Русский дневник - Джон Стейнбек

Из Хельсинки мы дали телеграмму Джо Ньюману, что опаздываем на день, но в аэропорту не было и Джо Ньюмана. Здесь вообще никто нас не ждал. Несколько здоровенных носильщиков перетащили наш багаж на площадь перед аэропортом и теперь ждали оплаты, но платить нам было нечем. С площади куда-то уходили автобусы, но мы даже не могли прочитать, куда именно. К тому же они были настолько набиты людьми и даже обвешаны ими снаружи, что мы со своими тринадцатью местами багажа все равно не смогли бы в них влезть. А носильщики – здоровенные мужики – все требовали свои деньги. А мы стояли голодные, мокрые, напуганные и всеми забытые.

И вот тогда явился нам дипкурьер французского посольства со своей сумкой, и одолжил нам деньги, чтобы мы расплатились с носильщиками, и погрузил наш багаж в машину, которая встречала его. Это был очень хороший человек. Мы были близки к самоубийству, а он нас спас. И если суждено будет когда-нибудь нам снова встретиться с ним, то мы еще раз поблагодарим его. Он повез нас к гостинице «Метрополь», где должен был остановиться Джо Ньюман.

Я не знаю, почему все аэропорты находятся так далеко от городов, которые они якобы обслуживают. Но это так, и Москва не является исключением. Аэропорт отстоит на много миль от города, и дорога к нему идет через сосновые леса, через фермы, через бесконечные грядки с картофелем и капустой. И вели к городу дороги – ровные и ухабистые, а французский дипкурьер знал о них всё. Он послал своего шофера купить для нас какие-нибудь закуски, так что по дороге в Москву мы ели пирожки, маленькие мясные фрикадельки и ветчину. К тому времени, когда машина доехала до гостиницы «Метрополь», мы чувствовали себя уже намного лучше.

Гостиница «Метрополь» оказалась почти гранд-отелем с мраморными лестницами, красными коврами и большим позолоченным лифтом, иногда бегающим вверх-вниз. За конторкой там стояла женщина, которая говорила по-английски. Мы спросили, где наши номера, и она ответила, что никогда о нас не слышала. Так что не было у нас номеров.

И в этот миг нам на помощь пришли Александр Кендрик из Chicago Sun-Times и его жена, которые спасли нас.

– Где же, где, – спрашивали мы их, – где этот… Джо Ньюман?

– А, Джо! Так его уже неделю тут нет! Он в Ленинграде, на пушном аукционе.

Так что не получил Джо нашу телеграмму, ничего не заказал, и потому не было у нас номеров. А пытаться получить номера без заказа – это было просто смешно. Мы думали, что Джо свяжется в России с каким-то агентством, которое все устроит. Но поскольку его тут не было, он не получил телеграмму, и русские тоже не узнали, что мы приезжаем. Только супруги Кендрик радушно встретили нас и пригласили в свой номер, где угостили копченой красной рыбой и дали водки.

Прошло совсем немного времени – и мы перестали чувствовать себя одинокими и покинутыми. Мы решили остановиться в номере Джо Ньюмана, чтобы наказать его. Мы распоряжались его полотенцами, мылом и туалетной бумагой. Мы пили его виски. Мы спали на его диване и в его постели. Нам казалось, что это меньшее, что он может сделать для нас, несчастных. Да, он не знал, что мы приедем, но это совершенно его не оправдывало: Джо Ньюман должен был быть наказан! И вот как-то незаметно мы выпили две бутылки его виски. Надо признать, что тогда мы не знали, какое злодеяние совершаем. Хотя среди американских газетчиков в Москве существовала ощутимая непорядочность и процветал обман, но они никогда не опускались до такого уровня, до которого пали мы. Никогда еще здесь человек не выпивал виски другого человека!..

3

Мы не знали, какой у нас статус. У нас не было уверенности в том, что мы попали сюда так, «как положено». Мы не знали, кто нас пригласил. Но тут американские корреспонденты, работавшие в Москве, сплотились и поддержали нас – можно сказать, протянули нам руку помощи. И Гилмор, и Стивенс, и Кендрик, и все остальные оказались хорошими, отзывчивыми ребятами. Они пригласили нас на ужин в коммерческий ресторан гостиницы «Метрополь». Так мы обнаружили, что в Москве есть два вида ресторанов: заведения с весьма низкими ценами, где можно поесть по продовольственным карточкам, и коммерческие рестораны, где цены фантастически высоки, а еда примерно такая же.

Коммерческий ресторан в «Метрополе» великолепен. В центре зала бьют вверх струи большого фонтана. Потолок теряет на высоте третьего этажа. Здесь есть танцпол и подиум для оркестра. Русские офицеры, их дамы и гражданские лица с доходами много выше среднего танцевали вокруг фонтана по всем правилам этикета.

Кстати, оркестр играл американскую джазовую музыки громче и хуже любого другого оркестра, который мы когда-либо слышали. Ударник – с очевидностью, очень слабый ученик Джина Крупа – впадал в транс и жонглировал палочками. Кларнетист, похоже, слушал пластинки Бенни Гудмана, потому что в его пассажах тут и там проглядывало слабое подобие звука трио Гудмана. Наконец, один из пианистов оказался любителем буги-вуги – и, кстати, играл он с немалым мастерством и с большим энтузиазмом.

Наш ужин состоял из четырехсот граммов водки, большой миски черной икры, супа из капусты, бифштекса с жареным картофелем, сыра и двух бутылок вина. Стоило все это около ста десяти долларов на пятерых, по курсу посольства двенадцать рублей за доллар. Ужин занял около двух с половиной часов, что нас слегка удивило. Но потом мы обнаружили, что в русских ресторанах это в порядке вещей, и узнали, почему обслуживание занимает столько времени.

Поскольку в Советском Союзе всё, каждая сделка, находится под контролем государства или государственных монополий, система бухгалтерского учета просто чудовищна. Официант, принявший заказ, аккуратно записывает его в свой блокнот. Но идет он с этим блокнотом не заказывать блюда, а к бухгалтеру. Тот делает еще одну запись о заказанной еде и выдает квитанцию, которая направляется на кухню. Там производится еще одна запись, по которой и происходит заказ определенных блюд. Когда еда готова, вместе с ней выписывают талон, на котором перечисляются все блюда, и этот талон получает официант. Но заказ на стол он несет не сразу: сначала относит талон к бухгалтеру, тот делает запись, что такая-то заказанная еда теперь выдается, и вручает официанту другой талон, с которым тот возвращается на кухню, берет блюда и… на этот раз уже приносит еду на стол. Правда, попутно ему приходится делать запись в своем блокноте, что еда, которую последовательно заказали, зарегистрировали и выдали, теперь наконец-то поставлена на стол. Вся эта бухгалтерия занимает очень много времени – гораздо больше, чем само приготовление пищи. Ожидая обед, можно сколько угодно выражать свое нетерпение, но нет в мире силы, способной ускорить этот процесс.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});