На 127-й странице. Часть 3 - Павел Крапчитов

матрас, подушек. Стены комнаты были сплошь завешаны тонкими коврами. Тереза отогнула край одного из ковров, и под ним оказалась глиняная, некрашеная стена. Свет в комнату проникал из единственного окна, закрытого ставнями. Тереза открыла их. Окно долго не хотело открываться. Пришлось сильно дернуть за оконную ручку, и в лицо Терезе пахнуло горячим воздухом, после чего окно тут же пришлось закрыть. Пейзажи за тусклым стеклом не радовали: красноватые горы-холмы, без каких-либо признаков растительности.

«Как странно,» — подумала Тереза. — «Попасть из пышущей зеленью природы Гонконга и Сингапура в эту выжженную пустыню».

В дверь постучали. Тереза замерла от неожиданности и не знало, что делать. Но все решили за нее. Дверь открылась. В комнату вошла, та женщина, которую она видела днем из окна у источника. Она принесла высокий медный кувшин, который тогда наполняла водой, и поставила его на пол. Лицо женщины было закрыто тонкой тканью. На Терезу смотрели только темные глаза. Поставив кувшин, пришедшая коснулась пальцами руки Терезы, словно приглашая куда-то. Они вышли за дверь, и женщина показала ей дамскую туалетную комнату, которая оказалась чистой, но весьма убогой.

Вернувшись обратно в свою комнату, Тереза закрыла входную дверь на щеколду, чего не делала раньше, поразмышляла о том, насколько она крепка. Запор выглядел хлипким, и страхи снова нахлынули на Терезу. Против них у нее было только одно средство — работа. Девушка села на кровать, положила, за неимением стола, на колени чемодан и принялась писать. Тему она не выбирала, писала обо всем, что в этот момент приходило ей в голову.

«Как странно влияет природа на нравы и обычаи людей,» — писала она. — «Пышная зелень приводит к тому, что люди ходят полуголыми, а если поймают твой взгляд, то начинают широко улыбаться в ответ. И наоборот, пустыня заставляет людей скрывать свое лицо и что у них на уме совершенно непонятно».

Ночь наступила внезапно, вот еще за окном был неясный свет, и вдруг наступил сначала полумрак, а потом и тьма. Тереза легла, не раздеваясь на кровать, какое-то время она прислушивалась к звукам снаружи, и сама не заметила, как провалилась в сон.

Сцена 13

Ставни надежно перекрывали лучам света доступ в комнату, но Терезу разбудили звуки. Тоскливые и одновременно призывные.

«Бедные животные,» — подумала Тереза, правильно определив, что звуки доносились с верблюжьего рынка, который она проезжала по дороге в гостиницу. Потом она открыла глаза и чуть не вскрикнула. Прямо над ее головой, на потолке расположился дракон. Вернее, дракончик. Словно поняв, что его заметили, дракончик начал перебирать лапками, совершенно не беспокоясь, что двигается по потолку вверх ногами, добрался до стены, где скрылся за тканью ковра.

— Фууух, — Тереза с шумом выдохнула. Теперь, когда ящерицы не было перед ее глазами, она показалась Терезе красивой и забавной.

Надо было что-то делать. Хотелось пить и есть. Кроме того, прошел один день из двух отпущенных на ожидание Деклера. Пролетит еще один день и надо будет расстаться с иллюзиями. Маленькая ящерица на потолке словно подталкивала Терезу двигаться в перед, напоминала, что ей здесь не место.

Тереза посетила дамскую комнату, кое-как умылась и привела себя в порядок.

«Наверное, я ужасно выгляжу,» — подумала она и оглянулась по сторонам в поисках зеркала. Но его не было. Пришлось доставать из чемодана маленькое зеркальце, в которое Тереза обычно дотошно рассматривала свое лицо на предмет появления морщин. Морщин не было, но на нее смотрели два испуганных глаза, часто моргая длинными ресницами.

«Сойдет,» — подумала Тереза, тут же удивившись своему решению. Нельзя сказать, что она всегда очень тщательно следила за своей внешностью. Но если ей случалось выглядеть не сосем так, как ей хотелось, то Тереза всегда чувствовала дискомфорт. Сейчас же ничего подобного она не ощущала.

«Я же путешественница,» — сказал Тереза про себя, одела шляпку, взяла в руки сумочку и вышла на «охоту».

Ей надо было «подстрелить» завтрак, а потом отправиться в порт, где у нее было три цели: Генрих, «Пруссия» и билет до Порт-Саида.

Сцена 14

У Терезы никогда не было ни сестер, ни братьев. Когда она была маленькой, она даже какое-то время думала, что у взрослых может быть только один ребенок. Нет, конечно, наблюдение за окружающим миром говорило об обратном. В их усадьбе были и кошки, и собаки, с чьими детенышами маленькая Тез любила возиться. А еще рабы-негры. И животные, и негры давали многочисленное потомство. Но в детских глазах Терезы белые люди стояли значительно выше этих представителей природы. Вся эта «теория» Терезы рухнула, когда она подружилась с Дженни и у той оказался младший брат. Оказалось, что белые люди стоят на лестнице эволюции значительно ближе к другим представителям живого мира, чем думала юная Тереза. Это ее немного расстроило. Всегда хочется чувствовать себя немного избранным.

О своих детских представлениях о мире Тереза вспомнила, когда ехала в порт, чтобы встретиться с Генрихом, воспитанником Деклера. Опыт общения с детьми у Терезы отсутствовал, и она немного беспокоилась. Как ей себя вести с Генрихом? Как с ребенком или как со взрослым? Навскидку Генриху было лет двенадцать-тринадцать, и взрослым считать его не приходилось. Но, как догадывалась Тереза, этому мальчику пришлось пережить немало испытаний, а испытания всегда делают человека более зрелым.

Хотя у Терезы не было никаких обязательств заботиться о Генрихе, она не могла взять и просто уехать прочь из Адена, не попытавшись поучаствовать в его судьбе. Кроме того, Энтони уже обращался к ней за помощью в этом вопросе перед судом в Сингапуре. Тогда она обещала устроить его воспитанника в приют, а Деклер говорил, что у него для этого есть деньги. Именно это и собиралась Тереза предложить Генриху. Надо было только получить согласие его самого.

«Конечно, будет трудно,» — говорила себе Тереза, пока извозчик вез ее в порт. — «Но говорят, что собственные страдания уходят на второй план, если начинаешь заботиться о ком-то другом».

Хотя где-то в глубине души она думала, что ничего с приютом у нее не получится. Когда она покидала «Ливерпуль», она видела Генриха. Он вместе с другими матросами что-то делал на мачтах корабля. Загорелый, одетый в одни короткие синие штаны, он был почти неотличим от других моряков. Хотя Тереза ничего не знала о приютах и тем более никогда не была в них, эти учреждения были для нее расцвечены серым тонами, а когда она думала про приюты, то на душе становилось тоскливо и тревожно. Трудно было представить, что