Эра 2. Новое поколение - Кирилл Панюшкин

– Нет, бойцы. Дальше я справлюсь сама.

– Что у тебя за маска на лице и почему у тебя сожжённые лёгкие? – спросила Александра и быстрыми движениями извлекла практически сплющенную пулю. Как ей это удалось, Магваер и сама не знала. Видимо, хирургические навыки Александры и познания в медицине дали о себе знать. В следующий момент волна острой, пронзительной боли прокатилась по всему телу, но Магваер сдержалась и даже не вскрикнула. Лишь поморщилась и тяжело выдохнула. Следом Александра обработала рану спиртом, вызвав жёсткое жжение. В очередной раз по телу прокатилась волна пронзающей боли. Александра без слов, по-дружески потрепала подругу по плечу, как бы говоря – спокойно, всё позади.

– Была у нас одна стычка. Кто-то из бойцов «Свободы Чикаго» бросил гранату. Зажигательную. Я откинула её в сторону, но она взорвалась в воздухе. Никто не пострадал, кроме меня. Мне не посчастливилось в момент взрыва вдохнуть раскалённый воздух. В результате я получила сильнейшие ожоги глаз, лица и дыхательных путей. Теперь, как видите, пока приходится дышать смесью из органики и нанитов. Они восстановят мои лёгкие и дыхательные пути, но на это нужно время.

– Я смотрю, на тебе та самая легендарная нанитовая одежда китайцев.

– Не совсем нанитовая и не совсем китайцев. Нанитовую одежду на основе технологии жидкого металла придумали в лабораториях Японии на острове Сацума. Китайцы лишь приспособили свои многочисленные производственные мощности. Такая рубашка защищает от практически любых повреждений благодаря нанитам, что позволяют менять атомарную структуру ткани. Если требуется, рубашка становится твёрдой, как камень, и может защитить тебя от колотых, резаных, рубящих и огнестрельных ран. Жидкий атом даёт возможность сделать из рубашки пальто или, например, свитер. Мечта школьника. Забыл сменку в школу? Не беда. Перестроил зимние сапоги в шлёпанцы – и дело с концом.

– Насколько я могу понять, твоя рубашка уже постепенно выходит из строя, раз у тебя вся грудная клетка держится на честном слове.

– Да. Дело в том, что по мере выхода из строя эта защита пропускает всё больше и больше кинетической энергии. Если раньше мне вообще было наплевать на попадания, то теперь одно попадание равно удару кувалды. Это не очень приятно как для костей, так и для внутренних органов. Следующей стадией будет полное отсутствие защиты. Ладно, хватит разглагольствовать. Вам пора. А мне нужно как-то добраться до своих.

Катсу внезапно переменилась в настроении и стала более резкой. Александра тем временем закончила латать Магваер. Хилари чувствовала, как боль уходит, но всё же, если бы пришлось стрелять, ей было бы непросто. Рука всё ещё плохо двигалась. На заживление могло потребоваться день или два.

– Тебе точно не нужна помощь? Может, Александра тебе чем-нибудь поможет? Она медик.

– Медик – это хорошо, но в данной ситуации мне нужен пропуск в постельный режим. Нужно заживить рёбра, а то дышать животом мне как-то не очень нравится, но деваться некуда. Грудную клетку так сдавило, что я не могу не вдохнуть, не выдохнуть. Кстати, спасибо, что помогли отбиться. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не вы. Может, это им и помешало сделать контрольный выстрел в голову.

– Как же ты смогла замедлить сердце? – поинтересовалась Хилари.

– Я знаю эту технику. Научили мои коллеги из Японии. Я просто в какой-то момент поняла, что не смогу отбиться. Подумала – хотя бы попробую прикинуться мёртвой. Может, сойду за погибшую, и нас оставят в покое. Ну, частично это подействовало. Ладно, идите отсюда. Я хочу побыть наедине со своими мыслями и своим горем.

Лицо Катсу враз стало опечаленным. Глаза наполнились грустью и тоской. Тяжело вздохнула.

– Ты хорошо его знала?

– Да. Джим чем-то заменил мне отца или старшего брата. Во всех нас, молодых, он видел не то своих детей, не то младших братьев. Не знаю, как это чувство описать.

– Сколько ему было?

– Сорок пять.

– Скорее как отец, – рассудила Александра.

– Может, и так. Для некоторых он был как второй отец. Тяжёлая утрата. Лучше бы шлёпнули меня.

– Такова военная жизнь, Катсу. Обычно умирают молодые. А старики отсиживаются в тылу. Но, похоже, всё пошло так, как должно быть.

– Должно быть? Что ты за вздор несёшь? – Катсу готова была взорваться от того, что сказала Александра.

– Молодые должны жить. Старики ведут молодых в бой. Умирать должны все. Неважно, кто ты. Война – тварь, что не различает ни возраста, ни пола. Стар ты или молод. Мальчик или девочка. Ребёнок или взрослый. В долгах или в шелках. Грязный или чистый. Перемелет всех и пойдёт дальше, – вмешалась Магваер.

– Твой друг знал, на что он идёт, и знал, чем это всё может кончиться. Печально, конечно, что он умер. Но, с другой стороны, теперь у него куда меньше дел, чем когда он был здесь, на земле. Он наконец-то по-настоящему свободен. Его тело осталось здесь, с нами, но его душа стала свободной, и это главное, – продолжила разговор Александра.

– Может, и так. Но, как мне кажется, вы несёте вздор. Полный причём вздор.

– Ёлки седые. Это… Это… – Александра не находила нужных слов, чтобы выразить своё недоумение и возмущение. Душевный океан Киткоут внезапно разразился могучими волнами, хлещущими по берегам разума и души.

– Другая культура, – сказала за неё Хилари.

– Да. Другая культура, – согласилась та на выдохе и успокоила своё мысленное море.

– С другой стороны – незаменимых людей нет. На его место придёт другой, – спокойно, размеренно и буднично, даже немного цинично сказала Катсу.

– Точно. другая культура, – сказала Хилари, удивлённая подобным поведением.

– Хилари, слушай. Наверное, мы попрощаемся здесь. Я в любом случае остаюсь в Чикаго. Тебе нужно ехать дальше, – обратилась Александра к Магваер.

Хилари пришла в смятение.

– А ты разве не побудешь со мной? – с надеждой в голосе спросила она. Ей не хотелось так скоро расставаться со своей подругой. В душе в очередной раз начали сквозить ветра печали, разлуки, тоски и одиночества. Душа, обдуваемая ими, становилась мягкой, липкой. Сердце стало словно каменным. Замёрзшим. Разум погрузился в холодный туман тоски и одиночества.

– Нет. Нужно найти гостиницу и посмотреть, что за дела творятся в университете. Ты же знаешь, дело прежде всего. Всё остальное потом.

Тоскливые ветра враз обратились целым торнадо ярости, но Хилари их удержала. Её поразил до глубины души тот факт, что Александра не выражает никаких эмоций. По ней нельзя было сказать, что она волнуется или грустит. Все эмоции надёжно скрылись в пучине океана разума. Несмотря на свою злость, Магваер сдержалась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});