Убийства в алфавитном порядке - Ежи Эдигей

– Да, есть такие сплетни. – Солтыс был осторожен.

– Я хотела что-нибудь узнать об этой девушке.

– Люди разное болтали, а девушка все отрицала. Я ничего не знаю. Мало ли что в деревне болтают.

– Поручник Стефаньский сказал мне, что с вами можно говорить откровенно и что за эти стены ничего не выйдет. Жаль, что вы мне не доверяете. Тут речь даже не об Адамяке. Мы хорошо знаем, что это был за тип. Но погибли и другие люди. Любой, даже самый незначительный факт по этому делу имеет огромное значение для следствия.

– Я понимаю, пани поручник. Но как же быть? Эта девушка и так хлебнула. Все в деревне над ней смеются. А сейчас, когда разговоры немного утихли, вы начнете таскать ее по судам…

– Вы же хорошо знаете, что дело об изнасиловании возбуждается лишь в том случае, если сама потерпевшая подаст заявление о преступлении. Раз она не заявила, то и дела быть не может. Я только хотела узнать имя и фамилию той девушки и поговорить с ней наедине. Без свидетелей. Жаль, что вы не хотите мне в этом помочь.

Мужчина почесал затылок:

– Потом будут говорить, что Копыт донес в милицию.

– Никто не скажет, потому что никто ничего не узнает. Даже о том, что я была в Ковалево и разговаривала с местным солтысом. Все останется в тайне. А каждый гражданин обязан помогать милиции в раскрытии убийства, тем более что сейчас речь идет о четырех убийствах.

– Я понимаю…

– Даю вам слово, что мне самой, как и вам, нужна полная тайна.

– Я правда мало знаю. Однажды вся деревня начала болтать, что Ганну Низёлек, когда она пешком возвращалась из Забегово, четыре парня обработали в лесу у дороги. Вроде она была такая пьяная, что ели ноги доволокла до дома. Девка все отрицала, но сплетня разрасталась, добавлялось много разных подробностей. Старый Низёлек, когда узнал об этом, так отлупцевал доченьку, что она четыре дня двигаться не могла. Предупредил, что, если она еще раз появится в Забегово, он ее убьет.

– Разве она виновата?

– Пани поручник, – Копыт разделял мнение всей деревни, – недаром существует поговорка: если сучка не захочет, кобель не вскочит. Когда она шла в лес с парнями, она что, ничего не понимала?

– Она не шла в лес. Ее туда затащили силой.

– Не знаю, сама она пошла или нет, но чего ради она вечером шляется с такими хулиганами? Уже за одно это Низёлек правильно отделал ее. А Витек Гробельный добавил.

– Кто это – Гробельный?

– Местный парень. Хотел на ней жениться.

– Жених?

– Гулял с ней, но и она, и ее родичи носом крутили. Известно, Низёлек один из самых богатых хозяев во всей деревне, а у старого Гробельного только три гектара, но зато пять ртов в доме. Не по вкусу Низёлеку такой зять. Но ничего лучше под рукой не было, поэтому его не гнали, хотя о свадьбе и не говорили.

– Теперь этот Витек наверняка передумал?

– А чего ему передумывать? У Низёлека двенадцать гектаров, земля как масло. Двое сыновей уехали из деревни. Им, видите ли, навозом очень воняло. Один работает шахтером в Бытоме, второй на металлургическом заводе в Баилдоне. Ни один сюда уже не вернется, и Гробельный вместе с девкой захапает все хозяйство.

– Девушка ведь тоже работала не здесь, а в Забегово.

– Да. Сейчас у молодых все в головах перевернулось. Ищут легкий хлеб в городах, а в деревне некому работать. Старый Низёлек, может, в душе даже доволен случившимся с дочкой, так как теперь ее работа в городе закончилась. Гробельный тоже должен иметь от этого выгоду, потому что Низёлеку теперь труднее воротить нос и ждать принца из сказки. Слышал, что на осень назначено объявление о помолвке с амвона, а свадьба будет на Рождество.

– А девушка как к этому относится?

– А разве у нее есть какой-нибудь выбор? Тут над ней и впредь будут смеяться. Другое дело, когда объявят помолвку или сыграют свадьбу… Тогда уж никто не отважится задевать Низёлка или Гробельного. Рот не откроют. А потом люди забудут. Если бы она уехала в город, сплетни бы и туда дошли. Да она и не такая красавица, чтобы перебирать женихов. Витек же парень что надо. Статный, хозяйственный, против него ничего не могу сказать.

– Итак, пан солтыс, по вашему мнению, все в порядке? – Барбара не могла примириться с этой своеобразной философией.

– Да, выходит, что в порядке. Конечно, девушка много пережила, но нужно быть осторожней.

– Вы не допускаете, что Низёлек или Гробельный разделались с этим Адамяком? Ведь он был главным исполнителем преступления.

– Он сам этим хвастался. Нашим ребятам, работающим в Забегово.

– Адамяка знали в вашей деревне?

– Он тут родился. Его мать из семьи Паческих, дочка старого Паческого, который умер пять или шесть лет назад. Она жила с мужем и детьми у своего отца. Пожалуй, где-то лет десять назад начала торговать зеленью, переехала в город, потому что так ей было выгодней, а Паческий поссорился с зятем и грозился выгнать их всех из дома…

– Я хотела бы поговорить с Ганной. Но так, чтобы об этом никто не знал.

– Это можно устроить. Пошлю кого-нибудь к Низёлеку, передам, чтобы он немедленно принес анкету по вопросу контрактации. Это такая бумага для статистики. Он давно уже должен ее вернуть. Скажу, что приехал инструктор из повята и собирает эти бумажки.

– Но я не хочу говорить с Низёлеком.

– Не беспокойтесь, – усмехнулся солтыс. – Я ведь его знаю. Он не двинется с места. Устал, вкалывал целый день, а еще полно работы по хозяйству. Он ни за что не выйдет из хаты и пришлет с этим вопросником дочку.

Сейчас выйду на улицу и поймаю кого-нибудь, кто идет в ту сторону.

Ян Копыт быстро вернулся и объявил, что Низёлека известили. Барбара Шливиньска на всякий случай решила сыграть роль повятового инспектора, если бы сам хозяин пришел к солтысу. Однако не прошло и четверти часа, как в дверях появилась молодая девушка. Она не была красивой. Низкая, коренастая, крепкого сложения. Круглое лицо, немного вздернутый нос, темно-русые волосы, гладко зачесанные вверх.

– Действительно, – подумала Барбара, – у нее не может быть особого выбора. Но на что соблазнились эти парни?

– Добрый вечер. Тятенька просил вам отдать. – Ганна держала в руке листок бумаги.

– Спасибо, пани Ганя. Вот тут наш инспектор хотел с вами поговорить. – Солтыс вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

– Со мной? – удивилась девушка. – По какому делу?

– Я офицер милиции. – Шливиньска вторично использовала свое служебное удостоверение. – Прошу вас, садитесь.

Низёлкова сначала побледнела, а через минуту ее смуглое лицо покрылось темным румянцем.

– Вы, наверное, догадываетесь, о чем я буду с вами говорить?

– Оставьте меня наконец в покое. Я ничего не знаю. Это все глупые сплетни. – Ганна чуть не плакала.

– Прошу вас, успокойтесь, – мягко произнесла Барбара. – Я хорошо знаю, что это, к сожалению, не сплетни. Но сюда я приехала не для того, чтобы вести следствие по вашему делу. Вы сами наверняка знаете, что без вашего заявления возбудить уголовное дело против насильников невозможно. Меня интересует другое. Я хотела бы поговорить с вами не как милиционер, а как женщина с женщиной, точнее, как старшая подруга. Адамяк убит.

– Хорошо, что этого хулигана прикончили, причем его собственным ножом. Мне его пожалеть?

– Вы знали его раньше?

– Он же из нашей деревни. Я в школу с ним ходила, в один класс.

– Я веду следствие по делу об убийстве Адамяка и еще троих человек. Каждый, даже самый мелкий факт может иметь значение.

– Я его не убивала.

– Я в этом абсолютно уверена. Но откуда вы знаете, что его убили собственным ножом?

– Ну… – девушка запнулась.

– Ясно, – улыбнулась Шливиньска, – тем ножом он вам грозил тогда, в лесу.

Низёлкова молчала.

– Можете мне доверять, хотя бы немного. Неужели вы не понимаете, что об изнасиловании в милиции известно? Напрашивается логический вывод: Адамяка убили в связи с этим преступлением. Кто – я не знаю. Может быть, ваш отец, может, Витольд Гробельный отомстил за ваше бесчестие.

– Ни тятенька, ни Витек его не убивали. Они были в Ковалево. Весь день.

– Лучше, если все это выяснится без шума, без сенсации, чтобы не ворошить неприятные для вас воспоминания. Ведь так?

– Так, – согласилась девушка.

– Вы видели нож?

– Адамяк показывал его.

– В лесу?

– Нет. Когда мы пили вино в парке. Хвалился, что купил у немца из ФРГ, за две сотни.

– Что из себя представлял этот нож?

– Ну такой… Как нажмешь кнопку, из ручки выскакивает длинное тонкое лезвие.

– У других не было похожего?

– Нет. Палюх хотел купить нож у Вицека. Обещал дать за него «грязнуху».[10]

– Договорились?

– Нет. Адамяк не хотел продавать.

– Вы только тогда видели тот нож?

– Нет, – девушка покраснела. – Потом, в лесу. Адамяк грозил, что полоснет меня по лицу лезвием, если быстро не соглашусь…

– Так, понятно. Но прошу вас, пани Ганна, объясните мне, как получилось, что вы решились пойти с теми четырьмя парнями вечером через лес?