Мессия Дюны - Фрэнк Герберт

Пауль отодвинулся от стола, встал и подошел к балкону. За окнами ветер прижимал к земле дым городских очагов. На фоне темно-синего неба серебрился мелкий песок, по вечерам осыпавшийся с высот Барьерной Стены. Он глядел на юг, на горы, укрывавшие город от кориолисовых ветров, и думал: почему же сердцу его не дано покоя?

Совет молчаливо ожидал: все видели, насколько он близок к гневу.

Пауль почувствовал, как время обрушивается на него. Он пытался заставить себя вернуться к уравновешенности многих вариантов… может быть, удастся повлиять на будущее.

Освободиться… освободиться… освободиться, — думал он. Что, если взять Чани и вместе с нею искать убежища на Тупайле? Имя его останется. Джихад найдет себе новую, еще более грозную опору… Тогда его будут винить и в этом. Он вдруг испугался: потянувшись к чему-то новому, он неизбежно выронит свою главную драгоценность… ведь даже легкий шорох его движений способен повергнуть Вселенную в хаос, а обломки разлетятся во все стороны, так что потом не найти ни кусочка.

Внизу по площади лентой тянулись паломники в черно-зеленых одеяниях хаджа. Словно ползет, извиваясь, за проводником-арракинцем большая змея. Вид толпы напомнил Паулю, что приемный зал уже полон. Паломники! Их благочестивые странствия давали Империи прискорбно нечистый барыш. Хадж наполнял корабли странниками. И они все шли, шли и шли.

Как это мне удалось растормошить всю Вселенную? — мысленно удивился он. Ах, нет же, все вышло само собой. Все это заложено в генах, столетиями накапливалось напряжение, чтобы разрядиться в недолгом пароксизме.

Движимые глубочайшим религиозным чувством, люди искали надежды на воскресение. Здесь и кончалось паломничество: «Арракис — место возрождения, место упокоения».

Старые зануды-фримены не переставали твердить, что планета привлекает пилигримов ради их воды.

Так чего же на самом деле ищут паломники? — думал Пауль.

Они твердят, что здесь священное место. Но людям давно уже следовало понять, что во Вселенной нет Эдема для души, нет для нее Тупайле. Арракис они именовали местом тайн, где неведомое находит свое объяснение. Здесь завязывается связь между этим миром и следующим. Но все они отбывали восвояси удовлетворенными, и это пугало Пауля.

Что они здесь находят? — спрашивал он себя.

Часто в религиозном экстазе они наполняли улицы какими-то странными птичьими криками. Фримены так их и называли: «перелетные птицы». Те немногие, кто встретил здесь свою смерть, объявлены были «окрыленными душами».

Вздохнув, Пауль подумал о том, что с каждой новой планеты, покоренной его легионами, немедленно начинает извергаться вереница паломников — в благодарность за мир, данный им Муад'Дибом.

Повсюду мир, — думал он. — Почти повсюду… Только не в сердце моем.

Ему казалось, что какая-то часть его сущности погружена в зябкую, промозглую мглу, не имеющую предела. Мощью пророка сокрушил он прежнее представление о Вселенной. Он потряс весь ранее безопасный космос, заменил благополучие джихадом. Он победил и перехитрил человеческий мир своим умением предвидеть будущее, но… Вселенная, похоже, перехитрила его.

Планету, по которой ступали его ноги, он повелел превратить в рай, сделать сад из Пустыни. И она жила, билось ее сердце, она отвечала, как человек: строптивица сопротивлялась, не покорялась, ускользала…

На ладонь его легла рука. Он искоса глянул вниз — Чани смотрела на него встревоженными глазами. Она словно впитывала его взглядом… шепнула:

— Пожалуйста, любимый, не противься велению твоего духа-Рух. — Ее сочувствие как бы перетекало из ладони, давало ему опору.

— Сихайя… — шепнул он.

— Надо скорей отправляться в Пустыню, — негромко проговорила она.

Он стиснул ее руку, отпустил, вернулся к столу и встал перед ним.

Чани села на свое место.

Крепко сжав губы, Ирулан глядела в разложенные перед Стилгаром бумаги.

— Ирулан предлагает себя в качестве матери наследника престола, — сказал Пауль, посмотрев на Чани, потом на Ирулан, не поднимавшую глаз. — Всем известно, что она не испытывает ко мне любви.

Ирулан застыла.

— Политические аргументы мне ясны, — начал Пауль, — но меня заботит мнение людей. Хочу сказать, что если бы действия консорт-принцессы не определялись приказами сестер-гессериток, если бы в основе ее предложения крылось не властолюбие, моя реакция, возможно, была бы другой. Но тщательно взвесив последствия, я отклоняю ее предложение.

Ирулан глубоко, со всхлипом, вздохнула.

Усаживаясь на место, Пауль подумал, что в его присутствии выдержка никогда еще так не отказывала ей. Наклонившись к ней, он сказал:

— Ирулан, мне в самом деле искренне жаль.

Яростно блеснув глазами, Ирулан вздернула подбородок.

— Твоей жалости мне не требуется! — прошипела она и, повернувшись в сторону Стилгара, спросила:

— Ну, что там еще спешного и неотложного?

Не отводя глаз от Пауля, Стилгар сказал:

— Еще один вопрос, милорд. Гильдия вновь просит разрешения направить на Арракис свое посольство.

— Что, из этих! Кто-то из уродов Глубокого Космоса?.. — с фанатической ненавистью в голосе произнес Корба.

— Надо полагать, да, — подтвердил Стилгар.

— К вопросу этому следует отнестись с предельной осторожностью, милорд, — предупредил Корба. — Совет наибов не одобрит появления полноправного гильдиера на Арракисе. Они оскверняют землю, которую попирают…

— Они обитают в контейнерах и не прикасаются к почве, — ответил Пауль, давая раздражению проявиться в голосе.

— Тогда наибы могут сами взяться за урегулирование вопроса, милорд, — продолжал Корба.

Пауль бросил на него яростный взгляд.

— Они же прежде всего фримены, — настаивал тот. — Мы еще не забыли, что именно Гильдия возила сюда притеснителей. И как они выжимали с нас выкуп, Пряность, за молчание о наших секретах. Они обирали нас…

— Довольно, — отрезал Пауль, — или ты считаешь, что я забыл? — И словно смысл его собственных слов вдруг дошел до него, Корба сначала нечленораздельно забормотал, а потом проговорил:

— Простите, мой господин. Я вовсе не хотел сказать, что вы не фримен. Я не…

— Они пришлют сюда навигатора, — сказал Пауль. — А Гильд-навигатор шагу не сделает, если заподозрит опасность.

Пересохшим от внезапного страха ртом Ирулан выговорила:

— Так ты… видел прибытие навигатора?

— Конечно же, я не видел самого навигатора, — ответил Пауль, подражая ее интонации. — Но я видел, где он был и куда направился. Пусть они пришлют навигатора. У меня найдется дело и для него.

— Как прикажете, — отозвался Стилгар.

Пряча улыбку рукой, Ирулан думала: Значит, верно. Наш-то… Император… не видит навигатора. Они не видят друг друга. Заговор останется в тайне.

~ ~ ~

И вновь начинается драма.

Слова Императора Пауля Муад'Диба при вступлении на Львиный Престол

Через потайное окошко Алия следила за двигавшимся по огромному приемному залу посольством Гильдии.

Резкий полуденный свет серебрил верхние окна, зеленые, синие и молочно-белые плитки мозаичного пола, изображавшего ручей, заросший водяными растениями, среди которых там и тут мелькали яркие очертания птиц и животных.

Гильдийцы ступали по плиткам, словно охотники, выслеживающие добычу в незнакомых им джунглях. Серые, черные, оранжевые одеяния в обманчивом беспорядке окружали прозрачный контейнер, в котором в клубах оранжевой дымки плавал навигатор-посол. Несомый гравиполями контейнер неслышно плыл вперед, направляемый двумя прислужниками в серой одежде, словно прямоугольный корабль, входящий в док.

Прямо под Алией на высоком подножье высился Львиный Престол. Голова Пауля была увенчана новой короной с символами рыбы и кулака. Шитые золотом царственные облачения укрывали его тело. Вокруг Императора трепетало свеченье щита. Телохранители двумя рядами стояли вдоль лестницы и прохода. Двумя ступенями ниже по правую руку от Пауля замер Стилгар в белом одеянии, перепоясанном желтой веревкой.

Она чувствовала, что Пауль испытывал сейчас такое же, как и она, возбуждение, хотя едва ли кто-нибудь, кроме нее, мог бы заметить это. Внимание Императора было приковано к облаченному в оранжевое одеяние прислужнику, чьи слепо поблескивавшие металлические глаза глядели прямо вперед. Он шагал возле переднего правого угла контейнера, словно охранник. Плоское лицо, кудрявые черные волосы… вся фигура его, каждый жест были такими знакомыми.

Дункан Айдахо!

Это не мог быть Дункан Айдахо, и, тем не менее, это было так.