Люби себя, как я тебя (сборник) - Юлия Добровольская

Вероятно, Глядя на нас, на наши лица со стороны, можно было придумать сто десять сюжетов для мелодрам.

Но это была всего лишь наша жизнь. Наша с Кириллом жизнь. Наше с ним первое расставание.

Я попросила Бога, чтобы Он пронес моего возлюбленного на Своих ладонях до места назначения, и вернулась в город.

* * *

Готовясь к своему одиночеству, я купила несколько книжных новинок еще до отъезда Кирилла. Увидев их, он сказал: надеюсь, вернувшись, я застану тебя на диване читающей все это.

На удивление, я смогла погрузиться в чтение в первый же вечер.

Когда позвонил Кирилл, я сказала, что я читаю, за окном валит снег, мне грустно одной, но это не смертельно — ведь когда мы ляжем спать, мы будем вместе, правда?

Конечно, сказал он. Еще он сказал, что полет прошел незаметно, что он купил мне подарок в венском аэропорту — я буду рада.

Не могу обещать, что обрадуюсь ему, больше, чем тебе, сказала я.

У него завтра открытие конференции и дела до вечера, а послезавтра, в воскресенье, он пойдет искать мне другие, женевские подарки.

Не слишком усердствуй, сказала я.

Мы поцеловали друг друга и попрощались.

Прежде мне никогда не приходилось так откровенно торопить время. Я готова была просто отказаться от этих двух недель жизни. К тому же на самом видном месте лежал тот самый конверт, на котором было написано рукой Кирилла: распечатать такого-то, во столько-то. Это был канун его возвращения.

Что в конверте? Я не знала.

Может, какая-то шутка?..

* * *

Помню, я как-то спросила Кирилла:

— Ты умеешь хулиганить?

Он подумал немного.

— Хулиганить?.. М-м-м… нет, не умею. А что?

— Да так.

Я забыла об этом коротком разговоре. Но недавно, перед отлетом, Кирилл удивил меня.

Я искала зубную пасту и не могла найти на привычном месте. Заглянула в шкафчик, взяла непочатую коробку, раскрыла тюбик и выдавила на щетку красного цвета гель. Я глянула на коробку — обычная паста, которой мы пользуемся все время, должна была бы быть бело-голубой… Я понюхала, лизнула — сладко. И вкус клубники. Я лизнула смелей и поняла, что это самый что ни на есть натуральный клубничный джем.

Я уронила щетку в умывальник и расхохоталась. Вошел Кирилл — очень серьезный. Но в глазах я заметила лукавинку… нет, хулиганинку.

— Что случилось? — спросил он, оставаясь серьезным.

— Это… это ты?.. Ты нахулиганил?.. — Я не могла говорить от смеха.

Он тоже не выдержал и рассмеялся. Я прижала его к стене и давай пичкать пастой… то есть джемом. Кирилл выхватил тюбик и…

Затихли мы, когда перемазанные сладким и липким принялись вылизывать друг друга. Потом, конечно, целовались… потом пришлось принимать душ…

— Вот твоя паста, — сказал Кирилл, когда выходил из ванной.

Я вытерлась, надела халат, взяла пасту, которая зубная паста, выдавила на щетку…

У меня свело живот и скулы… Я, кажется, в жизни так не смеялась…

На сей раз это был сливовый джем.

* * *

Мама с папой смирились, насколько это возможно, с моим «позорным и греховным положением любовницы пожилого человека» и уже не пилили меня всякий раз, когда мы встречались. Узнав, что я остаюсь одна, они настаивали, чтобы эти дни я пожила дома.

— Мой дом теперь там, где живет Кирилл, — сказала я.

— Надолго ли? — сказала мама.

— Как Бог даст, — сказала я, — я за каждый день благодарна…

— Не говори о Боге, — прервала она меня, — у тебя сейчас другой господин.

Мне казалось, что пропасть между нами растет, а не сокращается. Какой же Ты безграничный, Господь, думала я, что, веря в Тебя Единого, опираясь только на Твое слово, можно так по-разному понимать Тебя, жизнь…

Кирилл звонил каждый день, точнее, каждую ночь — разница между нами была в два часа. Когда он падал уставший на постель и набирал мой номер, я уже давно спала. Он рассказывал мне о прошедшем дне, и мы «сверяли наш календарь» — до встречи осталось…

* * *

И вот до встречи осталось меньше суток. Мне следовало вскрыть конверт. В конверте была записка:

«Это — свидетельство моего малодушия. Я не был уверен, что смогу сказать тебе по телефону в последний вечер перед встречей: включи компьютер и открой файл под именем ИСПОВЕДЬ.

Сделай это сейчас. До встречи в файле.

К.»

Исповедь

«Ты читаешь эти строки, значит, я все-таки решился…

Еще одно свидетельство моего малодушия, милый мой Лизочек. Все, что ты прочтешь, я никогда не смог бы тебе рассказать глаза в глаза, Но я должен был это сделать. И чем дальше заходили наши отношения — точнее, чем ясней я понимал, что это ЛЮБОВЬ, — тем больше я мучился от необходимости исповедаться. Возможно, это Бог устроил нашу разлуку, чтобы помочь мне. Благодарю. И — благослови…

Перед тем как начать, заявляю, будучи в здравом уме и ясной памяти: все нижеизложенное освобождает тебя от всех данных тобою обещаний и слов; ты вольна, дочитав до конца или не дочитав, уйти навсегда, оставить меня — без каких-либо объяснений или оправданий.

(Ты спишь сейчас, моя любимая, рядом, за стеной. Я могу нажать на кнопку и пойти к тебе и больше не возвращаться к этому.

Но нет такой кнопки, нажав на которую я смог бы стереть из своего прошлого весь его ужас…)

Начну в обратном порядке.

Ты как-то спросила, неужели в моей жизни не было женщины, которую я бы любил так, что захотел бы от нее детей.

Была женщина, которую я любил. Это было давно, лет пятнадцать назад. Тогда я еще не был богат, а даже наоборот: мне хватало только на то, чтобы снимать однокомнатную страшную квартирку и питаться макаронами. Я преподавал и подрабатывал тем, что писал рефераты и научные работы студентам — едва ли не своим собственным… На книги для моих исследований можно было не тратиться — я все свободное время проводил в читалках. Там я и встретил свою любовь.

Она была красива, умна и тоже увлечена наукой. Роман развивался стремительно, и вскоре она переехала ко мне. Постепенно она наладила наш быт, но отношения наши не были гладкими. Мы часто ссорились, потом бурно мирились — мы не могли уступать друг другу. Почему я думаю, что это была именно любовь? Не знаю. Любовь трудно определить словами, но душа это чувствует.

Прошло пять лет, мы достигли кое-каких успехов на своих поприщах, сменили однокомнатную на двух, притерлись своими тяжелыми характерами, хотя и не до идиллии.

Однажды, после страстной ночи с выяснением отношений и сладостным примирением (это утро я помню в мельчайших подробностях — вплоть до запахов и занавесок на окне кухни), она подошла ко мне и загадочно сказала: брось турку, потом доваришь свой кофе. Почему она решила сказать это именно в тот момент — ведь у нее было много времени и до и после?.. Хотя вряд ли это что-либо изменило бы. Она, сияя счастьем, сообщила, что беременна уже три месяца.