Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Голицын

В одночасье исчезли широкомасштабные заверения о «комплексных изучениях материалов», «о необходимости провести исторические и криминалистические экспертизы документов», о поисках подтверждений тому, что заявлено было уже в 50-е годы Мейером, и выяснения его судьбы.

Таковая перемена явилась для меня совершенной неожиданностью, ибо, находясь под обаянием нашей с ним первой встречи, я искренне верил в его «устремлённость обрести истину».

Позиция Авдонина и Радзинского удивления не вызывала. Конечно, лица, лично заинтересованные в однозначном решении вопроса, членами Правительственной комиссии быть не должны и участие их в прокурорском расследовании должно было быть ограничено ролью свидетелей, так же как, впрочем, и всё чиновничье представительство, которое к тому же постоянно менялось, моментально реагируя на все пертурбации, которые происходили во власти, что, естественно, пользы делу не приносило. Чиновник знал, каковая роль ему предназначена, а потому особенно в суть дела не вникал и никакой самостоятельности в работе Комиссии не проявлял. Он, как представитель ведомства, наделён был служебным поручением, то есть командирован для присутствия на заседаниях Комиссии, имея в лице вице-премьера непосредственного начальника, которым определялась для подчинённого линия поведения и его точка зрения. Собственного мнения высказывать, видимо, не рекомендовалось.

Единственным исключением был Вячеслав Иванович Брагин, заместитель министра культуры, в ноябре 1994 года после ухода в отставку министра Сидорова сменивший на этом посту свою предшественницу. Из всего административного членства он один только не следовал субординационным установкам и имел собственное своё суждение, твёрдо придерживаясь принципа обстоятельного и честного расследования всего комплекса проблем вокруг Царских останков. В том же году по настоянию Святейшего Патриарха в Комиссию был включён, сначала в качестве приглашённого, а позднее – членом, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Сергей Алексеевич Беляев.

Страсти вокруг останков бушевали с первых дней возникновения Правительственной комиссии, и критика в её адрес звучала не только из русского зарубежья и из стана монархистов «черносотенного толка», как это часто представляли СМИ, ориентированные на официальную позицию. Это отметил даже прокурор-криминалист. В одном из документов, представленном в распоряжение Комиссии, он написал: «Однако (то есть несмотря на то, что подлинность царских останков не вызывает никаких сомнений. – А.Г.), в средствах массовой информации и заявлениях отдельных учёных и представителей различных общественных кругов нередко звучат критические высказывания в адрес экспертной комиссии, касающиеся закрытости материалов экспертизы, некомпетентности экспертов в вопросах идентификации личности по костным останкам, неполноты проведённых исследований, недостаточности проработки различных версий о судьбе членов царской семьи». Соловьёв говорит об этом вовсе не от желания разобраться в «критических высказываниях», о которых он упоминает. Вынуждают обстоятельства, особенно отношение Церкви ко всей этой истории. «В апреле этого года (1994), к заседанию Комиссии, – писал Соловьёв по поводу проекта “Заключения” Генеральной прокуратуры, – в принципе мы были готовы дать такой документ. Такой документ был подготовлен, черновой вариант. Но в связи с позицией Священного Синода и Святейшего Патриарха мы несколько изменили формулировки».

Большинство средств массовой информации, конечно, поддерживали, а некоторые рьяно отстаивали официальную версию, но был целый ряд газет и журналов, которые публиковали материалы, причём часто весьма аргументированные, ставившие под сомнение те оптимистические выводы, к которым склонялась Правительственная комиссия.

Леонид Болотин, очень обстоятельно исследовавший отечественную прессу, посвящённую этой теме в статье «Средства массовой информации о Цареубийстве», писал: «“Русский Вестник” является наиболее последовательной газетой, которая стремится вопрос дорасследования убийства Царской Семьи и проблему Екатеринбургских останков освещать именно с позиций Православия. Практически все материалы “Русского Вестника” однозначно оценивают современное следствие Генеральной прокуратуры РФ как злонамеренную дезинформацию» [8].

Были и другие издания, например: «Русь Державная», «Радонеж», писательские «Литературная газета» и «Литературная Россия», журнал «Держава», который издавал скульптор Клыков. Публикации в этих изданиях очень уязвляли Правительственную комиссию в непрофессиональном и тенденциозном подходе к исследуемой проблеме и в игнорировании всего, что не согласовалось с версией, которую отрабатывала Генеральная прокуратура.

Должен признаться, что на первых порах мне представлялось, что основополагающая задача Комиссии, делегированная властью, – это организация комплексной серьёзной научной работы по исследованию останков, принадлежавших «предположительно Царской Семье», во имя установления истины, а потому в патриотическом рвении и желании посильно тому способствовать я предложил взять на себя труд по составлению общего документа, который включил бы в себя наиболее острые вопросы, главным образом относящиеся к компетенции исторического исследования, вызывающие сомнения и волнующие широкую общественность. Моя инициатива как будто бы встретила сочувствие. Яров поблагодарил, сказав, что такой документ будет очень полезен, ибо он снимет в будущем обвинения Комиссии в недобросовестности её подхода к изучаемой проблеме, в том, что, как он выразился, «Комиссия отмахнулась». Документ мною, довольно объёмный, был составлен и передан Ю.Ф. Ярову, но, как оказалось, трудился я напрасно (Приложение 38). На Комиссии он представлен не был, не обсуждался и никакой пользы делу не принёс[9].

Позднее мне стало ясно, что для следствия, которое вела Генеральная прокуратура и что полностью принималось Правительственной комиссией, никаких альтернативных проблем не существовало. Была тайная версия убийства и сокрытия трупов Николая II и Его Семьи, сочинённая советской властью, и эту версию требовалось теперь публично подтвердить. Более обнажённо эту мысль выразил Леонид Болотин. Он написал: «Существует группа очень и очень влиятельных в России людей, которые добиваются одного – Екатеринбургские останки должны быть признаны царскими при любых обстоятельствах».

Комиссия просуществовала пять лет. За это время трижды менялся «хозяин» председательского кресла. Был период энергичных попыток работу Комиссии завершить признанием принадлежности останков Царской Семье и лицам, разделившим с ними горькую судьбу, и провести их захоронение. Особенно эта тенденция проявилась в 1995 и 1996 годах, когда шла подготовка к президентским выборам. К этому времени собирались приурочить торжественное погребение «Царских останков». Рассчитывали, видимо, что эта акция поможет Ельцину одолеть Зюганова. Тогда Яровым и Собчаком была совершена попытка в довольно грубой форме принудить митрополита Ювеналия согласиться с заключением Прокуратуры и выводами судебной экспертизы. Это привело к конфликту. Владыка заявил, что «игнорирование позиции Русской Православной Церкви может поставить под вопрос дальнейшее участие представителя Церкви в работе Комиссии», а при такой постановке вопроса он лично принимать участие в работе Комиссии больше не будет. А это уже грозило бы скандалом и полной дискредитацией всего, к чему пришло официальное следствие. Поняв, что Церковь за годы демократии, освободившись от опеки вездесущего КГБ, вышла из прямого подчинения власти и что без представителя Православной Церкви Комиссия вообще потеряет всякий престиж, Яров тут же пошёл на попятную, извинившись прилюдно и сказав что-то вроде того, что владыка не так его понял.

Как известно, никаких похорон в предполагаемое Прощёное воскресенье не состоялось. В начале 1996 года Яров покинул пост председателя Комиссии. Его сменил В.Г. Кинелёв. В январе 1997 года председателем Комиссии был назначен В.Н. Игнатенко. Он провёл одно заседание, на котором присутствовало всего три члена Комиссии и несколько приглашённых специалистов из медицинской сферы. Обсуждались вопросы только материального характера, ибо было заявлено, что «задержка с завершением экспертных исследований в рамках уголовного дела связана с отсутствием финансирования». На этом председательствование Игнатенко завершилось. Вскоре от должности заместителя председателя был освобождён А.А. Собчак. Выведен из состава Комиссии Р.Г. Пихоя. Деятельность Комиссии замерла на долгие месяцы.

Последний председатель Правительственной комиссии был назначен в конце 1997 года. Им стал Борис Ефимович Немцов. Первое заседание комиссии с новым председателем состоялось 3 ноября. Оно было довольно представительным. Присутствовало девятнадцать членов Комиссии и семь приглашённых лиц. Открывая заседание, Немцов критически отметил, что «решение вопросов, связанных с идентификацией останков Императора Николая II и членов его Семьи, неоправданно затянулось». Поразмышляв недолго о проблемах сугубо внутреннего характера (финансирования, изменения состава Комиссии), Немцов заявил, что Комиссия «завершает свою работу в январе 1998 года». Результатом проведённой работы Комиссии, как он сказал, должны явиться два документа: первый документ – это «Заключение Комиссии по вопросам, связанным с идентификацией останков», второй – письмо председателя Комиссии, то есть его – Немцова, «в адрес Президента Российской Федерации с изложением основных выводов Комиссии и просьбой о принятии окончательного решения по данному вопросу». Членам Комиссии предписывалось в месячный срок представить на его, Немцова, имя предложения по подготовке указанных документов (Приложения 27, 28, 29, 30, 31). Одновременно Генеральной прокуратуре и Центру судебной медицины было поручено в течение двух месяцев завершить все исследования по тем вопросам, которые были представлены в Комиссию митрополитом Ювеналием от имени Русской Православной Церкви и дать по ним исчерпывающий ответ.