Женщина с дурной репутацией - Аманда Маккейб

На мраморной лестнице за пределами комнаты раздались шаги, послышалось слабое эхо мужского смеха. Взгляд Бальтазара устремился к двери.

— Мой отец не допустит никакой угрозы своему положению. Даже если она исходит от его деловых партнеров.

— Я не собираюсь стать советником дожа. Очень скоро я покину Венецию.

— Синьор Веласкес, все же в этой жизни осторожность не помешает, — заметил Бальтазар, кивнул и, не сказав ни слова, неровной походкой, свойственной молодости, отошел от окна, пройдя мимо отца, возникшего в дверях.

— А, синьор Веласкес, — приветливо заговорил Эрмано, — рад видеть, что мой сын оказывает вам гостеприимство, пока я занят делами. Я послал за вином и закусками.

— Ваш сын показался мне перспективным юношей, — заметил Марк. Он повернулся и закрыл окно, поскольку в мраморной комнате в конце дня становилось холодно. Внизу на драгоценных камнях белого дублета Бальтазара мелькнул свет факела, когда тот ступил в гондолу светловолосой куртизанки. Она обняла его за шею и прильнула к нему, когда гондола заскользила по воде.

— Перспективный? — Эрмано посмотрел на канал, прищурив глаза. — Очень мило, что вы так говорите, и, разумеется, я возлагаю на Него большие надежды. Бальтазар мой единственный сын. Однако боюсь, что он много унаследовал от своей матери. Она из знаменитого рода, но слабая духом.

Рукой, усеянной кольцами, Эрмано указал на один из последних портретов с изображением бледной, пышной дамы в атласе, соболях и драгоценностях. Четвертая графиня Грацциано. Марк сделал вид, что внимательно рассматривает портрет, однако в действительности наблюдал за графом. Они с Грацциано были почти одного роста, но граф крупнее, плотнее, его когда-то мускулистое тело постепенно заплывало жиром. Словом, стареющий, но сильный лев, сохранивший бдительность и не собиравшийся уступить свою славу какому-то жалкому щенку.

— Знаете, я был женат четырежды? — задумчиво спросил Эрмано. — Все жены богатые и знатные, прилично приумножили мое состояние, и только одна подарила мне ребенка, который выжил. Очень мрачного и слабого ребенка. Я боюсь за судьбу всего нажитого, когда уйду в мир иной.

— У многих юношей наступает время, когда они всем недовольны. Синьор Бальтазар молод. Он вполне сможет избавиться от этого.

— Надеюсь на это. — Эрмано посмотрел на Марка, его глаза были столь же зелеными, как у сына, но более сосредоточенными. — Синьор Веласкес, могу поспорить, вы не переживали подобного времени. Вашим родителям очень повезло с таким сыном.

— Синьор Эрмано, я передам моей матери ваши добрые слова, — сказал Марк, едва не рассмеявшись над тонкой иронией судьбы. — Возможно, они помогут ей забыть мое юношеское бунтарство, когда я восставал против ее намерения сделать меня священником.

— Ваш отец жив?

Марк тут же вспомнил Хуана Веласкеса, высокого, смуглого, вспыльчивого и столь же отходчивого. Он научил Марка всему, что следует знать о кораблях и плаваниях, привил приемному сыну любовь к морю.

— Увы, нет. У меня осталась только мать, она сейчас живет в монастыре близ Севильи.

— Должно быть, она счастлива, что произвела на свет сына, которого зовут Львом.

Вошли слуги, прервав их разговор, и начали расставлять блюда и засахаренные фрукты. Высокий смуглый турок разлил пряное вино и, поклонившись, вышел. Марк и Эрмано уселись в парчовые кресла у огромного камина.

— Однако я еще не оставил надежду, — продолжил Эрмано. — Правда, уже не столь молод, но и не совсем стар. Я мог бы произвести сыновей, которым досталось бы мое наследство, возможно, даже дочерей, которые могли бы вступить в удачный брак и еще больше прославить имя Грацциано.

Граф собирался жениться еще раз, чтобы произвести на свет новых отпрысков, которые стали бы срывать свою злобу на жителях Северной Италии? При этой мысли Марк чуть не подавился вином.

— Желаю вам успеха в ваших намерениях, — нашелся он.

— Разумеется, их мать должна быть здоровой, — задумчиво кивнул Эрмано. — С меня довольно хрупких синьорин. Нужна умная женщина с огнем. Насколько мне известно, вы уже побывали в магазине синьоры Бассано. Притом дважды.

Так… вот в чем дело. Эрмано считал, что высокая таинственная Джульетта произведет ему новое знатное потомство. Марк почти жалел ее. Он поставил свой кубок с вином на ближайший инкрустированный стол и посмотрел на графа:

— Да, это так. Похоже, она… очень интересная дама.

— Да, она такая, — тихо рассмеялся Эрмано. — К ней трудно подступиться. Колючая, как артишок. Однако я не сомневаюсь, что… ее жемчужина прелестна, надо только добраться до нее.

Марк почувствовал, как у него задергалась жилка на подбородке, он напрягся при одной мысли, что пухлые, усеянные драгоценностями руки Эрмано коснутся «прелестной жемчужины» Джульетты.

— Ну как, вы ей понравились? — спросил Эрмано, не заметив гнева Марка. — Она говорила с вами откровенно?

Марк глубоко вдохнул ароматы сладких пирогов и духов Эрмано.

— Трудно сказать. Она, как вы говорили, довольно колюча. И очень осторожна.

— Ну, это пустяки. Она станет покладистой, — заявил он и сделал пренебрежительный жест рукой. — Вы Лев, герой республики! Заглядывайте к ней чаще, заручитесь ее доверием. Затем перейдем к следующей части нашего плана. — Он опустил кубок и серьезно взглянул на Марка поверх него: — Синьор Веласкес, вы не пожалеете о том, что согласились помочь мне. В Венеции я пользуюсь большим влиянием. Я могу стать преданным другом… или беспощадным врагом.

Марк не опустил глаза, не дрогнул и не отвернулся. «Как и я, Эрмано, — холодно подумал он. — Как и я».

Глава 7

— Бьянка, что скажешь? Кавалер будет доволен мной? — Джульетта вертелась перед зеркалом, она оглянулась через плечо, проверяя, элегантно ли смотрится юбка.

Бьянка хлопнула в ладони и кивнула, ее черные глаза сияли.

— О, мадонна! Эта юбка прелестна. Где вы ее прятали?

— В сундуке для одежды, конечно.

Эта юбка, часть ее приданого, пролежала там все эти годы. Джульетта не носила ее, да ей она и не понадобилась. Она даже не понимала, зачем сохранила ее. Большая часть роскошной одежды осталась в Милане. Замысловато вышитые шелка и бархат носить в магазине непрактично, они слишком броские и чрезмерно украшенные. Возможно, она чувствовала, что однажды эта юбка ей еще понадобится.

Джульетта снова посмотрела на себя в зеркало. Сорочка из шелка цвета слоновой кости, тонкого, мягкого, прошитого сверкающими золотистыми нитями, повторяющими украшение лифа и юбки с золотистыми кружевами поверх золотистого атласа. Рукава из золотистой ткани завязаны белыми лентами, украшенными мелкими золотыми бусинками. Сорочка, правда, уже несколько лет как вышла из моды: рукава уже, юбка чуть шире, чем требовали строгие правила, талия слишком высока. Однако кружева все еще сохраняли свое великолепие.