Мадрид и Толедо - Елена Грицак

Эль Греко действительно осознавал высокое назначение своего искусства и такое же мнение имели многие из его заказчиков, например декан толедского собора дон Диего де Кастильо, дважды и очень щедро оплативший работы по украшению алтаря.

Внутренний двор дома Эль Греко

В 1579 году живописец завершил алтарные картины «Вознесение Марии», «Троица», «Вознесение Христа», «Поклонение пастухов», а затем приступил к полотну «Эсполио». Предназначенное для сакристии, оно представляло собой огромную композицию, осветившую зал пламенеющими одеждами Иисуса Христа. Кстати, художник предпочитал скромную палитру и столь яркий красный цвет использовал единственный раз.

В картине практически отсутствует момент действия: срывание одежды с Бога обозначено лишь жестом одного из солдат. Находящаяся в центре, выделенная светом и цветом фигура Мессии окружена плотным кольцом персонажей, заполнивших все пространство полотна. При внимательном взгляде можно почувствовать целую гамму переживаний героев, объединенных ощущением скорой гибели. Картина была закончена художником в 1579 году, вызвав недовольство капитула. Последовал судебный процесс, на котором художник говорил через переводчика и отказывался отвечать на некоторые вопросы.

«Эсполио» в сакристии толедского собора

Эль Греко. Фрагмент рамы для «Эсполио»

Связанный с «Эсполио» процесс был не последним столкновением с церковными властями. Почти все работы Эль Греко сопровождались судебными разбирательствами, и чаще дело касалось оплаты. Иногда заказчики имели возражения теологического характера, хотя неизменно признавали высокие художественные достоинства картин Эль Греко. Королевский двор не признавал художника, но знать Толедо ценила его не меньше, чем великих итальянцев. Самое известное произведение мастера – картина «Погребение графа Оргаса» была заказана епископом для местной церкви Санта-Томе. В основу ее замысла легла средневековая легенда, содержание которой можно узнать из надписи на каменной плите, где написано, что кастильский вельможа дон Руис Гонсало де Толедо, граф Оргас пожертвовал храму драгоценностей на большую сумму, чтобы покоиться в нем после смерти. Во время его похорон священники совершили только подготовительные обряды, а главное – погребение покойного взяли на себя спустившиеся с неба святой Августин и святой Стефан, уложившие благодетеля в землю собственными руками.

Приходская церковь Санта-Томе находилась совсем не далеко от дома Эль Греко и была перестроена из мечети. Даже украшенная в XIV веке кирпичной колокольней, она сохранила форму минарета. Башня для колокола не только преобразила скромное здание, но и стала архитектурной достопримечательностью города. Огромную (4,8 х 3,6 м) картину Эль Греко найти в ней совсем не трудно, ведь она ярко освещена и огорожена решеткой. Однако близко подходить к прекрасному творению нельзя, зато можно любоваться им сидя на старинных скамьях, установленных специально для просмотра.

В 1561 году король перенес резиденцию в Мадрид, и Толедо утратил столичный статус. Тем не менее во времена Эль Греко город оставался многоязычным, шумным, богатым и цветущим, несмотря на то что Испания находилась в начальном периоде упадка. Старая столица по-прежнему славилась своими шелками, керамикой, великолепной закалки сталью и оружием тонкой работы. Здесь жили представители самых разных национальностей, велось активное строительство. Именно тогда по заказу кардинала Таверы начал строиться новый госпиталь. Одновременно велись реставрационные работы на южной стороне Алькасара, возводились церкви и алтарные капеллы, обсуждалась идея превращения Тахо в судоходную реку. В число ведущих архитекторов Толедо входил сын Эль Греко, талантливый, как и отец, мастер Хорхе-Мануэль Теотокопули.

Потеряв былое значение, Толедо лишился и части своих жителей: знать последовала за двором в Мадрид, о чем оставшиеся горожане нисколько не пожалели. Гости города с удивлением отмечали веселье на улицах, особенно изумляясь множеству красивых идальго со шпагами, в коротких черных плащах, неотступно следовавших за дамами, одетыми не просто богато, а с французским шиком.

Колокольня церкви Санта-Томе

О великолепии одежд толедских кавалеров писал Андреа Наваджеро: «…красивое платье часто не по доходам, но непомерная гордость заставляет мужчину так одеваться…». В «Сатириконе» Бальтасара Грасиана сказано, что «женщина здесь одним словом скажет больше, чем афинский философ в целой книге». В городе, еще являвшемся местом пребывания архиепископа Испании, чаще, чем в Мадриде, устраивались религиозные торжества. Но в отличие от столицы, в Толедо они принимали характер народных гуляний. Неслучайно в испанской литературе того времени любовные истории нередко начинаются при посещении мессы.

Кипучая жизнь бывшей столицы описана в новелле «Высокородная судомойка», которую другой представитель испанской культуры – Мигель де Сервантес Сааведра опубликовал в 1613 году.

Великий писатель-романтик около 7 лет жил в селении Эскивиас, близ Толедо. Обремененный семьей и материальными заботами, он все же знал, что происходит в старой столице. Рассказы странников и отчасти собственные впечатления послужили основой красочных описаний городской жизни того времени. В его романах упоминаются шумные постоялые дворы, танцоры фламенко, выступавшие под открытым небом, главная торговая площадь, где, кроме торговцев, собирались в шайки нищие, бродяги и бандиты. Толедо времен Сервантеса славился религиозными празднествами, торжественными процессиями, иллюминациями, театральными представлениями. Тогда на берегах Тахо стояли помосты, а длинные прибрежные галереи, радуя взор ярким шелком балдахинов, служили местом отдыха городской знати.

О Толедо восторженно отзывались почти все испанские писатели. Писатель Тирсо де Молина называл его сердцем Испании, Лопе де Вега – короной Кастилии, а Грасиан – наковальней ума. Местное общество в самом деле отличала высокая интеллектуальность, недаром именно здесь находили приют деятели культуры, не нашедшие понимания в других городах. Ученые, поэты, художники объединялись в общества, самым известным из которых в свое время была Академия графа Мора. Восточное прошлое еще не стало далекой историей города: многие говорили по-арабски, ведь изучение этого языка было запрещено лишь в конце XVI века.

На площади Сокодовер вместо рыцарских турниров устраивались состязания поэтов. Словесные баталии обычно приурочивались к празднованию рождений, крестин или венчаний королей, хотя нередко конкурсы устраивались в дни религиозных торжеств.

Я. Фолкема. Портрет Сервантеса. Гравюра на меди, 1739

В таких случаях вместе с духовными лицами выступали и светские литераторы, среди которых однажды блистал Лопе де Вега. Огромный интерес публики вызывали турниры поэтесс из женских монастырей Толедо. Известно, что несколько раз побеждала Ипполита Хансита. Монахиня, снискавшая народную любовь изящным стихом и красотой лица, получила в награду шелковые чулки. Стоит задуматься, как невеста Христа могла употребить столь экстравагантную вещь, но лучшие поэтессы всегда награждались подобными предметами. Иногда в качестве приза инокиням доставались перчатки и драгоценности. В XVII веке соборы и церкви продолжали украшаться произведениями искусства, однако власти чаще обходились ремонтом построек, поэтому с той эпохи в Толедо уже не создавалось ничего ценного ни в архитектуре, ни в других областях искусства.

Следующий век считается самым печальным временем в истории города. Став настоящей провинцией, он, казалось, забыл о славе прежних лет и обеднел, что с горечью осознали местные жители. Художники лишились богатых заказчиков, но собор остался прежним – эффектным снаружи и роскошно убранным внутри.

В течение 50 лет в главном храме города велись работы по устройству дарохранительницы Эль Транспаренте с обратной стороны алтаря. Способный зодчий Нарсисо Томе с помощью отца и братьев создал невероятное по замыслу сооружение из мрамора, бронзы, плотной массы статуй, соединенных с рельефами и отдельными деталями. Фантастическое творение художника получило адекватную оценку заказчиков, а сам он вскоре после начала работы стал главным архитектором собора. Дарохранительница обрела имя собственное от названия овального отверстия в потолке, из которого в зал падал широкий солнечный луч. Водопад света заставлял переливаться, мерцать и сиять все материалы с гладкими поверхностями, что придавало памятнику динамизм. Ангелы на витражах окна в потолке выглядели так, словно падали с неба. Почти реальное ощущение движения усиливалось наличием ломаных карнизов, витых колонн и пластических композиций со статуями, которые скрещивались в различных ракурсах.