Часы с лягушкой - Валерий Гусев

– И карманы шефа тоже. Ловкий мужик. Сколько людей обвел. Да на какие бабки.

– Ты за них слезы не лей – сами виноваты, а лохов таких надо учить. Как правильно наш шеф говорит.

– Ничего, завтра он покрутится.

– Нашел дурака. Ты думаешь, он сам сюда приедет? Шестерку пошлет. Который поязыкастее да которого не жалко. Ладно, пошли в обход. И чего мы тут стережем?

– А меня не волнует. С послезавтра на стройке работаю. В поселке. Особое мне задание.

– Стройматериалы воровать? – усмехнулся – по голосу было слышно – Геныч.

– Совсем наоборот. Наблюдателем…

Голоса их затихли, а на углу они снова разошлись и пошли каждый своим путем вокруг объекта.

…Когда мы с Лешкой скрылись в лесу, он вдруг спросил:

– Дим, ты не знаешь, аисты ночью спят?

– Конечно. – Я дико удивился, потому что в сравнении с тем, что мы услышали, ночные проблемы аистов меня не трогали.

– Это хорошо, что спят. А то я весь испереживался.

Я – тоже. Особенно из-за того, что мы насквозь промокли. На этом лугу всегда такая густая роса. От того и трава классная.

– Я, Дим, все боялся, что Акимыч сзади подойдет и меня клюнет… в спину.

– Что он, дурак, что ли?

– Шибко умный! У меня на попе, на джинсах, лягуха со стрелой в зубах нарисована, забыл? Как долбанет, я как заору, они как застреляют… Давай костер разожжем, а то я весь мокрый.

Логика потрясающая.

Мы забрались поглубже в лес, чтобы с поля не был виден костер, и набрали сушняка. Я воткнул вокруг огня палки, и мы развесили на них брюки и кроссовки. А сами устроились на пенечке поближе к теплу.

– Вот гад этот шеф, да? – Алешка задумчиво смотрел в огонь. – Это ведь с такими папа боролся. – Он помолчал и вдруг поправился: – Борется. – И искоса взглянул на меня.

А я и глазом не моргнул – я ведь простодушный, у меня все на лбу написано. Кроме того, что я не дурак… Тут я сам задумался, запутался немного. Если у меня на лбу не написано, что я далеко не дурак, тогда что же там можно прочитать? Совсем наоборот? Это мне не нравится. Впрочем, дурачком прикинуться иногда бывает очень полезно. Алешка этим постоянно пользуется. А в итоге самым умным оказывается. Правда, иногда не все об этом узнаЮт. Особенно всякие враги. Похоже, что мы опять с ними столкнулись.

Одевшись, мы краем леса и краем поля пошли домой. Алешка долго молчал, а потом вздохнул:

– Хорошо в поле, да, Дим? Даже домой не хочется. И луна проснулась, и утренний рассвет начинается. – Над краем леса в самом деле чуть-чуть зарозовело небо. – Скоро птички защебечут.

И словно в ответ в поселке гаркнула наша Клара. Как-то с недоумением и возмущением. Защебетала.

Да, утро занималось славное, а вот день предстоял тревожный и хлопотливый. Я не сомневался, что Алешка помчится на митинг в полной уверенности, что без него там никак не обойдутся. И одного я туда его не пущу. Я, конечно, не Никишов, но все-таки должен быть рядом.

– Почему сапоги мокрые? – спросила утром мама.

– Мы их помыли.

– Жалко, – вздохнула мама.

– Сапоги?

– Медведя.

– Какого еще медведя?

– Который в лесу сдох.

Наконец-то до нас дошло. Когда у нас случалось что-нибудь невероятное, мама вздыхала: «Не иначе медведь в лесу сдох».

Хорошо, что в наш разговор вмешалась Клара, опять гаркнув во все воронье горло.

– Все-таки она у вас глупая, – сказала мама.

Клара сидела на своем любимом суку и с тоской смотрела на опустевшее без скворечника место.

– Да дура она, – невежливо подхватил Алешка. – Воровать ума хватает, а оглянуться – никак. Ну и пусть колбасится.

– Добывайте из бассейна своих карасей, – сказала мама. – Буду жарить. Только лягушек не нахватайте. Я их не люблю.

– Я тоже, – сказал Алешка, берясь за сачок, – только я их никогда не пробовал.

А вот дядька за воротами «Ампира» пробовал. И не раз.

И мое решение идти на митинг еще больше окрепло. Одни лягушек едят, а другим жить негде.

– Хорошо? – спросила мама с удовольствием и поставила на стол целую супницу с жареными карасями.

– Отпад, – сказал Алешка. – Первый улов! Весенние караси.

– Соловьиные песни, – добавила мама и уже строго: – Все! Рыбу едят молча.

– Как в лучших домах – лягушек.

– Алексей! – мама шлепнула ладонью о стол.

Через полчаса мама накрыла крышкой супницу, пустую до самого донышка.

– Ничего, мы еще сегодня наловим, да, Дим? Ты удочки приготовь.

Алешка шмыгнул на чердак, выдрал из подарочного блокнота два листа, зачем-то склеил их и что-то на развороте накорябал толстым фломастером. Потом свернул листы в трубку и засунул ее за пояс на манер кинжала.

– Пошли, Дим? Ма, мы на озеро, добывать пропитание!

За калиткой Алешка быстренько сунул наши удочки в молодые лопухи: рыбка подождет, – и мы зашагали в поле. А туда уже шла демонстрация. И ехала тоже. Никогда еще столько чужих машин и людей у нас здесь не было. Многие несли разные плакаты на палках. Там было написано всякое. Чаще всего – «Верните наши деньги!», «Банду Галкина – под суд!», «Моим детям негде жить!». Одна молодая мама катила перед собой коляску с малышом. Над коляской трепетало: «Мой малыш родился бездомным!» Плакаты были разноцветные, а лица у людей – серые и сердитые. И безнадежные.

Когда мы пришли к лабиринту, там уже все бурлило. Немножко в сторонке стояли мощные иномарки; рядом с ними – камуфлированный автобус с темными стеклами, телевизионная «газелька» и машина «Скорой помощи». Шум был ужасный. Но когда из одной иномарки вышел солидный дядька в черном костюме, с галстуком на шее и с мегафоном в руках, все стихло. Только шепоток пробежал. И корова вдалеке промычала.

– Граждане митингующие! – разнесся над полем его мощный голос. – Предлагаю всем разойтись по домам и изложить ваши требования в письменном виде. Администрация района…

Его тут же прервали возмущенные выкрики:

– Нам некуда расходиться!

– Жаловались уже!

– Сколько тебе заплатили, администратор?!

И вышел из толпы вперед крепкий такой дядька: – Вот слушай! Я продал свою «двушку», взял кредит. Живу у сестры, у нее своих огольцов двое. Мои дети делают уроки в подъезде, на подоконнике. Я дальнобойщик, по две недели в рейсе. Дома я не могу отдохнуть, мы спим на полу, по очереди. Третий год. – Он тряс рукой, в которой были зажаты какие-то бумаги. – Вот все договоры, все проплаты, все обещания! Где моя квартира? Где мои деньги? – Он повернулся к лабиринту. – Сюда закопали? Отвечай!

– Это не в моей компетенции. Сейчас вам даст разъяснения представитель строительной фирмы.

Тут же рядом с ним появился молодой дядька в очень красивом костюме. Он весь переливался под лучами утреннего солнца (костюм, конечно, а не дядька). И голос у него оказался такой же переливчатый, зажурчал, как ручеек по камешкам:

– Дорогие мои, успокойтесь. Ваши требования совершенно законны, и наша фирма близко к сердцу принимает ваши проблемы. Поверьте, мы делаем все возможное, чтобы удовлетворить ваши претензии. С болью в сердце и с возмущением сообщаю вам, что мы с вами стали жертвами недобросовестных людей. Даже, я бы сказал, жертвой преступной безответственности. – В наступившей тишине опять, но уже громче, промычала в стаде корова и защелкал клювом аист. Дед Акимыч – ему было интересно – незаметно подогнал стадо поближе к событию. Молодой дядька недовольно обернулся: – Уймите ваших животных. Дайте мне возможность разъяснить ситуацию. – Коровы его послушались. – Взгляните на этот фундамент. Печально? Не то слово! Это грустно и возмутительно. Строители, которые обязались завершить и сдать в эксплуатацию этот многоквартирный дом еще в прошлом году, как говорится, кинули и вас, и нас. Получив необходимые денежные средства – ваши, родные мои, кровные деньги, – они лишь вывели нулевой цикл и исчезли вместе со своей строительной техникой и строительными рабочими…

Я взглянул на Алешку. Он слушал этого оратора с открытым ртом и распахнутыми блестящими глазами. А над головой развернул и свой «транспарант», с которого красным фломастером угрожала надпись: «Вирните маи деньги!» Вписался в митинг протеста. Он куда хочешь впишется.

– Деньги мы вам не вернем! – И такая вдруг тишина упала на поле, после которой обычно сверкают молнии и гремит гром. Но гроза не успела разразиться. – Вернее, вернем в виде вот этого прекрасного многоквартирного дома со всей микроструктурой!

И вдруг раздался оглушительный визг – вылетел вперед со своим дурацким плакатом мой младший брат:

– Врет он все! Это не дом будет, а гараж на тыщу мест! А на поле построят дома. Только не для нас.

Представитель фирмы будто подавился и уставился на Алешку:

– Ты кто такой? Родители, заберите ребенка!