Чижик-пыжик - Антония Таубе

– Тьфу, напасть! – недовольно буркнул Иван Иванович. – И откуда ты только взялась? Потом подхватил на руки кота, совершенно обалдевшего от вороньей наглости, и закрыл за собой калитку.

В ту же минуту вокруг потемнело, и на землю обрушился сильный ливень, а по подоконникам застучал град. Чуть ли не бегом добрался дед до дома и поторопился как можно скорее оказаться внутри. Казалось, что вся жизнь замерла, и во всём мире остался только этот сумасшедший дождь! Однако, несмотря на мерзкую погоду, с улицы через открытую форточку донеслись громкие звуки похоронного марша, и Иван Иванович поспешил закрыть окно. «Не музыка, а НЕЧТО…» – раздражённо проворчал он при этом.

Пока Иван Иванович добрался от калитки до крылечка, успел промокнуть до нитки. А идти-то там было всего с десяток шагов! Чтобы не простудиться, он сразу же снял с себя всё мокрое. Но едва дед успел переодеться, как раздался не очень громкий стук в дверь и кот опять ощетинился.

– И кого носит в такую пору? Да в такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит… И кому дома не сидится?… – тихонько ворчал про себя Иван Иванович, направляясь к двери, чтобы встретить нежданного гостя.

Все еще недоумевая, – кто бы это мог быть, – старик открыл дверь. На пороге стояла женщина, вся насквозь промокшая под проливным дождём.

– Здравствуйте, Иван Иванович! Я к Вам от Ваших родственников из Толстоуховo.

– А! Да, да, проходите, – засуетился дед, приглашая незнакомую гостью пройти в комнату.

Он никак не мог припомнить её из всех толстоуховских знакомых и потому не представлял даже, – зачем же она пожаловала? Женщина вошла, но дальше проходить не стала и остановилась у порога, и старик отметил про себя, что на вид ей не более тридцати лет. Одета просто. Миловидная, черноволосая, с тонкими чертами лица и без малейшего следа косметики. Приятная такая женщина. С полувопросительной улыбкой Иван Иванович взглянул на неё. Женщина представилась:

– Я Елена Михайловна Покровская, живу на одной улице с Вашими родственниками. Новости у меня не совсем хорошие, Иван Иванович, но меня просили сообщить Вам, чтобы Вы завтра ехать туда не торопились. Двоюродный брат Ваш, Семен Семенович, сегодня утром скоропостижно скончался. Хоронить его будут на третий день, поэтому Вас там ждут в среду.

– Да как же так… и свидеться не успели последний раз… а я ведь завтра хотел… – невразумительно залепетал Иван Иванович, совершенно растерявшийся из-за полученной новости. Ноги его как-то враз ослабли, и он опустился на стул. Задумался. – Значит, преставился Семен… царствие ему небесное…

Женщина помолчала, с сожалением посмотрела себе под ноги, где с её насквозь промокшей одежды уже натекла большая лужа, потом повернулась к двери и мягко произнесла:

– Я пойду, Иван Иванович. А то на рейсовый автобус опоздаю, я ведь здесь проездом.

– Да, да, конечно! – встрепенулся старик. – Спасибо, что пришли. Привет всем передавайте. Я обязательно буду!

Елена Михайловна распрощалась с дедом и быстро ушла. Старик задумался, глядя в омытые дождём окна. Конечно, ждут его в среду, но всё же – раз уж собрался, – пожалуй, надо поехать. Да и насчёт кота с Егором договорился. Да и мало ли, что там помочь надо… В общем, решено: еду сейчас, как надумал, не дожидаясь среды.

Наступила ночь. Ивана Ивановича долго мучала бессонница, одолевали разные тяжёлые мысли, а потому ненадолго заснуть удалось только под утро. Однако он рано встал, быстро собрался, тщательно закрыл за собой дверь, положил ключ в тайничок и затем отправился на автовокзал, откуда первым же рейсом выехал в Толстоухово. Смутное беспокойство не покидало его и гнало вперёд, не давая сосредоточиться ни на одной мысли.

Едва Иван Иванович свернул на улицу, на которой находился дом брата, то уже издали сразу увидел скопление людей возле дома, вдову покойного в черном платке и её немногочисленных родственников. Заметив приближающегося Ивана Ивановича, вдова пошла ему навстречу и, видимо уже в который раз, прослезилась:

– Проходи в дом, Иван! А у нас видишь, что произошло…

– Вижу, Мариночка, вижу.

– Семёна в морг увезли. Хотела я пойти тебе, Ваня, телеграмму отправить, да ты вот сам приехал, словно что почувствовал.

– Марина, да как же я мог после такого сообщения дома оставаться! Заходила ко мне твоя соседка, Елена Покровская, – спасибо ей! – сказала, что ты ждешь меня в среду. Но я не вытерпел и приехал первым же рейсом. Тебе что-нибудь помочь нужно?

Явно удивленная его словами, Марина Яковлевна с изумлением посмотрела на приехавшего родственника:

– Ваня, да ты, наверное, в чём-то ошибаешься, – ведь Елена Михайловна со вчерашнего дня мне тут помогает! Когда же она до тебя успела доехать? – вдова подошла к раскрытому окну дома и громко позвала: – Лен! А Лен! Ты вчера была проездом у Ивана?

Из глубины комнаты подошла к окну и неторопливо облокотилась на подоконник пожилая женщина. Она приветливо кивнула Ивану Ивановичу:

– Я уж больше года из Толстоухово никуда не выбиралась. Так как же я могла у него проездом быть?

Иван Иванович внимательно посмотрел на улыбающуюся женщину и почувствовал, как его охватил холодный озноб.

– Вы Елена Михайловна Покровская? – неуверенно спросил он, ощущая, что у него даже язык во рту заплетается от чего-то нехорошего и необъяснимого…

– Да, я, – спокойно ответила женщина и вопросительно глянула на Ивана Ивановича. То ли можно пойти делом заняться, то ли у странного старика еще вопросы будут…

Иван Иванович почувствовал, что ему становится дурно. Он чем угодно готов был поклясться, что вчера к нему заходила совершенно другая женщина, а не эта, которая сейчас внимательно смотрит на него из окна! Ведь не мог же он так ошибаться! И не сошел же он с ума, в самом деле! У него просто голова пошла кругом от такого поворота! Да что же это такое творится на белом свете?

Этот вопрос он задавал себе уже тысячу раз, – всю обратную дорогу, пока возвращался домой после похорон. На душе было очень нехорошо. Хотелось поскорее обнять любимого кота и не думать больше об этом …э-э-э… недоразумении, а то от таких мыслей и свихнуться недолго! Всё равно никакого объяснения этому не находилось, так что уж лучше всё это выкинуть из головы и постараться поскорее забыть. И без того есть, о чём стоит подумать и побеспокоиться!

Когда Иван Иванович вышел из автобуса на своей родной конечной остановке, то невольно с облегчением вздохнул: «Наконец-то приехал! Скорее бы уж до дома добраться!» Не зря ведь говорится, что дома и стены помогают. И Иван Иванович представил себе, как совсем скоро, буквально через несколько минут он окажется в своём доме, обнимет кота, поставит самовар и быстренько сварганит заварочку с любимой мятой! Каких-то плюшек-ватрушек Нина ему полный пакет натолкала после поминок, так что об обеде заботиться не придётся, можно будет спокойно лечь, вытянуть уставшие ноги и просто отдохнуть с газетками, которые скопились за время его отсутствия. Иван Иванович так живо вообразил себе всё это, что даже запах мяты почувствовал, словно стакан с чаем уже стоял перед ним!

Путь до дома был недолгий, минут десять-пятнадцать, и погруженного в разные мысли старика ноги сами машинально несли к своей улице. Вот и донесли они его до родного дома… Да только – до дома ли? Моментально очнувшись, Иван Иванович резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену! Он стоял и растерянно таращился на расстилающееся перед ним ровное пустое место! Он крепко зажмурился и потряс головой, отгоняя нелепое видение. Открыл глаза. Ничего не изменилось! Тогда он посильнее протер глаза и снова уставился на пустоту, открытую перед ним. Опять ничего не изменилось! Слева стоял соседский дом, за огородом, на задах, был, как на ладони, виден дом другого соседа, а его собственного дома – не было! Дома не было! Там, где три дня назад он оставил свой дом, прибранный двор, палисадник с зацветающими нарциссами, – всё то, что до последней дощечки, до последней травинки было родным и до мелочей наизусть знакомым, – там сейчас расстилалось ровное гладкое место, без единого признака жизни и человеческого жилья! Не было даже кота! Это было уже просто… чёрт знает что! Очень больно закололо сердце. Иван Иванович схватился ослабевшей рукой за грудь и немного постоял, боясь даже пошевелиться, чтобы не упасть и не умереть от сильной пронзительной боли. Так… немного отпустило…

Он ещё немного потоптался, бессмысленным взором уставившись на эту пустоту, в полнейшей растерянности огляделся по сторонам, потом с трудом повернулся на негнущихся ногах и медленно побрёл к домику Егора Васильевича. Силы окончательно покинули старика, и он шёл, еле переставляя ноги, отяжелевшие от полнейшей слабости. Он был настолько растерян и потерян, что даже думать связно не мог! В душе его были сейчас только опустошенность и непонимание всего увиденного, и больше ничего – ни мыслей, ни чувств, ни эмоций, вообще ничего!