Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

вами новостью. Слушайте внимательно, а если хоть одна тварь, что-либо вякнет или чихнёт, тогда я лично вышибу мозги этому идиоту! Стоим тихо, как мышки. А вот и наш гость, полковник Прон, сотрудник отдела информации штаба армии. Лагерь смирно! Равнение на ле-во!

Китти было знакомо это лицо, но имя его она слышала впервые. Они даже как то беседовали с ним в курилке, о какой то дребедени, которую теперь было и не упомнить.

Лицо пришедшего офицера было суровым и даже в чем то напуганным. Заключённые стали понимать, дело вовсе не в их жалких жизнях, случилось нечто серьёзное. Китти со страхом наблюдала за происходящим, она с трудом сдерживала дрожь и испуг. И тут, наконец, офицер заговорил.

– Уважаемые заключённые, граждане великой Муринии! – сказал он и сделал продолжительную паузу. – Я прибыл сказать вам ужасную новость. Сегодня ночью наши границы перешло миллионное войско коварного неприятеля. Началась война. Наши пограничные гарнизоны, героически сопротивляясь, отступают на восток. Наша граница взломана коварным врагом, который устремился на нашу столицу уничтожая все на своём пути, не жалея никого. – офицер вновь замолчал и окинул взглядом заключённых, которые с ужасом смотрели на него. Хоть все и знали, что война обязательно начнётся и вся страна готовилась к ней, но наступила она неожиданно, как неожиданно наступает зима, с выпадения снега.– А теперь я зачитаю вам приказ номер 23/001 от сегодняшнего дня изданный лидером нашим, Мурзаном Маутом. «В связи с вероломным вторжением вражеских войск на территорию нашей Родины, я Мурзан Маут объявляю общую мобилизацию всего населения страны способного держать в руках оружие и желающих дать отпор оккупантам. Все заключённые тюрем и лагерей Муринии, не имеющие приговоров по особо тяжким статьям, могут заменить свой срок службой в специальных отрядах Вооружённых сил. Год заключения приравнивается к месяцу службы. Все желающие будут записаны в добровольные отряды и сразу отправятся на фронт. Все заключенные, имевшие до приговора суда воинское звание и должность, будут восстановлены в руководящих должностях добровольческих отрядов». – офицер вновь сделал продолжительную паузу, и добавил. – Добровольный набор заменён обязательным, вы все будете направлены на фронт для борьбы с оккупантом.

После его ухода ещё пару минут стояла глубокая тишина, которую нарушил директор тюрьмы.

– Ну, думаю, все поняли суть заявления. Никому не нужно объяснять? Ну, я так и думал. Вы все уже записаны в добровольцы. Кстати он забыл пояснить, что за отказ от исполнения своего долга перед отечеством полагается расстрел, ибо только предатель Родины может в столь тяжёлый миг отказаться её защищать. И не спешите радоваться сокращением своих сроков идиоты, навряд ли кто-то из вас проживёт на передовой больше месяца. Вас просто отправят задержать врага на пару дней, пока не подтянутся основные силы. Короче, зачем я перед вами тут объясняюсь, во дворе вас уже ждут машины, которые вас отвезут в город Герм, а от туда вас уже направят на фронт. Так что строем во двор! Если хоть одна шалава вздумает сбежать расстрел на месте без предупреждения. Бегом отсюда! Теперь вы не в моей власти.– Рявкнул Марит и удалился прочь.

Китти стояла как вкопанная, она не могла поверить в происходящее, её пять лет тюрьмы превратились в пять месяцев службы, это одновременно и радовало и пугало её. Ведь она прекрасно понимала, что боец из неё никакой, да и пять месяцев срок для войны не малый.

На улице уже светало, ночная свежесть, потихоньку отступала перед всходящим солнцем. А на тюремном дворе, ревели моторами два десятка грузовиков и дежурили вокруг них около сотни автоматчиков. Со смотровых башен сурово смотрели на заключённых стволы пулемётов, бежать было глупо, да ни кто и не собирался. Не мешкая ни секунды «добровольцев» начали грузить в кузова, при этом подгоняя их прикладами, ногами и дубинками. Китти запрыгнула одна из первых, не желая получать удара в спину, и тут же забилась в угол, обхватила ноги руками и зажмурила глаза. Она не верила, что её жизнь сделает такой крутой поворот из-за какой-то нелепости с незваным гостем. Не прошло и десяти секунд, как кузов уже был забит людьми, кто-то ругался, кто-то обсуждал, а кто-то и вовсе плакал, плакала и Китти.

– Ну, что ты плачешь, деточка, на войне всё получше будет, чем в тюрьме-то гнить. Главное продержаться свой срок. – пытался подбодрить её худой, седовласый мужчина. – Мне вот сидеть ещё семнадцать лет. А на войне могу за год с небольшим скоротать весь срок! И домой к детишкам.

– Ага, ты там денёк то продержишься? Пустозвон!– рявкнул кто-то в ответ.

– А ты рот то свой попусту не разевай, а то кишки застудишь! Я воевал когда ты ещё сиську мамкину изо рта не вынимал. Я ротой командовал в боях с восточными княжествами, а там в то время ещё те головорезы хозяйничали. Так, что и медивам задницы надрать сумею!

– Теперь медивы то по сильнее будут, они явно подготовились к этой войне как следует! Не то, что Маут! Наш только лагерями и занимается. – влез в разговор пожилой мужчина с густой шевелюрой.

– А мне плевать, хоть денёк на свободе, а там и помереть не страшно!

– Или к медивам перебежать!– усмехнулся кто-то.

– А ты думаешь, что им с тебя прок будет!– сказал седой мужчина и рассмеялся.– Да они тебя на первом столбе повесят! Даже пули пожалеют! Им сброд вроде нас даром не нужен, своих хватает.

– А наши-то для нас пуль точно не пожалеют если отступать надумаем! Вот заботливые-то! Вот за что я люблю свою Родину! Она о нас думает!

Все дружно засмеялись и захохотали, а Китти все ревела, пока седой ветеран не склонился над ней и полушёпотом заговорил с ней.

– Слушай девка, я знаю, что ты в той жизни была в офицерском звании, как в Герм приедем ты на распределители напомни им об этом, может хоть, что-то сделают. Только не реви, твои слезы здесь никому не нужны, ни кто на них даже не взглянет. Тут всем на всех наплевать. В этом кузове весь сброд Муринии.

– А вам, на меня разве не наплевать? Мы с вами не такой же сброд?

– Ты на дочку мою похожа, такая же милая и глупая. Я её уже пять лет не видел. Жаль мне тебя. Убьют ведь на передовой, я бывал на войне и знаю, что тебе там не место, я обещаю, что буду тебя защищать, если получиться, но толку от меня в бою будет мало, я стар