Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу - Сергей Протасов

«Как так могло получиться? — задавал он себе вопрос. — Для кого-то сорок семь самый расцвет, а мне уже подписан приговор».

Николай Николаевич Перфильев, по кличке «Филя», конечно лукавил. Он прекрасно знал, как это получилось. Он помнил, как по малолетке получил первый срок за кражу. Помнил все свои дальнейшие отсдки, которых было немало. В общей сложности он из сорока семи лет на свободе провел двадцать два года. Его большая беда была в том, что он не контролировал себя в нетрезвом состоянии. Первый срок в колонии для малолетних преступников он получил по пьянке и по глупости, но тогда не пожалел об этом. В селе, где он родился и жил, как впрочем практически во всех деревнях и селах в те годы, судимость считалась признаком избранности. Иметь судимость было круче, чем институтский диплом. На отсидевшего смотрели с уважением и страхом и взрослые и дети. После своего первого суда он попал в колонию для несовершеннолетних ИК-5, поселок Металлострой в Ленинградской области. Попав туда, Коля быстро понял, что очень дорого заплатит за свои «университеты». Правила на малолетке были гораздо суровее, чем к колонии для взрослых, можно сказать, что правил вовсе и не было. Сплошной беспредел. Кто сильнее, тот и правит. Старшие и авторитетные, называющие себя ворами, бесконечно дуплили младших. Били умело, по груди в области сердца, быстро доводя до потери сознания. Надзиратели также не упускали возможности ударить. Брали в руки не только резиновые палки, но и деревянные в столярном цеху. Водка, наркотики, воровские наколки. Маленький Филя не выдержал издевательств, бежал и был пойман. Его снова били, причем и конвой и воспитанники, которых на три месяца лишили передач из-за него. Потом последовала другая колония для несовершеннолетних. Его авторитет немного поднялся после бунта, который был спровоцирован отрицаловом и вылился сперва в кровавую драку с активом, потом пацаны набросились на надзирателей. Был вызван спецназ, но к его приезду уже горели здание бани и клуб. Потом на пепелище нашли несколько детских трупов. В этой бойне Филя принимал участие на стороне воров и те отплатили ему после бунта приближением к себе и покровительством, которое впрочем оказалось хуже незащищенности, поскольку предполагало постоянное выполнение рискованных заданий.

Этот кошмар продолжался вплоть до перевода на взросляк, где режим показался ему раем. Он попал в черную зону и жизнь там текла по воровским законам. На память о малолетке у Фили осталась наколка в виде затушеванного, ромбовидного перстня с диагональной белой чертой на пальце, ребенок в короне на спине и, отбитая навсегда, слабая грудь.

Потом были новые судимости и новые сроки.

Во время последнего срока он подсел на героин, сошелся с наркоманами и наркодилерами в колонии. После освобождения они помогли ему устроиться «работать» в Москве. Он стал посредником между крупными дилерами и пацанами, толкавшими товар в клубах. Начал хорошо зарабатывать, купил машину и снял квартиру. У него появилась женщина, которую месяц назад он и зарезал в этой самой квартире. Филя действительно очень любил ее. Она понимала и прощала его, могла часами слушать и практически ничего не просила. Только грустно смотрела на него и жалела. Как это случилось, Николай не помнил. Проснулся, кругом кровь, на столе шприцы и бутылки, в ванной ее тело. Пока он соображал, позвонил сын женщины и пообещал приехать. Потом звонок другу и вот он скрывается. Все.

Будучи трезвым, Коля практически не говорил совсем. Выпив, он тоже говорил неохотно, но по мере «увеличения градуса» начинал говорить, причем сразу молол какую-то чушь, которую разобрать и понять было практически не возможно. Чушь эта имела агрессивный смысл и часто приводила к драке. Может сложиться мнение, что Колян конченная скотина. Отчасти это так и было, но и в его темном и противоречивом сознании иногда бывали нежность и сострадание. Жаль только, что редко. С виду Коля выглядел простачком, но на самом деле это был хитрый и изворотливый человек. Когда-то, во времена первых своих посадок, он выработал манеру поведения, от которой уже не отказывался никогда. С умными и сильными он старался выглядеть глупым и слабым, а с глупыми и слабыми — наоборот. Своего рода система выживания на зоне и вне ее пределов.

Сегодня ему было невыносимо скучно. Выдохнувшееся пиво практически кончилось, играть с ним в карты подельник не желал. Николай смотрел на кончик сигареты, кашлял в грязный платок и ждал возвращения из магазина другого охраняющего.

Этот другой активно не нравился ему. Выше среднего роста, широкоплечий, но обрюзгший, с брюшком, он был какой-то мутный, высокомерный и явно «себе на уме». Звали его Алексей и, иногда «Михай». Этот Алексей выполнял какие-то поручения Лысого, связанные, наверное, с отправкой сообщений и чем-то еще, для чего, видимо, он периодически надолго уезжал из дома.

* * *

Петр Иванович уже совершал в своей жизни длительные переезды на машине и хорошо себе представлял, что он сейчас будет делать. Прежде всего, он оделся в рабочую одежду, спустился к машине и, постоянно доставая телефон, на предмет новых сообщений, проверил рабочие жидкости автомобиля. Подлил масла в двигатель, а в бачек омывателя добавил незамерзайку. Проверил бачки тормозной жидкости и сцепления. Его Mitsubishi никогда не подводила в путешествиях. Только недавно они с Леной приехали из Украины, и машинка пробежала весь путь, а это порядка четырех тысяч километров в оба конца, без замечаний.

Пока было непонятно, куда же предстоит ехать, но на всякий случай нужно было купить еду и напитки. Сигареты дома были. Он завел машину и поехал в универмаг «Виктория» на Севастопольском проспекте. Объезжая двор, Петр Иванович увидел возле соседнего дома знакомый Hummer. Удивительно, как живя здесь несколько лет, он не обращал внимание на эту заметную машину? Наверное Толик недавно купил ее или недавно сам появился здесь. В любом случае он решил попозже позвонить новому другу и рассказать о новостях. В магазине Петр Иванович пополнил свой счет за телефон и счет Елены Викторовны. В магазине от Леночки пришло еще одно сообщение: «Не забудь документы и возьми побольше денег. Котенок».

Вернувшись из магазина домой, он подготовил свои паспорта, российский и заграничный и документы жены. Положил в кошелек рубли и валюту. Собрал кое-какие вещи для себя и Елены Викторовны. Собственно, он готов уже ехать. Время стало тянуться медленно. На сообщение в адрес жены «Как ты Любимая?». Ответа не последовало.

В полдень он позвонил Толику.

— Толя, привет, это Петр, — чуть стесняясь, ответил он на «Да» из трубки. — Извини, что беспокою в такую рань.

— Какой Петр? — услышал он недовольный вопрос.

— Ну, у которого жена пропала, — досадуя на себя за идиотский звонок промямлил Петр Иванович. — Извини, наверное я не вовремя.

— Вовремя, вовремя, — изменился голос в трубке. — Что нового? В милицию ходил?

Петр Иванович коротко пересказал содержание смски, и сообщил, что собирается выезжать «туда не знаю куда». Толик внимательно все выслушал и спросил:

— Что ты думаешь, это она сама пишет?

— Вроде да, трудно сказать. Обращается ко мне «Любимый», то есть так, как у нас было принято.

— Ясно, ясно, — выдохнул в трубку новый друг. — Так значит едешь?

— А что мне остается делать? Еду конечно. Вот только когда ехать не понятно и куда. Но я готов.

— Могу я чем-то тебе помочь? — участливо поинтересовался Толик.

— Даже не знаю, может быть… Давай я тебе отправлю смску жены. Если я не дам о себе знать через три дня сходи с смской в милицию и расскажи им все.

— Нет, давай лучше ты сам напиши все, что хочешь рассказать и текст сообщения приведи в этом документе, попозже встретимся, обсудим все, и ты передашь мне свое заявление. Годится? Как писать знаешь? Заявление от такого-то, паспорт, прописанного там-то, фактически проживающего там-то и далее по существу.

* * *

Послышались легкий скрип дерева и сдавленное покашливание. Кто-то стоял за дверью и наблюдал за Леной, ни слова не говоря. Лена сжалась и, широко распахнутыми глазами, уставилась на дверной глазок. Человек еще несколько минут постоял и, скрипя половицами, удалился. Елена Викторовна закрыла глаза и слезы вновь покатились на щеки. «Они могут убить меня, изнасиловать, избить, сделать со мной все, что придет им в голову. — причитала она. — Это невероятно. В это невозможно поверить». Она отказывалась признавать случившееся. Подобно маленькой девочке, ей хотелось ущипнуть себя и проснуться, но это был не сон. Этот ужас был наяву. Вернее пока было только предчувствие ужаса — страх.

Леночка всегда считала себя смелой женщиной, способной принимать быстрые решения. Действительно, в ее характере были и дерзость и напор, но сейчас, перед лицом неизвестности, она никак не могла взять себя в руки. Она просто не знала, что нужно предпринять. Кто-то подглядывает за ней в глазок, молчит, кашляет и ничего не говорит. Никто не вламывается в ее комнату и ничего не требует. Ее деятельная натура не находила применения.