Не верь никому - Френч Джиллиан

— В раздевалку.

Когда он сходил с дорожки, Перл взяла его за руку. Вместе они пересекли зал. В мужскую раздевалку, а затем и в душевую они вошли опираясь друг на друга.

Внутри все было декорировано бежевой плиткой и нержавеющей сталью. Тристан подвел девушку прямо к открытой душевой кабинке, включил воду и уперся одной рукой в стену, подставляя тело струям. Перл отступила назад, глядя, как он сполз на пол и сел, свесив голову, и как пропитывалась водой спортивная одежда. Она чувствовала себя вуайеристкой и все же не решалась уйти, лишь отошла к раковинам. Наконец он поднял голову.

Она дала ему полотенце с полки.

— Тебя будет тошнить? Я могу принести мусорную корзину.

После долгой паузы:

— Не надо.

— Тебе нужно попить.

— У меня есть вода. — Он дернул кадыком, кивнул в сторону шкафчиков и закрыл глаза. — Семьдесят восьмой.

Перл подошла к его шкафчику и совсем не удивилась, что он был единственным без замка. Она открыла его спортивную сумку, прикоснулась к сложенной одежде, дорожным туалетным принадлежностям, бутылке воды. Потом принесла бутылку Тристану, и он в один присест опустошил ее наполовину, а через секунду расправился и с остальным. Бледность и легкие тени под глазами еще сохранились, но когда он посмотрел на девушку пронзительным взглядом, Перл показалось, что ее рассматривают в мощный микроскоп.

— Тебе надо что-нибудь поесть. — Внезапно Перл почувствовала, что ей не следует быть здесь, где воздух пропитан едким запахом мужского мыла, куда в любой момент могут войти и увидеть их вместе.

Тристан встал, уже почти без признаков слабости, и завернул за угол. Перл сделала шаг вперед, но, увидев через перегородку высотой по грудь, что он раздевается, резко остановилась.

Его голос догнал ее у двери.

— Вчера на катере никто так и не сказал, как тебя зовут.

— Перл, — не оборачиваясь, ответила она.

Тристан молчал так долго, что девушке пришлось обернуться. Теперь он стоял у перегородки, глядя на нее. У него была безукоризненная атлетическая фигура с рельефными мускулами на плечах и на груди. Кожа влажно блестела в свете люминесцентных ламп.

— Спасибо, — произнес он без всякого выражения.

Перл едва заметно кивнула, слишком надолго задержав взгляд на его теле и зная, что он заметил это. Потом она быстро покинула фитнес-центр и не замедлила шага, когда уборщица, толкая тележку с моющими средствами, вышла из женской раздевалки и остановилась, глядя девушке вслед.

7

В ту ночь Перл резко проснулась. В голубоватой темноте электронные часы показывали 00:18. Звонил телефон. Девушка приставила его к уху, невидящим взглядом смотря в телевизор, перед которым она уснула два часа назад.

— Алло?

— Перл? — раздался издалека приглушенный голос отца.

Она спустила ноги на пол.

— Что с тобой?

— Все хорошо, только… — На заднем фоне голоса и взрывы смеха. Отец звонил с телефона «Таверны». — Я, наверно, не смогу сам добраться домой.

— Ничего страшного, — быстро ответила она. — Подожди, я сейчас приеду.

Ни слова в ответ, только приглушенная музыка в отдаленьи и гул голосов из бара, потом короткие гудки. Сна больше ни в одном глазу. Перл нашла свои шлепанцы и ключи от машины и вышла в ночь.

* * *

Первоначально бар назывался «Таверна „Русалка“», и, если хорошенько прищуриться, еще и сейчас можно было разглядеть на вывеске второе слово. Заведение открывали как экстравагантный кабачок для туристов, но с годами его оккупировали местные махровые пьяницы. Казалось, их безысходность вытянула из забегаловки все соки: сиреневато-голубой цвет стен с лавандовым бордюром истощился до серого, а в цветочных ящиках под окнами давным-давно ничего не росло.

У входа Перл помедлила, вцепившись в ремень своей сумки и глядя на голый торс русалки, выступающий у двери. Сирена, собирающая потерянные души. Так же как и все здание, фигура была щербатой и облупленной; правая рука, некогда державшая, как пику, флажок с надписью «Открыто», уже частично отбилась. Перл набралась решимости и переступила через порог «Таверны», где в воздухе висели пьяный дух и вонь жареных закусок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Барную стойку освещал встроенный в потолок светильник, над бильярдным столом висели лампы с зелеными абажурами, и там склонялись, горбились и тянули из кружек пиво темные тени. Перл здесь знали и пропускали туда, где сидел мистер Хаскинс.

Девушка положила руку на плечо отца; он свесил голову, так что она чуть ли не лежала на столе.

— Я приехала. Пойдем.

— Помочь тебе дотащить его до машины? — произнес ей в левое ухо хриплый голос Янси Сэнфорда, и внутри у Перл все перевернулось. С соседнего стула сполз крупный мужчина с седеющими кудрями, закрывающими верхнюю часть ушей, и блестящими от выпивки насмешливыми глазами.

— Я пытался его остановить, но знаешь, как это бывает. Иногда он начинает плакать.

Не отвечая, Перл машинально выставила вперед руку, препятствуя ему подойти.

— Папа, нам пора.

Наконец отец повернулся к ней. На мгновение Перл приготовилась увидеть другое, незнакомое, даже чудовищное лицо — слишком много фильмов ужасов посмотрела она вместе с Ризом. Но это был отец, только с мутными глазами и отстраненный от нее. Сейчас он принадлежал больше этим людям, с печатью непогоды, скуки и пьянства на лицах, тем же самым, с которыми трешься локоть о локоть на рынке и на заправочной станции.

— Угу. Ладно.

— Уверена, что справишься, крошка? — Янси повысил голос, чтобы его услышали остальные выпивохи, которые усмехались и вытягивали шеи, глядя, как отец обходил стул, держась за руку Перл. — Не обижай дочку, Уин. Она очень добра, если соглашается транспортировать тебя домой.

Дружный смех. Вот же подлецы. Они намеренно покупают ему еще выпивку, когда он собирается домой, подстрекая его сдаться, утопить горе в стакане, чтобы у них было развлечение вечером и новый повод для сплетен утром. Перл тащила отца слишком быстро, он споткнулся, и она обняла его за пояс, чтобы удержать.

— Мой парень тоже не бросил бы меня, правда, Эван? — Сын Янси, двадцати с небольшим лет, сидел слева от него, отскребая этикетку с бутылки пива, и не дал себе труда даже поднять голову. — Только я всегда сам добираюсь до дома, так или иначе…

Слова Янси догнали Перл на пороге. Никто ни разу не предложил отцу довезти его до дома, когда он был в таком состоянии, никто никогда не подумал вызвать ему такси.

Перл посадила отца в машину, он пощипал переносицу и зажмурился.

— О господи. Мне жаль, — сипло произнес он.

— Не извиняйся. Эти парни полные говнюки. — Она пристегнула отца.

— Мне жаль. — Теперь он хрипло дышал, глаза его были закрыты, словно он и не с ней разговаривал. — Мне жаль.

Они молча проехали по ночным улицам. Перл так сосредоточенно вела машину, что вздрогнула, когда отец произнес:

— Я обходил чертов двор. Снега было по пояс. Я никого не видел и не слышал. Богом клянусь. — Он повернулся к окну.

Перл бросило в дрожь. Отец впервые говорил о той ночи — в пьяном беспамятстве.

— Сказали, что злодей прятался в лесу, — тихо произнесла она. Неизвестный преступник, затаившийся, выжидающий время, наблюдающий за домом Гаррисонов сквозь деревья и пургу. — Ты не мог знать об этом.

— Никто не перелезал через забор. Остались бы следы.

— В тот день шел сильный снег.

Все следы, включая отцовские, затерялись под пепельной застывшей пеной от пожарных шлангов, и под этой массой было погребено единственное доказательство того, что Уин Хаскинс каждый час обходил территорию, о чем имелись отметки на планшете с его инициалами. Доказательство, что он ничего не видел и не мог остановить незнакомца, который позже вошел в тихий коридор второго этажа, толкнул дверь спальни Дэвида и Слоан и всадил Дэвиду две пули: одну в поясницу, другую в голову. Выстрел из пистолета с глушителем, возможно, даже не разбудил Слоан, прежде чем убийца сделал с ней то же самое.