Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев

полнейшей неожиданностью, мелькнула даже мысль о том, что это как-то связано с его вербовкой, в коей я принимал самое непосредственное участие. А ещё заподозрил, что заместитель заведующего позвонил доценту Звонарю на мой счёт вовсе неспроста. Вот же интриган какой!

Филипп помрачнел, и Лизавета соизволила его утешить.

— Не дуйся! А хочешь, я напишу ходатайство? Будешь оправдываться, что не смог устоять перед женскими чарами.

— Трус или подкаблучник — отличный выбор! — заявил в ответ Филипп, отпил чаю и поморщился. — Гадость какая. Возьму кофе.

— Бери сразу кофейник, — попросила Лизавета. — Попьём у меня.

В этот момент от раздачи с подносом в руках отошла Валентина, и я привстал со стула, помахал ей рукой.

— Валя!

Филипп оглянулся, многозначительно хмыкнул и отправился к буфету. Лизавета тоже задерживаться за столом не стала, но, прежде чем отойти, негромко произнесла:

— Умненькая девочка. Не подпускай её слишком близко.

Она сухо кивнула в ответ на приветствие Валентины и ушла, а медсестра села напротив меня и принялась выставлять с подноса тарелки. Я, честно говоря, толком даже не знал, как себя с ней вести. С одной стороны, эта коварная красотка накормила меня химией, вполне отдавая себе отчёт, что есть определённый риск летального исхода, с другой — действовала не по своей инициативе. Опять же — фигура такая, что просто глаз не отвести, да и лицо симпатичное. И — Альберт Павлович. Тут не до эмоций.

— А ещё говорят, коней на переправе не меняют, — многозначительно заметила Валентина.

— Загнанных лошадей пристреливают, — ответил я, процитировав название романа, о котором только слышал, но не удосужился прочитать, и у блондинки дрогнуло веко; как видно, приняла это высказывание на собственный счёт.

Впрочем, она тут же совладала с эмоциями, и миленькое лицо вновь стало именно что миленьким.

— И что дальше? — спросил я.

— Говори о чём-нибудь, пока я обедаю, — заявила в ответ Валя. — И ничего не планируй на вечер субботы. Остальное тебе объяснит сам знаешь кто.

В этом «сам знаешь кто» не прозвучало ни малейшего намёка на тёплые чувства к человеку, который дважды спас красотке жизнь: первый раз откачав после убойной дозы наркотиков, второй — прикрыв от трибунала. Наоборот, произнесено это было с откровенной обидой, даже губки поджала.

— Пойдём в «Гранд-отель»? — высказал я предположение, основываясь на разговоре Ивана и Альберта Павловича.

— Сделал домашнее задание? Молодец.

В общем, разговор не задался. Валентина определённо пребывала в дурном расположении духа, а я развлекать её не нанимался. Посидели друг напротив друга и вместе покинули столовую. Точнее, не вместе, а одновременно, дальше каждый пошёл по своим делам. Не знаю, куда поспешила Валя, мой путь лежал на кафедру кадровых ресурсов.

Альберт Павлович был в кабинете один, он оторвался от печатной машинки и спросил:

— Встретились?

— Так точно, — отрапортовал я и кинул взгляд на настенные часы. Времени до заступления на дежурство оставалось не так уж и много, но и не в обрез.

— Присаживайся, есть разговор.

Я нехотя опустился на стул, положил кепку на колени и посмотрел на куратора, всем своим видом изображая внимание. Тот передвинул на мою сторону телефонный аппарат.

— Звони в «Гранд-отель» и бронируй стол на две персоны на девять вечера субботы. И не мямли, поуверенней давай. Снобизма в голос добавь, ты же не голодранец какой-нибудь, а студент и оператор! Элита и белая кость!

Номер в телефонной книге искать не пришлось, Альберт Павлович продиктовал его по памяти, и очень скоро я вернул трубку на рычажки.

— Приемлемо, — прокомментировал консультант мой разговор с администратором ресторана и потребовал: — Записную книжку купил? Доставай!

Помечать пришлось адрес и время. Нет, не адрес ресторана и не время брони, от меня требовалось за полчаса до этого подойти к общежитию медиков, встретить там Валентину и доставить её на извозчике в «Гранд-отель».

— Просто составишь компанию, — заявил Альберт Павлович. — Изображай щенячью влюблённость и смущение из-за дороговизны, с этим ты точно справишься. И не лезь на рожон. Если Валентина попросит подыграть — подыграй, скажет, что ты ей наскучил — требуй счёт и уходи. На этом всё. Ещё раз повторяю: самому тебе проявлять инициативу не нужно и даже вредно, ты просто часть её легенды. И самое главное: если что-то пойдёт не так, если возникнут вопросы у полиции или коллег, ты просто пригласил девушку в ресторан. Познакомились на Кордоне, встретились в больнице, условились о свидании. Место ты выбрал, решив пустить пыль в глаза. Деньги — выиграл.

— Понял, — кивнул я, хоть на деле терялся в догадках.

— И самое главное — никому ни полслова. Усёк?

Я кивнул, тогда Альберт Павлович вручил мне тридцать пять рублей, велел расписаться в ведомости и предупредил:

— Деньги подотчётные, потрудись принести счёт.

— Сделаю.

— Теперь второй момент. Ты сегодня дежуришь в патруле или на вахте?

— В патруле. С трёх до семи.

— Очень хорошо! — обрадовался Альберт Павлович, встал из-за стола и раскрыл один из шкафов, оказавшийся доверху забитым картонными папками с завязками. Боковины их отмечали имена и фамилии, но какую именно достал консультант, разобрать не вышло.

Точно не мою — на откреплённой от обложки фотокарточке оказался запечатлён хулиганистого вида паренёк со слегка искривлённым носом, тяжёлой челюстью и не менее тяжёлым взглядом, что ощущалось даже по снимку.

— Сегодня в шесть вечера в сквере Стачек состоится выяснение отношений между двумя компаниями операторов. Твоя задача — задержать вот этого юношу бандитской наружности и навешать на него столько статей, сколько только получится.

Я даже рот от изумления разинул.

— Но как?

Альберт Павлович развёл руками.

— А вот и посмотрим!

Стало ясно, что нет смысла ни протестовать, ни апеллировать к здравому смыслу, я всмотрелся в фотокарточку и вернул её куратору.

— Раз уж речь зашла о хулиганах, — проговорил я после этого, — такой Северянин вам известен?

Альберт Павлович кивнул.

— Константин Северянин предположительно восемнадцатого года рождения. С семилетнего возраста воспитывался в специализированном детском доме. До поступления в институт был известен как Костя Север, после поступления неоднократно задерживался за драки с однокурсниками. Стоял вопрос об отчислении и даже отнесении в разряд неблагонадёжных, но всё ограничилось обязательным посещением психолога. После асоциальное поведение сменилось стремлением к лидерству, что администрацию РИИФС полностью устраивает. За ним присматривают по старой памяти, но серьёзных претензий нет.

— Плохо присматривают, — скривился я.

— Ты, знаешь ли, тоже не подарок!

— А не проверяли его или его дружков на причастность к залётам студенток?

Альберт Павлович поморщился.

— Проверяли, конечно. Видишь ли, первой жертвой стала его подружка. Та ещё оторва и влияла на него не лучшим образом,