Сокровища бродяг - Алексей Гринев

Шахматы и мозги – это все об одном. Ему нужны мы – именно мы.

Пока Пол и Ингрид строят догадки о мотивах Сигнала, количество нанитов в шлюзовом отсеке незаметно увеличивается. Они медленно самокопируются в костной ткани мертвеца, используя отключенных соседей в качестве строительного материала.

Когда их становится достаточно, они задействуют периферическую нервную систему, чтобы скопировать оставленную Сигналом программу…

12

За ужином Пол рассказывает Ингрид про антропный принцип.

– В нашей Вселенной слишком много идеальных физических констант. Как будто она специально настроена таким образом, чтобы в ней появился человек.

Он делает глоток из стакана и с наслаждением закрывает глаза. Райнер потратил двадцать минут, чтобы вычислить, какой сорт красного вина у фабрикатора выходит лучше всего, но сам не ожидал, что получится так хорошо.

– Но намного интереснее, – продолжает он, – рассматривать антропный принцип с точки зрения квантовой механики. Помнишь мысленный эксперимент с котом Шредингера? Пока нет наблюдателя, кот жив и мертв одновременно. Он представляет собой все возможные состояния кота. И тут на сцене появляется так называемый антропный принцип участия, который гласит: чтобы Вселенная стала реальной, в ней должны быть наблюдатели.

– Но Вселенная появилась раньше человека, – возражает Ингрид.

– И в соответствии с антропным принципом она была подобна этому коту – была не конкретной Вселенной, а суммой всех своих возможных вариаций, – объясняет Пол. – Только в одной из них существовала возможность для появления жизни на Земле – и наблюдателей, которые откроют ящик со Вселенной, чтобы она из поля вероятностей превратилась в одну конкретную реальность.

– Если ты умничал, чтобы меня возбудить, то мог остановиться на половине, – улыбается Ингрид. – Иначе я не понимаю, к чему ты ведешь.

– К тому, как мы с тобой воспринимаем действительность. Мы засыпаем, чтобы проснуться в мире, в котором нас может ждать что угодно. В каком-то смысле мы исключаем себя как наблюдателей из реальности и позволяем ей превратиться в облако возможностей для нас. А когда просыпаемся, это облако сжимается до тоненькой каузальной ниточки того, что на самом деле случилось. И пока мы думаем о красном, наш мозг создает Вселенную вокруг нас.

– Но мир ведь не исчезает, когда закрываешь глаза.

– Откуда ты знаешь? Ты ведь не видишь его.

Пол заменяет серьезность улыбкой на своем лице.

– Конечно, не исчезает. Мы же не единственные наблюдатели во Вселенной. Но если когда-нибудь человечество вымрет, то мы, может быть, научимся возвращать реальность в ее первозданное состояние. И действительно будем собирать ее заново, пока думаем о красном.

– Я думаю о красном прямо сейчас. О красном вине, которое закончилось в моем стакане.

Пол демонстративно склоняет голову, берет стакан Ингрид и идет к фабрикатору.

– А ты бы хотел, чтобы это случилось? – спрашивает она его выпрямленную спину. – Чтобы человечество вымерло?

Райнер наполняет стакан и возвращается к столу.

– Нет, не хотел бы. Некому будет попадать в неприятности, чтобы мы проснулись. Но мне интересно размышлять о том, кто мы. Скорее в философском смысле. Я же не физик – скорее фанат самой концептуальной эстетики квантовой механики.

– Или тебе просто нравится думать, что ты можешь обмануть законы Вселенной, – с улыбкой говорит Ингрид и принимает стакан с вином.

– Смотря что ты имеешь ввиду.

– Ну, ты вот говоришь, что мы можем острее, чем другие люди, понимать суть антропного принципа и квантовые эффекты. Но если построить метафору чуть иначе, мы и вовсе все это нарушаем. Смотри. Ты засыпаешь и для тебя начинает действовать мир неопределенности. Вселенная превращается в облако вероятностей до тех пор, пока ты не проснешься. Но ты оставляешь истории. И эти истории повлияют на другого фиксера. А он повлияет на Вселенную. То есть по сути – ты взаимодействуешь и с реальностью, и с вероятностями, даже когда спишь.

– Хм. Об этом я не думал. Далекая от науки метафора, но красивая.

Ингрид демонстративно поднимает стакан над головой.

– Вы посмотрите на это! Пол Райнер оценил что-то за красоту, а не за то, что нашел паттерн. За это надо выпить и переключиться на разговоры попроще.

Пол смеется. Они чокаются и выпивают.

– Но я могу сказать еще что-нибудь умное, если хочешь.

Ингрид делает глубокий медленный вдох.

– Ты сказал достаточно.

Они тянутся друг к другу через стол с резкостью порванной тетивы. Райнер окунается в запахи ее тела, пока девушка расстегивает его комбинезон.

– Закрой глаза. Представь меня обнаженной, – шепчет она, крепко сжимая его руки. – В воздухе перед экраном во всю стену, который так хорошо имитирует огромное окно в космос. Представь мои ступни в двадцати сантиметрах от пола. Вытянутые, напряженные. Оцени игру теней между натянутых сухожилий и сохрани ее на шахматной доске своей памяти.

Она направляет его руки и извивается в невесомости.

– А вот линии бедер. Гибкая лестница позвонков и крылья лопаток. Приглядись к коже в статичном мерцании звезд на экране. Не стесняйся. Чувствуешь, как остаточный пластиковый запах саркофага смешивается с чем-то звериным? Представь, как я смеюсь и танцую, рисую в воздухе линии, а ты пытаешься отгадать паттерн.

Ингрид целует его. Напористо, жадно.

– Видеть красоту намного приятнее, чем видеть паттерн.

Она смеется.

Ночью они разговаривают о планетах и настольных играх. Вспоминают старые фильмы, которые сейчас не назовет никто из людей. Обсуждают десятки малозначительных мелочей и с тихой яростью впитывают каждую деталь, каждый момент.

Все это станет для них сокровищами воспоминаний, которые они унесут с собой в космос, чтобы сохранить в себе что-то настоящее. И может, действительно через тысячу лет проснуться в мире, где они нужны.

13

Через несколько часов наниты в центральном шлюзе строят длинную тонкую нить и добираются до висящего на стене скафандра. Они проникают в коммуникатор и настраивают голосовую расшифровку текстового набора. А затем открывают аварийный канал связи и запускают программу Сигнала.

0

Она хочет игрушечный пистолет и яблочную шарлотку.

Я проснусь с этим воспоминанием. Я засну с ним.

И я знал, ты делаешь так же. Будешь бояться, что, когда в следующий раз твои драгоценные моменты потеряются или потускнеют. Что время, криосон или очередная технология, подаренная твоему телу, выжжет их из разума. Ты будешь видеть черное бесконечное ничто, и все, что в твоем опыте ценнее, будет медленно гаснуть. А когда ты поймешь, что больше ничего не можешь считать, это будет означать, что ты исчез окончательно и бесповоротно, и твои враги, и друзья.

Но спорить о природе настоящего светового расстояния