Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник) - Нина Ганьшина

Расти надо, видимо, вглубь. Расти, постигая жизнь, человека, себя. И тогда ты словно бы проживаешь множество судеб, познаешь разнообразие жизни. И если к тому же это записывать – в форме дневника, философских эссе, лирических размышлений… Может быть, в таком случае можно сказать, что жизнь прошла не напрасно?

Человек – как и все живое – меняется, динамически преображается. Замечательно сказал Лев Толстой: «Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой».

Меня окрылила маленькая честолюбивая находка в Интернете. Натолкнулась на научную статью 2012 года автора из Воронежского университета – и там употребляет мой термин «условность грамматического лица»! Я писала об этом еще в докторской диссертации, а потом повторила в статье, опубликованной в Польше, а также в книге, изданной в Новосибирске (издательство «Наука»). Для меня это важно, очень важно.

Наша педагогическая профессия предполагает такое множество необходимых для работы со студентами перевоплощений, что нам нет необходимости страдать от напрасно прожитых лет. Мы, педагоги, вынуждены быть артистами, поэтами, учеными… А те из нас, кто работает с иностранными студентами, должны быть дипломатами, переводчиками, гидами, историками…

…Олеся прислала фотографии Павлика в американской школе. Вот где истинная толерантность, вот где настоящий профессионализм, требующий сложных перевоплощений! Дети с разным цветом кожи учатся в одном классе. Дети с разным мировосприятием, с разными религиозными взглядами.

Замечательные педагогические находки! Например, магнитный человечек, отвечающий за поведение (если плохо себя ведешь – человечка на доске перемещают в штрафную зону). Или сочинение о бабушке. Каждый ребенок пришел на урок с рукописной книжкой, где написал свой рассказ о бабушке и прочитал его перед всем классом.

А на географической карте расположились линейки, к которым ведут цветные веревочки событий жизни каждого ребенка из класса. И каждый ребенок рассказывает детям об интересных событиях своей восьмилетней жизни.

Я даже студентам обо всем этом рассказала – это в связи с анализом романа Д. Гуцко «Русскоговорящий». Наши фашистские лозунги «Россия для русских!» совершенно невозможны в Америке. А мне, с моей фамилией, с моим нерусским именем, сложно было в Москве в те годы, когда я писала докторскую диссертацию. Как далеко ушли годы аспирантуры – когда национальность в Москве никого не беспокоила!

Дети были на озере Берриеса.

Звонок от детей – всегда радость, всегда – счастье! Дети говорят, что когда у них начинает сигналить скайп, Маратик говорит – «баба!».

У Ильдара прошел последний день практики. У Павлика – последний школьный день. Он с родителями провел небольшое чаепитие в школе – с русскими сладостями. Дети подарили ему игрушки и открытки. Каждый из детей что-нибудь подарил. Павлик уже настолько привык говорить по-английски, что даже с родителями отказывается говорить по-русски. Но впереди ждет его суровая российская действительность…

Но, наверное, все не случайно. И возвращение на родину – это часть жизненного Пути, это часть Судьбы.

Мы ищем, ищем свой Путь, ездим в другие страны и города – а Судьба ожидает нас в родном городе, в тихой провинции. Разными путями идем мы к своей Судьбе. И у каждого нашего шага есть собственный смысл. Например, из-за собачек я отказалась от поездки в Китай. А сейчас в Китае бушует птичий грипп – как раз на юге и в Пекине, куда мы и собирались ехать. Я все думала, в чем же смысл того, что я вынуждена из-за собачек сидеть дома? Но ведь мой сын спас им жизнь. И смысл в том, что о них просто надо заботиться, потому что кроме меня у них сейчас никого нет.

Такой же смысл – и в том, что я помогаю своим аспирантам. Кроме меня им не поможет никто.

Приходит время, когда надо говорить, а не молчать.

Я любила – но не находила ответной любви.

Я считала всех людей хорошими – но это, конечно, оказалось не так.

Мне казалось, что все вокруг меня умеют жить, все знают, что надо делать. Я ошиблась.

Я молчала, боясь обидеть людей своими словами, – но мое молчание принимали либо за глупость, либо за покорность, либо за полную поддержку всего происходящего.

Я ждала, когда Судьба сама постучится ко мне, – но она всегда проходила мимо.

И вот я пишу здесь о себе. Пишу, не оглядываясь. Я очень хорошо понимаю, что никакой благодарности от людей, от жизни ждать нельзя. Надо просто жить и работать. И если я молчу – это значит лишь одно: я смотрю на окружающую меня жизнь, пытаясь постичь ее. Я молчу – но это значит, что я просто живу, люблю, надеюсь и верю.

«Когда одна дверь счастья закрывается, открывается другая; но мы часто не замечаем ее, уставившись взглядом в закрытую дверь» (Хелен Келлер).

Если бы после меня осталась хотя бы строчка! Но такая строчка, которую бы помнили наизусть, повторяли, которой бы восхищались…

Мне часто хочется сказать людям – а вот напишу я о Вас! В дневнике ли, в рассказе ли… Что же вы делаете? Ведь вы – материал для прозы!

Но все мы – материал, все мы субъективны, все мы – чье-то воображение. Я бы хотела быть только лишь воображением Бога! И выполнять только Его волю. Дано ли писателю право преображать мир, действительность, человека? Творчески, художественно преображать, создавать образы? Писатель строит художественный мир. Так что реальные люди могут не волноваться. В художественном мире – только художественные образы.

Дневник – особый жанр. Его документализм заставляет автора точно записывать имена и фамилии людей. В то же время авторы дневников подсознательно ощущают, что их дневниковые записи могут быть опубликованы. И получается, что автор пишет не только для себя, но и для читателя. В результате появляется художественность, что и дает возможность называть такое повествование «дневниковой прозой».

Не всегда автор дневника точно называет людей, не всегда точно воспроизводит события. Часто приходится представлять действительность субъективно, символично – одним словом, кодировать окружающий мир. Таким образом, художественность, являющаяся обычным делом для прозы, в дневнике становится вынужденной, что ли, мерой…

Дневниковое повествование не предполагает сюжета. Сюжетные линии – это сама жизнь. Какие-то линии продолжаются во времени, какие-то – обрываются, потому что сюжет перешел в другую плоскость.

Звонили дети – из Flagstaf (штат Аризона). Это небольшой город в девяноста милях от Большого Каньона: «Флагста́фф (англ. Flagstaff) – город в округе Коконино (Аризона, США). Площадь – 164,8 км2. Население – 60 222 чел. Рядом со Флагстаффом находятся Обсерватория Лоуэлла (в которой был открыт Плутон и кольца Урана) и Станция Флагстафф военно-морской обсерватории США (в которой был открыт Харон)».

Вот уж сколько больших и малых городов в одной только Калифорнии удалось проехать, узнать. И каждый город, даже самый небольшой, оказывается чем-нибудь знаменит. В каждом городе есть университет. Здесь, например, находится университет Северной Аризоны, а также девятнадцать общественных школ. Вряд ли этот университет сделают филиалом университета Нью-Йорка, как Лингвистический университет Иркутска, к примеру, сделали филиалом Московского вуза. Или Коломенский педагогический – тоже присоединили к Москве.

Большой Каньон дети уже посмотрели. Олеся прислала фотографию с надписью «Grand». Грандиозно – на самом деле…

Я спросила насчет ужасно страшной смотровой площадки. Ильдар сказал, что она далеко отсюда, на северной стороне, стоит жуткое удовольствие 85 долларов. Не знаю, решилась бы я…

Скоро дети выезжают в Yucca Valley. Это уже недалеко от Палм-Спрингс (в 143 километрах). Население – около двадцати тысяч человек, но в городе есть два вуза. В этом городе находится национальный Парк Джошуа.

Олеся прислала фотографию из оленьей фермы. Там молодые олени лизали Маратику ноги – малышу не понравилось! Шестого мая дети вылетают из Лос-Анджелеса в Москву рейсом Трансаэро.

…В пасхальный день резко, внезапно наступило лето. Просто стало очень жарко в середине дня. Жарко настолько, что молодежь тут же перепрыгнула в шорты. В любой другой одежде невыносимо – настоящее лето!

В этот радостный день я, конечно же, обнаружила стихи Ларисы Миллер. Ее стихи последнее время меня сопровождают:

Что там в дыму и печали?– Прошлое, – мне отвечали, –Там драгоценные тени,Ангелы там пролетели.

Что же мне делать с тенями,С теми далёкими днями,Что отпылали, как в домне?– Помни, – сказали мне, – помни.

И в этом контексте – лета, жары, светлого дня, грустных строчек – пронзила меня фотография из простенького журналистского материала Андрея Затирко об улице Ангарской, на которой я живу уже почти всю жизнь.