Видящая во снах - Ольга Владимировна Которова

так же, как и вчера.

Леня Морозов, аккуратно ступая по траве, выискивал в ней… что именно – и сам не знал. Рассказ девчонки шокировал, и он не понимал, как на него реагировать. Ну и бурная же фантазия! Скорее всего, пересмотрела ужасов на ночь. Следователь не хотел думать о том, будто эта молодая, красивая девушка могла быть как-то связана с убийцей. По-хорошему нужно узнать о ней побольше. Может, и правда из местной психиатрической клиники сбежала?

– Не знаю, – ответил Скоблев, тоже рассматривающий примятую траву.

– Раньше на двух убийствах мы ничего не нашли. Меня все мучает вопрос: как убийца так чисто работал с телами? Тут даже слегка поранишься – много крови будет. А когда разрезают тело и достают оттуда орган? Но мы-то не обнаружили ни одной капли ни на теле погибшей, ни на земле. Притом Наталья Юрьевна утверждает, что тела не переносили, а резали там, где их и оставили. Как тогда? Вам не кажется это странным?

Рома посмотрел на молодого коллегу. Вчера, когда впервые увидел Морозова, принял того за неопытного зеленого следака, неспособного, кроме кражи местным алкашом бутылки из магазина, больше ничего раскрыть. Но Леонид удивлял своими познаниями и стремлением работать хорошо. Скоблев ценил таких работников. Ему бы парочку подобных в штат не помешало.

– Да, ты прав, я тоже об этом думал. Ладно, здесь действительно ловить нечего. Поехали в детский дом. Может, там будут какие зацепки. Не зря же убийца выбирает именно сирот.

Согласно кивнув, Морозов прекратил поиски и направился к машине.

Детский дом Скоблева удивил. Он ожидал увидеть небольшое типовое серое здание с хмурыми детишками и суровыми воспитательницами, но все оказалось наоборот. Строение выглядело как деревянный резной замок в четыре этажа. На территории – несколько построек и много зелени. Даже и не скажешь, что центр города.

Директор, Юрий Никифорович Маслеников, невысокий, крепкий улыбчивый мужчина с пухлыми раскрасневшимися щеками, встретил следователей с распростертыми объятиями. И его улыбка не была похожа на напускную. Казалось, от него исходит какое-то тепло. Скоблев не понял, в чем дело, но мужчина к себе располагал. Роме редко нравились люди, а директор детского дома вызывал только самые теплые чувства. На первый взгляд.

– А тут у вас красиво, – проговорил Роман, проходя по длинному коридору, на стенах которого висели детские рисунки.

– Это мое родовое поместье.

Роман перевел удивленный взгляд на собеседника.

– Серьезно?

– Да, – горделиво ответил тот. – До сороковых годов здесь была просто графская усадьба, а во время войны дед отдал ее под госпиталь. Потом, в шестидесятых, решили сделать детский дом. Я горжусь тем, что это не просто какое-то здание, имеющее культурную ценность, а дом, где многие дети нашли себе приют. Место, где их любят и уважают их мнение.

– Хорошее дело вы делаете, Юрий Никифорович.

– Спасибо, – щеки мужчины запылали от похвалы. – Но вы ведь не просто так к нам приехали, правда? Скажите, что понадобилось столичному следователю в нашей обители?

Они вошли в кабинет, и директор предложил мужчинам присесть. От чая следователи отказались, сославшись на ждущие их дела. Юрий Никифорович не стал возражать.

– Вы, я так понимаю, уже знаете о гибели ваших выпускниц? – задал вопрос Скоблев и бегло осмотрел помещение.

На первый взгляд, ничего примечательного, кабинет как кабинет. Просторный, светлый, в приятных оттенках. Только слишком пустой. Стол без единой бумажки или хотя бы письменного набора, широкий старый шкаф и пара стульев, на которых сейчас сидели он и Леня, – вот и вся обстановка. Даже занавесок на окнах не было, что показалось Роману очень странным. Любой человек, когда проводит где-то много времени, все равно обзаводится хоть какими-то вещами. Но это место, кажется, отличается от всех рабочих кабинетов.

– Да, – ответил директор, и с его лица ушла улыбка. – Я с утра слышал о смерти Вероники. Даже не представляю, какая же мразь такое делает! Моя бы воля – сам подонка казнил! Девочки ведь только жить начинали, – мужчина замолчал. – Простите.

Маслеников извлек из кармана пиджака платок и промокнул увлажнившиеся глаза.

– Ничего. Что вы можете о них рассказать?

– Только хорошее. Такими выпускницами наш детский дом гордится. Отличницы, постоянно участвовали в городских соревнованиях, олимпиадах и занимали призовые места. Добрые, отзывчивые. Алена и Регина, те, первые, которых убили, были лучшими подругами.

– А Вероника?

– Нет, – Юрий Никифорович покачал головой. – Вероника – одиночка.

– Одиночка? – переспросил Роман.

– Да. Понимаете, ее в двенадцать лет забрали из семьи алкашей. Те издевались над малышкой, и это сыграло большую роль в ее отношениях с другими людьми. Вероника легко находила со всеми общий язык, но не сближалась ни с кем. Я часто видел, как она играла одна на детской площадке. Другие дети пытались подружиться, но Ника их не принимала.

– Скажите, а много сейчас у вас воспитанников?

– Около тридцати.

– А есть данные по тем, кто выпустился в один год с убитыми девушками?

– Да, конечно. Я позвоню в архив, там предоставят всю информацию. Неужели у вас есть какие-то подозрения? – заинтересовался директор.

– К сожалению, нет. Но мы должны проверить каждого.

Юрий Никифорович согласно кивнул. Задав еще несколько вопросов и получив развернутые ответы, Скоблев и Морозов отправились в архив.

– Слишком как-то все гладко, тебе не кажется? – чуть слышно проговорил Роман, наклоняясь к коллеге.

– О чем это вы? – с непониманием воззрился на него Леонид.

– Не верю, что здесь все счастливы и настолько хорошо живется. Хотя со стороны именно так и кажется. Когда-нибудь поступали жалобы на работников или директора?

– Вы серьезно? Маслеников – святой человек! – тут же встал на защиту директора Морозов. – Да он для этих детей делает столько, сколько порой и не каждый родитель! У него, между прочим, жена больна, не встает, а Юрий Никифорович даже в такой момент руки не опускает.

– А что с женой?

– Рак. По-слухам, недолго ей осталось. Жаль мне Никифорыча, мужик-то мировой. Его жена была учительницей начальных классов, в школе моей преподавала. Я знал ее не очень хорошо, но говорят, педагог прекрасный. Помню, многие к ней тянулись, казалось, от нее исходит какой-то свет. Знаете, есть такие люди, с которыми пообщаешься хотя бы минуту – и на душе сразу легче становится? Она именно такая. У них ведь своих детей нет, вот и отдают всю любовь сиротам.

– Не злись, – Скоблев похлопал коллегу по плечу. – Я ведь не местный, не знаю, как и что у вас тут.

– Да ладно, – махнул рукой Леня и прибавил шаг.

В представлении Романа архив – пыльное, темное помещение, заставленное множеством шкафов с коробками и