Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

На другой день я опять завтракал у великого князя, а затем он меня еще раз пригласил вечером, чтобы специально поговорить о делах.

За этой беседой окончательно решилось назначение Истомина директором канцелярии и тут же мною была составлена шифрованная депеша, которую подписал Орлов. Я был ужасно счастлив назначению Истомина. Великий князь тут вновь возбудил – не пожелал ли бы я принять должность начальника Терской области и наказного атамана Терского казачьего войска, но я опять, по тем же причинам, кои высказал Орлову, должен был отклонить это назначение, которое в мирное время я бы принял с полной готовностью. При прощании великий князь отнесся ко мне как к родному, ласково простился со мной, обнял, поцеловал и благословил меня, приказав мне предоставить автомобиль для обратного проезда по Военно-Грузинской дороге.

Очень мне было грустно расстаться с моим братом, здоровье которого внушало серьезное опасение. Четыре дня, проведенные в Тифлисе, прошли незаметно, все свое свободное время я старался проводить с ним. Прощаясь, у меня было жуткое чувство, что я с ним больше не увижусь, но обстоятельства сложились так, что я смог еще раз побывать в Тифлисе по окончании моего лечения в Кисловодске.

Из Тифлиса я выехал на той же чудной машине, на которой совершил уже путь по Военно-Грузинской дороге.

Начальник почтово-телеграфного округа[86][87] предупредил меня, что в горах сильная метель, но я решил все же ехать и выехал в 3 часа дня, чтобы поспеть во Владикавказ на 12 час. ночной поезд.

Со мной поехал племянник моего брата по жене Кравченко проводить до Владикавказа.

Дождя не было, и мы отлично доехали до Млеть, но приехали туда уже в сумерки. Стали подниматься на Гудоур, кругом все горы были уже покрыты сплошь снегом, было как-то таинственно, жутко.

Не доезжая верст 6-ти до Гудоура начал идти снег, чем дальше, тем все сильнее и сильнее. Все же до Гудоура добрались хорошо. Здесь нас остановили, заявив, что дальше проезда нет, что на Гудоуре стоят 6 автомобилей, не могущие пробиться, что на перевале сильнейшая вьюга. Я, как не останавливавшийся ни перед чем, хотел все же испробовать, может быть, проберусь, ведь до перевала оставалось только шесть верст в гору, а затем под гору уже пустяки, тем более шофер уверял, что 100 сильная машина везде пройдет.

Начальник станции, видя мою непреклонность, все же не решился меня так отпустить, а послал вперед, на всякий случай, 4 пары волов и 15 солдат с факелами. Двинулись в путь, первые две версты, хотя и по глубокому снегу, проехали тихо, но хорошо, тут был поворот, как только повернули, сразу попали в сугроб и страшнейшую метель.

Ветер завывал кругом, крутил, факела горели на темном небосклоне, их рвало немилосердно, стали впрягать волов, картина была фееричная, но жуткая, я надел башлык, закутался буркой, автомобиль сам двигаться уже не мог, его заносило снегом все больше и больше, а вправо шагах в 4–5 зияющая пропасть, которую, к счастью, не было видно из-за темноты, слева высокая стена. Наконец запрягли волов, они рванули, автомобиль двинулся, солдаты шли впереди, очищая дорогу, двигались черепашьим шагом, зад автомобиля то скатывался влево, то вправо, шофер мастерски управлял машиной. Так мы тащились версты две, снегу все прибавлялось, вьюга не давала расчищать дорогу, солдаты выбивались из сил, факелы начинали гаснуть, ветер крутил и среди этого завывания ветра раздавались крики погонщиков, удары хлыстом. Жуть брала, не хотелось отступать. Наконец пришлось сознать, что мы не доедем, хотя до перевала оставалась только верста, но там, на открытом месте, ветер, конечно, должен был бы быть еще сильнее и мог бы сбросить машину в пропасть. Надо было вернуться, но для этого надо было повернуть машину. Это было опасно, т. к. она могла соскользнуть в пропасть, но нечего делать, надо было. Солдаты взялись за автомобиль и буквально на руках после долгих усилий повернули машину. Как только повернули, стало легче, ветер был в спину, двинулись под гору, скоро могли двигаться уже без быков и благополучно добрались до Гудоура, а т. к. там ночевать нигде нельзя было, поехали вниз в Млеты. Там было тихо, снегу не было. Переночевав, я запросил ст. Гудоура по телефону – кончилась ли метель и, получив утвердительный ответ, двинулся в путь. По всему пути рабочие уже расчищали дорогу. Было чудное утро, солнце светило ярко и красиво освещало горы, сплошь покрытые снегом. Уже без помощи быков, но все же с большими усилиями добрались мы до перевала. Когда при дневном освещении мы проезжали по тому месту, где ночью поднимались с таким трудом, прямо не верилось, что мы сделали эти 4 версты в темноту в нескольких шагах от пропасти.

Все другие автомобили, которые мы перегоняли, двигались при помощи быков, только наша 100 сильная машина шла сама. Спускаясь к Коби в одном месте и она застряла в снегу, и только при помощи лошадей, которые встретились нам, мы могли вытащить машину. Проехав Коби, снегу уже не было, и в 3 часа дня мы были во Владикавказе. Я нисколько не раскаивался, что рискнул проехать через перевал в такую метель – впечатление, полученное от этого, было такое исключительно грандиозное, которое на всю жизнь осталось у меня в памяти.

Во Владикавказе для меня был уже готов вагон начальника управления, который мне любезно был предоставлен до самого Кисловодска.

На 2 часа ночи я был уже в своем номере лучшего пансиона этого курорта, у Ганешина[88].

В Кисловодске я хотел пробыть до 19 октября, проделав аккуратно целый курс лечения, но, получив тревожные вести о здоровье брата, решил проехать к нему перед возвращением в Петроград, тем более, что и моя сестра[89] выехала из Петрограда к нему. Мы встретились с ней на ст. Минеральные воды и по Военно-Грузинской дороге на автомобиле проехали в Тифлис, где пробыли два дня, после чего вернулись прямо в Петроград.

Я был очень рад еще раз повидать брата перед отъездом и побыть у него вместе с сестрой, ему стало несколько лучше, когда мы приехали к нему, наш приезд его очень обрадовал и ободрил. Все время, что мы провели в Тифлисе, мы не покидали его, только один раз, все это время, мы завтракали у великого князя. Это было последнее свидание мое с братом, через год его не стало.

Приехав в Петроград, я стал собираться к отъезду на фронт, оставалось всего 10 дней до отъезда.

В это время в Петроград, на 23-е число, был назначен съезд выборщиков от дворянских обществ для избрания шести членов Государственного Совета от дворянства на девятилетие 1915–1924 и одного сроком по 1921 г. Я, как выборщик, получил об этом извещение от московского губернатора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});