Письмо дяде Холмсу - Валерий Гусев

Когда мы подходили к крыльцу, к поскрипыванию снега примешался какой-то посторонний звук – ровный, далекий.

Алешка задрал голову:

– Самолет летит.

Не похоже. Тем более что звук напористо приближался, становился все громче. И вдруг со стороны леса вспыхнула над полем яркая звездочка. Она тоже приближалась и становилась ярче и ослепительней. Металась над заснеженным полем.

– Буян скачет, – шепнул Алешка. – Дед едет. За ульями. Прячься. – Он присел за перилами, выставил автомат. – Сейчас мы его встретим. Как дам очередь!

Но это оказался не дед Вася. И ехал он не к нам, не за ульями, – Буян промчался мимо – яростным пятном света, треском мотора и вихрем снежной пыли.

Картина была фантастическая. На Буяне верхом сидела… женщина. Встречный ветер вытянул концы ее платка, и казалось, что, растрепав седые космы, летит на помеле старая ведьма. Вредная Клавдия, жена сэра Васи.

Затих вдали рев двигателя, растворился в ночи свет фары, а мы с Алешкой, потрясенные, так и сидели на корточках за перилами.

Да, ведьмачий какой-то край. И ведь не с простыми ведьмами. Не на помеле они летают, и не в ступе, а на зимнем мотоцикле.

– Знаешь, Дим, зря на деда думал, – шепнул Алешка вставая, – я, кажется, что-то начинаю понимать.

А я наоборот – все больше и больше ничего не понимаю.

Мы вернулись в дом, снова заперли дверь. Покрепче. Опять долили воды в чайник, потому что он опять выкипел. Подбросили в печку дров.

Позвонила мама, сказать нам «Спокойной ночи».

– Как повеселились? – спросила она.

– Мы, мам, – ответил Алешка, – веселимся в основном за столом.

– Сало с медом едите? – спросила она. – Ну, не буду вам мешать. Спите хорошо.

Мы напились чаю и быстренько улеглись – все-таки здорово сегодня устали.

– Ты, Дим, – сонно пробормотал Алешка, – засыпай поскорей. И спи покрепче. Завтра снова в поход. До самых Шнурков.

– Ты автомат-то из-под одеяла вытащи, – посоветовал я.

– Ничего, ему со мной теплее.

Мы здорово проспали. Ночь была спокойная. В капканах никто не орал, по потолку никто не ходил.

И никто не подпирал дверь снаружи клюкой.

Правда, ночью меня ненадолго разбудил шум легковой машины – по нашим окнам скользнул свет фар. На всякий случай я все-таки глянул на улицу – мимо дома, со стороны рощицы, проехала, кажется, «девятка». И я немного удивился: откуда она едет? Ведь эта дорога ведет только в одну сторону, к шоссе. А за рощицей, березовым кустарничком, она кончается. Но, честно говоря, мне хотелось спать и не хотелось думать. Тем более что ночная «девятка» благополучно исчезла вдали…

Проснулись мы бодрые, свежие, отдохнувшие, готовые к новым подвигам. И голодные, как волки зимой.

Сделали большую яичницу с остатками сала, быстренько собрались, захватили оружие и стали на лыжи.

День выдался пасмурный, падал легкий снежок. Немного потеплело, и идти на лыжах было трудно – на них налипал снег.

Я шел впереди, прокладывая лыжню. Потому что наша вчерашняя лыжня затерялась, видимо, под ночным снегопадом.

На краю леса мы сделали короткий привал. Выпили по чашке чая из термоса и пошли дальше.

– На «ляну» сворачивать не будем, – предупредил Алешка. – А то опять там застрянем.

Но я возразил:

– На минутку, Лех. Надо избушку осмотреть. Почему она вдруг отказала.

– На дерево наткнулась и отказала, – сказал Алешка. – Уперлась.

Я усмехнулся.

– Откуда это дерево вдруг взялось? Из леса выбежало?

Алешка взглянул на меня и согласился:

– Ну, ладно, только быстро.

Мы свернули к сказкам, подошли к избушке. Она стояла как ни в чем не бывало. Обошли ее и кое-что обнаружили.

Во-первых, чьи-то следы на снегу. Во-вторых, длинную палку с развилкой, она валялась рядом с ближайшим деревом.

– Все, Дим, – сказал Алешка, – мне все ясно. На обратном пути проведем следственный эксперимент. Пошли в Шнурки – нас Домовой заждался.

Мы благополучно пересекли лес, перешли по гладкому льду небольшую речку и вышли к березовой роще, внутри которой стояли поодаль друг от друга два дома. Над их крышами вились печные дымки. Залаяла собака. За ней другая. И вскоре послышался оглушительный брех целой стаи. И эта стая вылетела из калитки и помчалась на нас, вздымая снег.

Я бы здорово испугался, если бы был один. Но Лешка… Этот пацан с любым животным мгновенно находит общий язык. Даже с крокодилом. Был такой случай в его боевой биографии.

Мы остановились. Вся свора с бешеным лаем неслась на нас. Я думал, что Алешка пригрозит им автоматом – как даст очередь изо всех сил. А он и не подумал.

Как только собаки оказались рядом – злые, зубастые, горластые, – он тихо и как-то недоуменно, как-то дружелюбно и с легкой насмешкой спросил, будто расшалившихся малых детей:

– Ну и что?

Эти простые слова подействовали мгновенно. Мне даже показалось, что я слышу визг собачьих «тормозов» по снегу – так резко они остановились, аж снег под лапами забурлил. Переглянулись, взглянули на нас, опять переглянулись. Было похоже, что они пожимают плечами и тихонько переговариваются: «А, действительно, что это мы? Пришли в гости два хороших пацана, а мы их ни за что облаяли? А это все ты!» – все до одной повернулись к самой крупной собаке – к вожаку. Тот сконфуженно улыбнулся и подошел ближе, повилял хвостом, виновато взвизгнул и потрусил к калитке, будто предлагал нам последовать за ним, в гости. Что мы и сделали.

Стая окружила нас почетным эскортом. Собаки бежали рядом, повиливали пушистыми хвостами, преданно заглядывали нам в глаза, повизгивая, отталкивали друг друга от Лешки, чтобы идти с ним рядом.

Вожак вошел в калитку и, подбежав к крыльцу, коротко взлаял. Дверь скрипнула, и на пороге появилась девочка лет семи, чем-то похожая на Алешку. Большими глазами, наверное. И доверчивым взглядом.

Она посмотрела на нас: мы на лыжах, с рюкзаками за спиной, с автоматами на груди – и радостно закричала в глубину дома:

– Дед, к нам партизаны из леса пришли!

Глава VII

«Партизаны пришли!»

Мы не партизаны, – проворчал Алешка, когда девчушка спустилась к нам с крыльца. – Мы МЧС по борьбе с домовыми.

– Такие маленькие? – искренне удивилась она.

– Ты больно большая! – обиделся Алешка.

Тут на пороге появился дедушка. Тоже не очень большой. Похожий на гномика. Где уж такому с домовым справиться? Вообще-то он и сам здорово на домового смахивал. Хоть я никогда их не видал. Я даже подумал, а не сам ли дед бродит по чердаку и пугает внучку, чтобы она послушней была?

– Вам привет от деда Васи и от Митька, – сказал Алешка. – И лучшие пожелания.

– От какого Митька? – насупился дед. Так насупился, что его глаза упрятались под лохматые брови. – Не знаю такого. Твой приятель, что ли? Тоже партизан?

– Друг, – сказал Алешка. – Старший товарищ. Писатель Лосев.

– Так бы и сказал, – дед вернул брови на место. – Митрий Митрич он. Уважаемый человек. А то – Митёк какой-то. Собачья кличка.

«А дед-то сварливый», – подумал я.

– Так и будем стоять? – намекнул Алешка.

– Так я тебя не держу, – намекнул дед.

Девочка строго посмотрела на него, на нас – с участием:

– Ты глянь на них, дед. Они запоздалые путники. Из леса вышли, голодные – сразу видно.

– Всех голодных не накормишь, – отрезал дед.

– Но стремиться к этому надо, – назидательно добавил Алешка.

Дед рассмеялся. И совсем другое лицо у него стало. Разбежались от глаз веселые морщинки, в густой бороде мелькнули все зубы. Два или даже три, не успел я их сосчитать.

– А вообще, – сказал Алешка, – мы по делу пришли. К вашей внучке Асте.

Алешка расстегнул куртку и достал письмо:

– Твое? – спросил он девочку Астю.

– Мое. Здорово написала?

– Здорово, – похвалил я. – Но мало понятно.

– Не критикуй, – заступился дед. – По содержанию ведь все ясно.

– А по правописанию ведь не очень, – уточнил Алешка.

А вот ему как раз промолчать бы. С его собственным правописанием, по своим правилам: «Мама, пиридай привьет папи».

– Я тогда маленькая была, – оправдалась Настя по кличке Астя. – Мне почти семь лет тогда было.

– А сейчас?

– Семь и два месяца. Вот! – гордо отчеканила она. Будто не семь, а семьдесят семь. И два месяца. – Дед, иди обед разогрей. Для голодных партизан. – Похоже, в этом доме она командир, а не дед. Несмотря на его суровые брови. – А вы пока отряхивайтесь.

И она взялась за березовый веник.

Мы, и правда, были все в снегу, особенно наши ноги, примерно до наших рук.

Мы топтались на крыльце, время от времени по команде поворачиваясь, а Настя колотила нас веником. Похоже, с удовольствием.

– Ты по голове-то не стучи, – возмутился Алешка. – Ты по снегу бей.

– Ну вот, – сказала Настя, сметая снег с крыльца, – на людей стали похожи. Идите в избу, партизаны.

А мы, в самом деле, уже и устали, и замерзли. Да и проголодались. Поэтому нам в избе показалось очень уютно. Особенно из-за запаха. Во-первых, здорово пахло от плитки, где дед Яша что-то вкусное разогревал. Но сильнее всего пахло в избе свежими стружками, смолистым деревом. Будто под Новый год от елки. Наверное, потому, что главное место в комнате занимал большой рабочий стол у окна, заваленный инструментами и заставленный всякими забавными поделками – фигурками, здорово красиво вырезанными из дерева.