Фашизм. Тоталитарное государство - Желю Желев

И, как обычно случается с наголову разбитой политической партией в условиях свирепствующего политического террора, часть лидеров и членов СДПГ перешла на сторону режима, активно «включилась» в работу на него, чтобы завоевать доверие и смыть свое «позорное» прошлое. Другая часть, оставшаяся верной своему «позорному» прошлому, погибла в концентрационных лагерях и тюрьмах или эмигрировала.

В данном случае важно то, что, несмотря на все унижения, предательство и ренегатство, через которые прошла Социал-демократическая партия, пытаясь дать бесспорные доказательства своей готовности служить новому режиму, полностью приспособиться к нему, безусловно подчиняться всем его требованиям, она все же распущена. Именно это доказывает, что фашизм в принципе стремится к абсолютной политической монополии своей партии, что его цель однопартийная система, а не политическая коалиция.

Это становится еще более очевидным в случае с роспуском профсоюзов и буржуазных партий; их мольбы о пощаде еще более жалки, а унижения еще более страшны.

Очередь профессиональных союзов наступает сразу же после Социал-демократической партии. Но здесь ситуация особая. Речь идет о массовой организации, которая объединяет около 6 миллионов доверяющих ей рабочих и служащих. Вот почему нацисты начинают не с фронтальной атаки, а с гибкого маневра. Они создают сначала «Комитеты действия для защиты немецкого труда» во главе с видным фашистом Робертом Леем. Эта официальная нацистская рабочая организация должна была столкнуть с арены профсоюзы как уже «отжившую систему». В секретном циркуляре Лей советует действовать так, «чтобы вызвать у рабочего или служащего чувство, что эта акция направлена не против него, а против изжившей себя системы» (103—101). Более того, нацисты объявили 1 мая «днем национального труда» и по всей стране организовали рабочие торжества. В аэропорту Темпельхоф Гитлера и Геббельса вместе с профсоюзными лидерами встречали «рабочие делегации» со всей страны. В Берлине проводился парад — рабочие делегации маршировали вместе со штурмовыми отрядами под звуки фашистского гимна.

Комедия разыграна. Мировой общественности продемонстрированы «общность» и «взаимные симпатии» рабочего класса и национал-социалистского государства. Усыплена и бдительность самих профсоюзов. Дальше можно действовать обычными средствами. И впрямь, на следующий день, т.е. 2 мая 1933 г., штурмовые отряды и эсэсовцы конфисковали «помещения правлений Всегерманского объединения профсоюзов и Всеобщего объединения профсоюзов служащих, профсоюзные дома, помещения окружных и местных комитетов этих организаций, банк рабочих, служащих и чиновников, его филиалы и кассы на местах. В тот же день гитлеровцами арестованы и брошены в концентрационные лагеря тысячи профсоюзных функционеров, в том числе все председатели правлений профсоюзов, окружные секретари и руководители филиалов профсоюзного банка. Среди арестованных Лейпарт, Грассман, бывший министр труда Виссель» (103—101 и 102).

Во время ликвидации профсоюзов среди их лидеров разыгрывалась та же трагедия, жертвами которой стали незадолго до этого руководители социал-демократии. Профсоюзные функционеры сохранили иллюзию, что профсоюзы в отличие от коммунистов и социал-демократов смогут включиться как единое целое в систему национал-социалистского государства. 21 марта 1933 г. их вожди Лейпарт и Грассман пишут открытое письмо Гитлеру. Они заявили, что профсоюзы могут быть «полезными правительству своими знаниями и опытом», что они должны быть включены в новое государство. Профсоюзы признали право нацистского государства регулировать конфликты с работодателями, отказались от всяческой политической деятельности и самым категорическим образом отмежевались от СДПГ. 7 апреля 1933 г. Лейпарт выступил с новой декларацией: «Профсоюзы вправе требовать признания со стороны правительства, ибо они, со своей стороны, признали цель, которую преследует национал-социалистское правительство» (103—100).

Незадолго до этого с такой же просьбой, но только к Геббельсу, обратились объединения немецких и христианских профсоюзов и объединение профсоюзов служащих.

Не помогли ни просьбы, ни весьма унизительные обязательства (отказ от какой бы то ни было политической деятельности, предоставление национал-социалистскому правительству роли верховного арбитра при улаживании конфликтов между профсоюзами и работодателями, разрыв с Социал-демократической партией и т.д.). Национал-социалисты уничтожили профсоюзы на следующий же день после первомайского фарса, разыгранного в Берлине. Нацисты стремились к единовластию, они хотели установить полную политическую монополию своей партии. Они в принципе не хотели делить власть с другими партиями и массовыми организациями. А партия, которая стремится к монополии в политической жизни страны, неизбежно должна уничтожить все партии и массовые организации и создать на их месте другие по своему образу и подобию, со своими кадрами и с программой, идентичной своей.

Вот почему нацисты не прекратили своей разрушительной деятельности после уничтожения левых партий и организаций. На повестке дня буржуазные партии, а их в то время в Германии — более тридцати.

Самые значительные среди них: 1. Немецкая национальная партия Гутенберга (так называемые «дойчнационалы»), имеющая подобно нацистам свою военизированную организацию «Стальной шлем». 2. Народная — самая авторитетная в 20-е годы партия монополистического капитала Германии. 3. Католическая партия «Центр», известная под названием «Центр», — второй столп республики (наряду с Социал-демократической) (120—38). Ее лидеры — Клаас, Аденауэр, Брюнинг. 4. Баварская народная партия. 5. Демократическая партия.

В первые месяцы своего правления нацисты расправились с коммунистами, социал-демократами и профсоюзами, а буржуазные партии активно помогали режиму и надеялись сохраниться в «новом государстве» как политические силы. Поэтому в марте 1933 г. они голосовали за закон о предоставлении исключительных полномочий Гитлеру. Очень скоро, однако, эти иллюзии рассеялись как дым. Стало очевидно, что национал-социалистская партия не собирается сохранять какую бы то ни было партию или массовую организацию. Вот почему в начале мая 1933 г. Национальная партия была переименована в «Германский национальный фронт», чем подчеркивался ее отказ от соперничества с Германской национал-социалистской рабочей партией.

Руководитель «Стального шлема» Зельдте демонстративно вступил в национал-социалистскую партию. Военизированные союзы «Бисмаркбунд», «Немецкие национальные боевые отряды» и т.п., стоящие на позициях, близких Национальной партии, были распущены специальным распоряжением Геринга от 21 июня 1933 г. А 22 июня 1933 г. «Стальной шлем» внедрен в национал-социалистскую систему, отныне в него могли вступать только члены национал-социалистской партии. 27 июня 1933 г. «самораспускается» «Германский национальный фронт» — последнее перевоплощение бывшей Национальной партии. 4 июля 1933 г. объявляют о «своем роспуске» Народная партия и Баварская народная партия. На следующий день самоупразднилась Католическая партия «Центр», которая публикует следующую весьма знаменательную декларацию: «Политический подъем поставил германскую политическую жизнь на совершенно новую основу, которая не оставляет места для партийной деятельности. Поэтому германская партия «Центр» самораспускается незамедлительно, выражая свое согласие с канцлером Гитлером» (71—191). Самораспустились и все остальные, менее значительные буржуазные партии (Немецкая прогрессивная, Национально-либеральная, Свободная консервативная и т.д.). Распущены и массовые спортивные, молодежные и детские организации. Здесь, однако, режим использовал особый прием, называемый не совсем удачно «унификацией». Он сводится к следующему: старые организации формально не распускаются, а только включаются в нацистскую систему, отказываясь от своих прежних наименований и задач. Внедренные в тело нацистского режима, они наделяются новыми задачами, новым содержанием и новым наименованием. Молодежная организация «Шарнхорст» превращена в «Гитлерюгенд», молодежные отряды «Юнгштельхельм» включены в СА и СС.

В своем стремлении проникнуть во все клетки общественного организма, поставить все под свой контроль, одним словом, распространить повсюду свою монополию, национал-социалистский режим пытался договориться с католической церковью (или, точнее, вынудил ее пойти на это) о том, чтобы духовные лица в обязательном порядке давали клятву на верность правительству. «Только с санкции правительства могут назначаться епископы и архиепископы, причем главным тут является вопрос, не имеет ли нацистское правительство каких-либо возражений политического характера в отношении предложенных кандидатур» (103—104).