимательно и кивает, никак не выражая своих чувств.

— Мне кажется, два лучше, чем один, — говорит Тереза.

Полина соглашается, что два ребенка — дело хорошее.

Тереза глядит на нее чуть настороженно и, видимо, хочет задать вопрос. Возможно, хотела задать его и раньше.

— А ты когда-нибудь… — начинает Тереза.

— Ой! — вскрикивает Полина.

Люк уронил свой кусок бутерброда и орет как резаный.

Его утешают, суют ему другой кусок. Вопрос остается незаданным.

Пора идти встречаться с остальными. Женщины встают. Люка усаживают в коляску, чем он крайне недоволен. У него, видимо, другие планы, и, пока Тереза застегивает ремешки, Люк отчаянно вырывается. Они подходят к условленному месту встречи перед магазином резных деревянных изделий и несколько минут ждут. Наконец появляются Морис, Джеймс и Кэрол. Все трое широко улыбаются.

— Совершеннейший кич! — объявляет Кэрол. — Мне понравилось. Словно кукольный дом — хочется забраться внутрь и там жить. Крохотные керосиновые лампы, гладильная доска, а на ней простыня, и маленькое корыто. Рай!

— Именно то, что ты должна была почувствовать, — говорит Морис. — Совершенно согласен — смотреть приятно. Идеальный пример миниатюризации прошлого для привлечения туристов. В данном случае — буквальной.

Кэрол хихикает.

— Во всяком случае, меня это очень даже привлекло. Там был крикетный матч, — говорит она Полине с Терезой. — Крохотные шезлонги для зрителей и фигурки в белых фланелевых костюмчиках.

— Не забудь про четырехдюймовые биты, — вставляет Джеймс. — И мяч. И настоящую траву.

— Где Люк? — резко спрашивает Полина.

Коляска пуста. Они встали в кружок и разговаривали. Тереза держала коляску одной рукой, глядя в другую сторону. Мимо только что прошла группа французских школьников. Тротуар в обе стороны запружен народом.

Тереза на миг замирает, потом начинает метаться. Полина тоже. Она слышит крик Мориса:

— Мы поищем в другой стороне!

Полина смотрит на пустую коляску, видит болтающиеся ремешки и вспоминает, как упирался Люк, когда его усаживали. Видимо, Тереза не защелкнула пряжку до конца, она расстегнулась, и Люк вылез.

Проходит целая минута, прежде чем они его видят. Целая долгая минута. Он между двумя припаркованными машинами, держится для устойчивости за бампер. В то самое мгновение, когда они его замечают, рука Люка соскальзывает с бампера, он падает на коленки, встает и делает шаг на проезжую часть, где сплошным потоком идут машины.

До него ярдов пятнадцать. В итоге не Тереза и не Полина, а пожилой прохожий срывается с тротуара и за руку оттаскивает Люка от проносящейся машины. Когда они подбегают, Люк уже у него на руках и орет в голос. Спаситель первым делом говорит: «Извините», по-видимому имея в виду детские вопли.

Тереза забирает у него Люка. Ее трясет так, что она не может говорить, и все положенные слова произносит Полина. Незнакомец смущенно пожимает плечами. Ему неловко выслушивать благодарности. Он бормочет: «Все хорошо, что хорошо кончается» — и пропадает в толпе.

Они бегом возвращаются на прежнее место. Полина видит спину Мориса, зовет его. Морис оборачивается и подходит к ним. Откуда-то возникают Кэрол и Джеймс.

— Как хорошо, что вы его нашли! — кричит Кэрол.

Морис здорово напуган. Вернее, был здорово напуган, но теперь, видя, что все в порядке, быстро приходит в себя.

— Как такое могло случиться? — спрашивает он Терезу. — Только не говори мне, что Люк научился расстегивать ремешки.

Тереза молчит. Она стоит, прижимая Люка к груди, и внезапно начинает плакать. В глазах блестят слезы, рот кривится.

Морис гладит ее по плечу:

— Не надо. Все хорошо. Ничего не случилось.

Слезы текут у Терезы по щекам.

Джеймс и Кэрол смотрят на нее. Им неловко. Во всяком случае, Джеймсу. Он отводит глаза, убирает волосы со лба, играет ключами, делает вид, будто не видит, как Тереза плачет. Кэрол просто наблюдает. Ей не столько неловко, сколько любопытно. Она не понимает, из-за чего весь сыр-бор. В ее взгляде нет и тени сочувствия. Кэрол невдомек, что Тереза испытывает сейчас и что пережила за последние четыре минуты. Она видит только женщину, которая плачет из-за того, что на самом деле даже и не случилось.

— По-моему, мы уже все тут посмотрели, — резко говорит Полина. — Предлагаю ехать домой.

Никто не возражает. Они возвращаются к парковке. Тереза молча толкает коляску с Люком, потом мало-помалу начинает реагировать на слова Джеймса, который усиленно пытается втянуть ее в разговор. Полина идет рядом, подбадривает Джеймса, поглядывает на Терезу. Морис и Кэрол идут чуть впереди. До Полины долетают обрывки их разговора — пустые, ничего не значащие слова.

У входа на парковку они разделяются. Кэрол садится на скамейку поправить сандалеты. Джеймс по-прежнему рассказывает Терезе забавную историю, стараясь ее отвлечь. Тереза слушает, даже улыбается, но глядит только на Люка.

Морис стоит рядом и вроде бы просто ждет. Полина замечает, что он смотрит на Кэрол, по-прежнему занятую ремешками сандалет. Смотрит с пристальной сосредоточенностью, которую Полина видела прежде. В глазах Мориса над бокалом красного вина. И еще раньше в глазах другого человека в другое время. Она разом видит этот взгляд и ощущает его как знобкую тень.

— Морис, вы повезете Терезу. Я поеду с Джеймсом и Кэрол, — говорит Полина громко, так, чтобы слышали все.

Звук ее голоса выводит Мориса из задумчивости.

— Хорошо, — отвечает тот. Улыбается сперва Терезе, потом Полине.

Кэрол встает:

— Вообще-то я думала… Ладно, хорошо.

Они едут в «Дали», вместе и порознь. На Полину накатывает слабость. Она совершенно обессилена, раздавлена, как и Тереза, тем, что на самом деле не случилось. Она сидит в машине, почти не слыша, о чем говорят Кэрол и Джеймс, и видит только Люка, идущего под колеса, и лицо счастливо подвернувшегося незнакомца, который произносит: «Все хорошо, что хорошо кончается». Кэрол и Джеймс говорят, потому что невежливо молчать во время поездки в машине, и Полина изредка вставляет «да-да» или «конечно». Кэрол рассказывает о квартире, которую они с Джеймсом думают купить. Они вместе, как поняла Полина, год с небольшим, но дело идет к более прочным отношениям. Еще Кэрол рассказывает о своей работе. Она какая-то мелкая сошка в издательстве. Полина хорошо знает Кэрол — не эту конкретную женщину, а ту человеческую разновидность, к которой она принадлежит. Кэрол — окололитературная девица из тех, что ходят по рукам в писательских компаниях. Для нее изданные книги и литературная слава сексуально притягательны. Полина работала с несколькими Кэрол. Они надолго в редакциях не задерживаются, поскольку не обладают ни талантом, ни трудолюбием, и мысль у них одна — кого бы заарканить? Они хотят ложиться в постель не с книжкой, а с тем, кто ее написал.

— А что вы сейчас редактируете? — спрашивает Кэрол.

Ее отношение к Полине изменилось. Раньше это было безразличие (пожилая тетка, чья-то мать), теперь — легкая неприязнь в сочетании с осторожностью. Кэрол подозревает, что Полина пользуется влиянием в издательских кругах, и ссориться с нею неразумно.

Полина вкратце рассказывает о рукописи, которая у нее в работе. Книга довольно странная — роман в средневековом антураже с элементами литературной сказки, причудливый сплав мифа и реализма.

— Хорошая книга? — осведомляется Кэрол тоном профессионала.

— Не знаю, — отвечает Полина, и это правда.

— Вам нравится? — спрашивает Джеймс.

Полина с минуту размышляет.

— Мне нравится замысел. Иногда у меня возникают сомнения по поводу языка. Автор очень молодой.

Кэрол уже утратила интерес и делает другой заход — переводит разговор на Терезу. Слава богу, что с малышом ничего не случилось. Кто бы мог подумать, что они такие шустрые. Он ведь успел выбежать на проезжую часть, да? Кэрол говорит о Люке как о занятной зверушке. У моей сестры тоже есть ребенок, добавляет она. Кажется, чуть старше, и он такой же. В смысле, за ним нужен глаз да глаз. Я бы не смогла. Совершенно точно не смогла бы.

— Жизнь заставит, — говорит Полина.

— Ну, может быть. Вообще-то, — голос Кэрол становится доверительным, — я один раз забеременела, года два назад. Джеймс знает, это было еще до нашего знакомства, я тогда жила с другим. Но я… у меня случился выкидыш.

— Сочувствую, — говорит Полина.

— По правде сказать, и к лучшему, хотя, конечно, опыт не из приятных. Но я просто была не готова. Во всяком случае, тогда. Дальше будет видно. Ну, в общем, так получилось.

Так получилось, думает Полина. Легко пришло — легко ушло. Очень здоровое отношение к жизни. Большая ошибка — переживать из-за такого.

Большая ошибка.

Она идет по зеленой улочке в северной части Лондона и чувствует, как к горлу подступает тошнота. Вокруг неистовствует весна — буйная, неукротимая. В садах поют дрозды, деревья стоят в белой пене цветов. Полина идет по адресу, который записан у нее на бумажке, и каждые несколько минут проверяет в сумочке конверт, плотно набитый пятифунтовыми купюрами. Она сделала то, чего лучше было не делать, и теперь должна платить. Плата — сто фунтов. И это только начало.