Маргарита Ангулемская и ее время - А. Петрункевич

Название «Гептамерон» было дано сборнику не автором, а издателем, усмотревшим тот же план, по которому написан и «Декамерон». Но сборник Маргариты остался неоконченным, так как события последних лет были слишком серьезны и тягостны для нее. Поэтому вместо нового «Декамерона» получился «Гептамерон», то есть «семидневник» (в сборнике Маргариты – 72 новеллы).

Маргарита писала (или вернее сказать, записывала) свои новеллы между делом, в свободные минуты, предназначавшиеся для отдыха от серьезных и важных занятий, а еще чаще – во время дальнего путешествия, чтобы убить скуку многодневного пути.

Брантом рассказывает:

Маргарита, забавляясь, написала книгу, называемую «Новеллы королевы Наваррской», изложенную таким славным и легким языком и богатую такими прекрасными рассуждениями и сентенциями… Большую часть своих новелл Маргарита писала в носилках, путешествуя по стране, потому что дома у нее всегда были более серьезные занятия. Так мне говорила моя бабушка, ее статс-дама, путешествовавшая всегда вместе с ней в ее носилках и обыкновенно державшая ей чернильницу, пока королева писала свои новеллы так быстро и искусно, как будто ей кто-нибудь их диктовал.

Конечно, с чисто литературной точки зрения «Гептамерон» значительно уступает своему классическому прототипу, хотя он и не лишен крупных достоинств, не позволяющих историку французской литературы XVI века пропустить его в своих исследованиях. Первое из этих достоинств – это язык, которым написаны новеллы. Маргарита писала так, как говорили при дворе ее брата и в ее дворцах. В то время литературный язык только формировался, и она бессознательно создала первое прозаическое сочинение, которое даже и теперь читают без словаря и которое долго пользовалось широкой известностью. Сам Лафонтен не раз заимствовал сюжеты из ее сборника. Но, уступая «Декамерону» в литературном значении, «Гептамерон» имеет для нас одно громадное преимущество. Его рассказы правдивы; все они, за исключением пяти-шести, основаны на истинных фактах и происшествиях, с точным указанием времени и места и с переменой лишь собственных имен, вызванной тем обстоятельством, что некоторые из действующих лиц еще тогда были живы.

Титульный лист первого издания «Гептамерона»

Другая отличительная черта этого сборника (и тоже имеющая немалую ценность в глазах биографа Маргариты) заключается в тех эпилогах, которыми сопровождается каждая новелла и которые являются не чем иным, как рассуждениями самого автора по поводу рассказанного.

Эти эпилоги помогают нам понять, каким образом Маргарита – такая, какой мы ее знаем, – могла написать «Гептамерон». Ее книга прославлена как одна из неприличнейших, а между тем, если сравнить новеллы Маргариты с другими новеллами того и предшествовавшего времени, будет нетрудно убедиться, насколько «Гептамерон» сдержаннее тех образцов, которые королева имела перед собой. Кроме того, при чтении ее сборника постоянно чувствуется отношение самого автора к рассказываемому и не остается сомнения в том, что если Маргарита и написала новеллы, кажущиеся сегодня непристойными, то сделала так не потому, что ее якобы испорченное воображение находило в этом особого рода удовольствие, а только потому, что в ее время иначе не умели писать, да и не видели в том, что содержат новеллы, ничего неприличного.

Описывая слабости и пороки, Маргарита нисколько не прикрашивает их, не делает заманчивыми, а изображает строго и правдиво, ясно подчеркивая, что они – отрицательные стороны человеческой природы и что их нужно избегать.

Эпилоги, являясь естественным переходом от одной новеллы к другой, связывают их все в одно цельное произведение. Этот литературный прием составляет особенность королевы Наваррской. Никто из ее предшественников этого не делал; никому не приходило в голову отыскивать в каком-нибудь пикантном эпизоде, рассказанном среди смеха и шуток, серьезную подкладку и делать общие философские выводы. Например, рассказав одно из самых невозможных происшествий, Маргарита подчеркивает бессилие человека собственными средствами, без помощи Всевышнего, достигнуть добра.

Знайте, что первый же шаг человека, который он сделает с верой лишь в свои собственные силы, удаляет его от веры в Бога, то есть от спасения.

Этот и другие чисто реформаторские принципы не раз провозглашаются на страницах «Гептамерона», отразившего до известной степени протестантизм королевы Наваррской. Нельзя не указать еще на эпилог к новелле XIX (по изданию 1888 года), в котором Маргарита, сказав, что тот, «кто не умел вполне любить человека, никогда не сможет любить Бога», так развивает далее свою мысль о совершенной любви.

Я называю совершенною любовью, говорила она, ту, которая ищет в предмете своей любви какое-нибудь совершенство: доброту, красоту или что-нибудь другое, всегда тяготеющее к идеалу. Такая любовь предпочтет лучше погибнуть, чем добиваться того, что не согласно с честью и совестью, ибо душа, созданная лишь для того, чтобы возвратиться к своему Верховному Благу, во все время своего земного существования стремится только к нему. Но так как чувства, лишь при посредстве которых душа может что-либо знать, темны и несовершенны (вследствие первородного греха), то они указывают ей не все вещи, а лишь видимые и только более или менее приближающиеся к совершенству, к которому она стремится, думая найти в видимой красоте и в нравственных качествах – верховную красоту и абсолютную добродетель.

Но когда душа убедится, что она ошиблась и что в видимых вещах нет того, чего она ищет, она бросает их, подобно ребенку, который собирал сперва одни игрушки, а когда подрос, захотел других, лучших, и так собираются блага земные. Но затем она постигает, что в земных благах нет никакого совершенства и никакого счастья, и тогда она хочет искать истинного счастья и истинных источников его. Но если Бог не осветит ее верою, может случиться, что из «невежды» человек обратится в «неверующего», ибо одна только вера может указать на Благо и сделать человека способным к восприятию его; человек же чувственный, земной, не в силах постичь Истинное Благо.

Такого, как у Платона, рассуждения о любви совершенно достаточно, чтобы мы увидели, на какую мистически-философскую высоту поднимается королева, говоря о горькой судьбе двух несчастных любовников. Но нельзя не признать, что новеллы написаны со всей откровенностью XVI века и что Маргарита отдала свою дань эпохе, в которую жил и писал великий Рабле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});