Армия древних роботов - Александр Шакилов

Вместо того чтобы не привлекать внимания, он громко расхохотался и, разведя широко руки, будто собираясь обнять, шагнул к парочке, которую приметил издалека – к красотке с волосами ниже ягодиц и ее невзрачному спутнику с увесистым животом, безнадежно скрывающимся под слишком узкой курткой-плетенкой.

– Зил, ты что, рехнулся?!.. – прошипел ему вслед Даль.

Воспользовавшись заминкой, дитя цветов попыталось сбежать, но Даль схватил его и так прижал к себе, что у мальца захрустели ребра. Враз обмякнув, мальчишка жалобно пискнул, но и только. Резко запахло тиной и розами.

– Дружище, ты завел нас в ловушку? – оставив парочку в покое, Зил подмигнул мальчишке, его еще не отпустил приступ безумия, все вокруг казалось ему смешным.

– Дитя, если что, мы расскажем твоему хозяину, кто любезно согласился сопроводить нас в Мос.

И тут из-за створок ворот к ним метнулись быстрые и проворные твари, похожие на мерзких гигантских змей.

Да это же «корни» Родда! Зилу уже приходилось иметь с ними дело.

Атаковав бесшумно, они мгновенно оплели собой лешего, говорца и их малолетнего пособника. Но если змея душит свою жертву, ломает ей кости, так что из носа плещет алым, по губам течет соленое и жертва сразу теряет сознание из-за резкой боли, то «корни» действовали иначе – к великому облегчению Зила, ведь он не планировал сегодня умереть у ворот Моса.

Зил скосил глаза на «корень», передавивший ему грудь. Колдун постарался, чтобы его рабочие придатки выглядели как древесные корни, даже комья земли к ним прилепил для правдоподобия, но потомственного лешего никак не могла обмануть эта маскировка. Не корни, не растения вообще. Что-то чуждое. Что-то неправильное.

Мальчишку «корни» отпустили сразу же, и он поспешил скрыться в ближайшей улочке. Дальнейшая судьба союзников его мало интересовала. Хорошо, хоть крик не поднял.

Проявив чудеса гибкости – сустав вывернул из суставной сумки? – альбинос освободил правую руку и занес тесак для удара по «корню». И его тут же вознесло мер на пять над землей и перевернуло вниз головой – похоже, ему намекнули, что надо себя хорошо вести, иначе его просто уронят, раскроив башку. Даль оказался понятливым малым – не мешкая, он предпочел вместо себя уронить тесак. Сверкнув лезвием, трофейное оружие аккуратно воткнулось в плотно утоптанный глинозем вперемешку с гравием. После этого «корень» поставил Даля рядом.

От крупных «корней», взявших в плен лешего и говорца, отделились десятки «корешков» тоньше, гибче и чувствительней. Будто корзинками они оплели союзников с головы до ног, и корзинки эти шевелились – то и дело сжимались, а потом ослабляли давление. Зила и Даля будто проверяли на прочность, их могли в любой момент сдавить так, что глаза выскочили бы и кишки наружу вылезли. Не самое приятное ощущение. Однако всему когда-нибудь приходит конец – помяв союзников, «корни» разом ослабили хватку и, оставив их в покое, втянулись за створки ворот.

– Добро пожаловать в Мос! – Даль склонился в шутливом поклоне и заодно выдернул из земли тесак.

– Только после тебя, дружище. – У Зила возникло плохое предчувствие, подкрепленное зудом в пятне-«птице». С трудом сдерживаясь – уж очень хотелось сорвать с себя куртку и впиться в руку ногтями! – он неспешно, как подобает бесстрашному воину, вошел в столицу княжества, захваченную врагом.

Не пройдя и сотни шагов по Мосу, он ослеп – на маске налип плотный слой тонжерра.

Срочно надо было, пока он не врезался в стену или в дерево, не привлекая внимания, – это ж посреди Моса! как тут не привлечь внимание?! – остановиться и осторожно, чтобы не сорвать с себя случайно маску и не наглотаться тонжерра, стереть зеленый налет рукавом куртки. Избавившись от дряни, Зил не увидел рядом союзника.

– Даль, ты где? Где ты, Даль?! – сначала шепотом, а потом громче спросил леший, вертя головой.

И не услышал ответа.

* * *

Ночной воздух лип к коже маслянистой гарью и настойчиво совал в глотку смрад раздувшихся на жаре трупов, но особое рыбацкое снадобье, намазанное под носом, сделало пребывание в Щукарях вполне сносным. На реке истошно закричала и захлопала крыльями птица. Над посиделками у свай единственного уцелевшего в поселке дома зависла круглобокая серебристая луна, вместе с тлеющими углями домов вокруг отлично все освещавшая. Рокотом далекой грозы храпел Майдас, его сморили речи матушки Траста. Ларисса делала вид, что спала, но видно было, что ее все жутко раздражает, иначе «во сне» она не скрежетала бы зубами и не хмурила брови.

Почувствовав опасность – что-то в голосе изменилось самую малость, – рыжий здоровяк заставил себя прислушаться к тому, что долго и нудно говорила его необъятная мамаша.

– В-пятнадцатых, когда ты, маленький паршивец, не вернулся своевременно с Праздника, я, конечно же, отправилась на твои поиски. Заехала – все равно по пути было – к твоей невесте и прихватила э-э… как тебя зовут?.. – Миррайя уставилась на свою будущую невестку, аж отпрянувшую под напором ее взгляда. – Впрочем, это неважно. Я взяла ее с собой. Родители девочки не возражали.

Невесело хмыкнув и проведя языком по зубам в поисках несуществующих остатков пищи, Траст представил, что случилось бы с бедолагами, если бы те посмели возразить его мамочке. Они поступили крайне благоразумно, спровадив свою дочь вместе с ней. На их месте Траст поступил бы точно так же. В животе у него отчаянно забурчало.

– Поехали мы, понятно, в Мос. Там же Праздник был. Не в Кий же нам ехать было, правильно? – Траст тут же кивнул матери, справедливо опасаясь, что промедление будет вознаграждено очередным подзатыльником. – В Мосе все какие-то странные оказались, зеленые все какие-то и неразговорчивые, но это ничего, у меня даже мертвый болтуном станет. – От этих слов Траста и Лариссу передернуло, они переглянулись. – Так что в Мосе я быстро выяснила, что мой мальчик – мой мальчик! – был изгнан из города. Это ж какой позор!

В глазах у Траста в очередной раз вспыхнули звезды.

– Я расспросила кое-кого, с кем ты познакомился, двух миленьких мальчиков, близнецов-южан расспросила. Они были такими сладенькими… – Миррайя зажмурилась от удовольствия, столь приятными были ее воспоминания. Траст же мысленно пожелал близнецам скорого восстановления изрядно ослабленного здоровья. – Так вот мальчики сообщили мне, что ты, паршивец маленький… – Тут мать наклонилась к Трасту и нежно, так что кровь выступила, потрепала его за щечку. – Да-да, паршивец! Ты зачем отправился к колдуну Родду?

– За советом, – оставив в ее пальцах клок кожи, Траст вырвался.

– А мамочка разве тебе не подскажет, что и как? Мамочка разве тебя не научит, как жить? Ну вот что ты сидишь?! Девушка тебя заждалась, за тобой на край света готова пойти, со мной искала тебя, а ты сидишь! Красавица какая! Бери ее и топайте помилуйтесь. Вы ж молодые. Я когда молодая была, я… – Миррайя опять зажмурилась.

Не дожидаясь, пока мать очнется от сладких грез о давно минувших деньках, когда она наводила страх на всех окрестных парней, Траст вскочил и чересчур сильно схватил невесту за руку. Невеста вскрикнула и попыталась вырваться, но Траст был сильней.

– Ты… это… давай, пойдем, что ли. И поживей. – От волнения он позабыл имя суженой. Ну да сейчас такие мелочи не представлялись ему важными. Главное – скрыться вдвоем в ночи раньше, чем очнется мать, иначе ее воспитательные меры вряд ли ограничатся пощечинами и подзатыльниками.

Только Траст с невестой исчезли в темноте, Миррайя перестала улыбаться и открыла глаза. Ларисса тут же отвела взгляд, надеясь, что мать рыжего не заметила, что за ней наблюдали. Прогулявшись к повозке, Миррайя вернулась с кожаным тюфяком и меховым одеялом в лапищах. Все это она разложила неприлично близко от папочки Лариссы, рукой дотянуться можно. Проскрежетав зубами, Ларисса сделала вид, что ее это не волнует, что она давно уже спит.

Вдруг дернувшись всем своим всколыхнувшимся телом, Миррайя подхватила пробегающую мимо многоножку – длиной та была полмеры, не меньше! – и ловко швырнула ее прямо в Лариссу. Шлепнувшись на лицо блондинки, многоножка мазнула всеми своими бесчисленными лапами по лбу и по щекам и, оставляя слизистые следы, попыталась пролезть ей за пазуху, но была отброшена и растоптана.

Да уж, от такой подлости самый спокойный человек вскочил бы на ноги и потребовал бы объяснений, ну а Ларисса прямо-таки взвилась в воздух, высматривая камень поувесистей, чтоб достойно ответить толстухе! Не секирой же ее рубить?! Марать Кару жиром не хотелось.

– А многоножка-то ядовитая. Прикосновение ее лап к коже человека смертельно. М-да, я не ошиблась – у моего сыночка прорезался дар его покойного отца, еще того кобеля, – взбивая тюфяк, заговорила Миррайя как ни в чем не бывало. – Всякую нежить сыночек мой, паршивец маленький, научился на ноги ставить. Мертвечину, дохлятину вонючую пожалел. Тебя, девка, пожалел, тебя. Или я не права?