Аномальные каникулы - Алексей Гравицкий

Неужели они не понимают? Что за игры такие? Или это он слишком серьезно ко всему относится?

Нет, не слишком. Брат здесь был. И вернулся другим. Ученые, с которыми он сюда ходил, вообще не вернулись. А Сергуня или даже Тимур… Что они знают про Зону? Да ничего. Баек наслушались, сказок начитались.

— Стой, — хрипло окликнул он блондина.

Тот снова обернулся, весьма охотно, словно только и ждал нового окрика.

— Если тебе интересно, я — гадить, — радостно сообщил он. — Не боись, если пойдет зелененькое и светящееся, я сразу назад, чтоб рассказать вам про радиацию. Хотя после Казарезкиных макарошек зелененькое может и без всякого излучения пойти.

— Дурак, — обиженно крикнула Наташка.

Сергуня растекся в улыбке, с чувством выполненного долга повернулся к ним спиной и шагнул к кустам.

Ворожцов вздрогнул. Время застыло. Вообще все вокруг застыло, а потом замелькало статикой, будто на стол кинули ворох фотографий.

Обиженная Казарезова. Губы поджаты. Но на блондина-то это не действует.

Чуть в стороне Леся с Мазилой. Где-то там дальше Тимур, но это уже у него за плечом. Не видно. Только осознание, что он там.

Стволы деревьев. Справа. Слева. Кусты. Спина Сергуни. Гордая, прямая спина победителя.

Нога Сергуни. Поднимается. Медленно, очень медленно, как в покадровой съемке…

А впереди между кустами и блондином плавится, подрагивает воздух, как над железной крышей в жаркий день.

— Стой! — заорал Ворожцов.

Хотел заорать, но глотку перехватило, как в ночном кошмаре, и вместо предостерегающего вопля вышел жалкий, беспомощный, едва слышный шепот.

А потом пространство и время взорвались, возвращая себе упущенную при замедлении скорость…

Блондинчик сделал шаг. Подрагивающий воздух стал плотным, закрутился, как выжимаемая вручную тряпка. Плотный жгут воздуха развернулся, поднимая вихрь, закручивая сам себя и все, что находилось рядом.

Сергуню подбросило в воздух, раскрутило, резко, жестко, молниеносно.

Как это произошло, невозможно было даже успеть понять. Раскрученное тело подкинуло вверх на высоту в полтора человеческих роста. Вывернуло с хрустом.

«С таким, наверное, ломаются кости», — мелькнуло в голове. И хотя Ворожцов не знал, с каким звуком на самом деле ломается кость, но углы, под которыми изгибалось поднятое в воздух неведомой силой и раскрученное до невероятной скорости тело, были абсолютно противоестественными.

Блондина мотнуло безвольно, словно тряпичную куклу. Раз, другой. Вывернуло совсем уж диким образом. Еще миг — и перекрученное тело с хлестким звуком порвалось, как бурдюк с вином.

Брызнуло во все стороны. Красным, белесым. Щедро оросило все вокруг.

Невидимая сила, подбросившая Сергуню в воздух, не то ослабла, не то потеряла к человеческим останкам интерес. Кровавое месиво, еще несколько секунд назад бывшее живым, веселящимся и издевающимся однокашником, шлепнулось на траву.

Всхлипнул рядом Мазила.

И снова стало тихо и спокойно. Будто и не было ничего.

Опять светило солнце, пробиваясь мягким рассеянным светом сквозь густые кроны деревьев. Опять играл начинающей желтеть прежде времени листвой ветерок…

Лес выглядел вполне миролюбиво. И эта фальшивая миролюбивость отдавала теперь такой жутью, что хотелось развернуться и бежать без оглядки.

Ворожцов покачнулся. Осознание, понимание всего ужаса происходящего еще не дошло до конца, не осело в голове. Не заставило даже колотиться чаще сердце. Лишь по виску безучастно текла противная холодная капля пота.

Шок, по всей вероятности, накрыл не только Ворожцова.

Тишина застыла над головой. Она колыхалась на ветру вместе с ветвями деревьев еще какое-то время. Миг? Минуту? Столетие?

А потом раздался страшный, тонкий, полный боли и отчаяния визг.

Ворожцов дернулся, повернул голову.

В нескольких шагах от него, чуть ближе других к останкам Сергуни, стояла Наташка Казарезова с брезгливо выставленными вперед ладонями. По руке, блузке и джинсам размазался густой шлепок крови. Лицо Наташи побелело, словно это ее кровь растеклась по одежде. Глаза безумно выкатились и смотрели на запачканную кровью руку.

А дикий визг все катился и катился над лесом…

Глава четвертая. Хозяин игрушек

Каждый шаг давался с трудом. Тимуру приходилось заставлять себя опускать ногу, даже зная, что там ничего нет, кроме сухой земли и палой листвы. То и дело мерещился подрагивающий воздух. Казалось, стоит пройти еще метр и… завертит, переломает, как Сергуню.

Тимур невольно сглотнул и постарался выровнять дыхание. Сердце опять трепыхалось, словно птица. И от этого ощущения становилось жутко: ведь сердце блондинчика больше не стукнет. Ни разу.

Излишек жизни в груди напоминал о смерти.

Мысли, которые Тимур пытался привести в порядок, постоянно разъезжались. Он напрягался, чтобы не потерять сосредоточенность и внимательно следить за окружающим лесом. Солнце все так же пробивалось через кряжистые ветви, но теперь оно выглядело решительной издевкой на фоне мертвого пейзажа.

Не паниковать, ни в коем случае. Иначе страх окончательно победит здравый смысл и заставит бежать без оглядки. А здесь так нельзя. Зона не прощает беспечности — это он уже понял.

Тимур удобнее перехватил заряженный обрез и покосился на Ворожцова, который шел рядом с ПДА в крепко сжатых пальцах. В этой штуковине был встроенный детектор аномалий, но он определял опасную область, только если был направлен точно на нее. Поэтому хренов прибор даже не пикнул, когда Сергуню…

Тимур снова задышал глубже и сморгнул картину страшной гибели блондина, которая с завидным упорством наезжала из воспоминаний…

Кровь, много крови. Перекореженное тело, осколки костей, белеющие в красном месиве. Незнакомый приторный запах. Оглушительно визжащая Казарезова…

После ужасного происшествия вся группа была готова броситься врассыпную, кроме Наташки — та просто утихла, сорвав голос, и принялась мелкими движениями оттирать кровь Сергуни с блузки. Замкнулась.

— Пойдем отсюда, — срывающимся голосом попросила его Леся там, на поляне. — Хоть куда-нибудь!

— А похоронить разве не положено? — вроде бы рассудительно уточнил Мазила. Но после этих простых слов Тимура едва не вывернуло наизнанку, а Ворожцов побледнел, как простыня. Кажется, мелкий еще не до конца осознал, что произошло.

— Надо солью посыпать, — невпопад ответила Казарезова, продолжая оттирать блузку.

— Всё, — решил Тимур, чувствуя, что сам вот-вот сорвется. — Ворожцов, держи ПДА. Пошли отсюда.

Первые минут десять внутри все тряслось. Хотелось бежать от распластанных по дерну шматков плоти и никогда не оглядываться. Бежать к людям, в город, к ненавистным предкам — куда угодно, лишь бы не видеть этих темно-красных шматков, которые совсем недавно подтрунивали над перестраховщиком Ворожцовым и кулинарными талантами Наташки. Ее теперь и дурой-то язык не поворачивался назвать: того и гляди правда с катушек слетит.

Через какое-то время первый шок отступил, и подкрался страх. Тихонько, словно осень сковывает льдом лужи, он притупил какие-то жизненно важные чувства, обострил другие и заставил взглянуть на весь мир сквозь свою бесцветную призму. Пришел настоящий, глубокий страх перед этими пустынными землями.

Временами сердце билось, как раненая птица, временами замирало, и приходилось то и дело выравнивать дыхание. Тимуру раньше не было знакомо это странное ощущение опустошенности: ниже солнечного сплетения будто бы ничего не осталось — вынули и выбросили где-то там, рядом с Сергуней.

— Подождите, — позвал Мазила, идущий теперь замыкающим. — Откуда здесь варежка?

Тимур остановился. В первый момент он решил, что ослышался, и сердито нахмурился: только глюков сейчас не хватало.

— Детская, — негромко прокомментировала Леся за спиной. — Кто-то потерял, наверное.

— Ага, — подхватил мелкий, — а потом она сама на ветку запрыгнула.

Тимур обернулся и подошел к сухому кусту, на котором покачивалась маленькая вязаная рукавичка. Деталь детского гардероба была здесь явно лишней.

Мазила протянул руку, хотел дотронуться до варежки, но Ворожцов ловко перехватил его запястье.

— Не трогай.

Мелкий не стал спорить. Убрал руку и медленно отступил на шаг, не отводя взгляда от рукавички.

Она продолжала мерно покачиваться. Темная, с вышитой по центру белой снежинкой, совсем крохотная. И как новая. Будто не посреди дремучей чащи торчит, а на прилавке магазина ждет своего покупателя.

Тимур переглянулся с Ворожцовым.

— Недавно нацепили, — сказал ботан. — Если б давно висела, запылилась бы.

— Игрушки помнишь? — спросил Тимур и почувствовал, как сердце опять забилось скорее.

Ворожцов вздрогнул и огляделся, водя ПДА из стороны в сторону.

— Какие игрушки? — спросил Мазила.

— Забей, — отмахнулся Тимур, заставляя себя не думать о том, кто мог обидеться за разбитый им детский телефон. — Видели кое-что, когда на разведку ходили.