Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

– Я не буду врать, что случайно здесь стою, – снова улыбнулась Ольга.

– А я не буду врать, что ты мне несимпатична, – сказал Парамонов.

– Так в чем же дело, Олежек? Мы ведь взрослые люди. Я от тебя ничего и никогда не потребую. Кроме того, что ты сам предложишь.

– Я мало чего могу предложить, Олечка, – посерьезнел Олег.

На остановку подошли еще три человека: мужчина, женщина и ребенок.

– Может, пойдем в кафе посидим? – предложила Ольга. – Ты не успел, а я сегодня утром зарплату получила, – она деликатно выводила его из возможной конфузной ситуации.

– Пойдем, – неожиданно для себя согласился Олег. – Только плачу я.

– Хорошо, – не стала спорить она.

В маленьком недорогом кафе было неожиданно уютно. Тихая музыка не мешала разговору, а мороженое оказалось потрясающе вкусным.

– Ну, что, посмотрим друг на друга свежим взглядом? – Ольга Анатольевна ни в малой мере не была навязчивой женщиной. Такое поведение означало только одно – человек решился.

С другой стороны, разве сам Парамонов никогда не смотрел на нее жадными глазами? Особенно, когда Оле было не тридцать пять, а двадцать три.

– Мы уже давненько друг на друга смотрим, – отшутился Олег.

– Видно, не так смотрим. – Ольга нежно положила ладонь на его руку, перелистывающую меню.

Парамонов руки не убрал.

Только вздохнул тяжело.

– Олечка, а что ты про меня знаешь? После двенадцати лет знакомства?

– Главное – знаю. Ты очень хороший. И очень добрый. Не карьерист.

– Последнее не пугает?

– Денег не хватает только тем, у кого траты больше доходов. Не пугает.

– Еще что про меня знаешь?

– Ты очень раним. Ты ориентирован на проблемы. На те, что есть, и на те, которых нет.

– Вот так дела! – даже расстроился Парамонов. – И это всем заметно?

– Не всем, – успокоила его Ольга. – Только тем, кто тебя… Ну, в общем, кому ты небезразличен.

– Ладно, все так и есть. Я мужчина с грузом проблем, – попытался перевести все в шутку Олег. – Но тебе-то что, своих проблем мало, что ты еще мои решила тянуть?

– Не так ставишь вопрос, Олежка, – мягко поправила его собеседница. – Мне чужих проблем вовсе не надо. Просто твои для меня нечужие.

– Олька, смотри, какая штука получается, – подумав, сказал Парамонов. – Я к тебе очень хорошо отношусь. Замечательно просто. Если помощь моя понадобится или деньги – только скажи. Но любви-то нет.

– Олежка, а нам разве по двадцать, чтоб о любви говорить? Мне будет хорошо с тобой. И я постараюсь, чтоб тебе тоже было хорошо. А потом, разве тебе детей не хочется? И у меня, и у тебя – возраст критический.

– Теоретически хочется, – Парамонову вдруг захотелось пойти ва-банк. – Да и процесс приятный. Особенно – с тобой. Но я не хочу, чтобы мои дети испытывали то же, что постоянно испытываю я.

– А что ты испытываешь? – Ольга смотрела на него весело и спокойно. – Страх смерти? Страх болезни? Страх катастроф? Страх старости?

– Откуда ты знаешь? – поразился Парамонов.

– Да у тебя на лице написано. А еще я в двадцать один год пыталась себе вены перерезать. Даже не пыталась, а перерезала – вон, смотри.

Олег только тут сообразил, что за все годы знакомства он ни разу не видел Олю в платьях с короткими рукавами.

– Ты пыталась… – ошеломленно спросил он.

– Ну да, – улыбнулась та. – Не у тебя одного бывает плохое настроение. Был мальчик, я его жутко любила, а он не обращал на меня внимания.

– Из-за этого?

– Нет, не из-за этого. Пока не обращал – я страдала стандартно. Со слезами в подушку, но без бритвы. А потом – обратил. Мощно обратил, я бы даже сказала. Короче, я недолго сопротивлялась. Точнее, совсем не сопротивлялась. Он меня к себе на квартиру завел – и я ему тут же отдалась. И еще бы сто раз отдалась, я вообще-то думала, что наша любовь – на всю жизнь.

– Он тебя бросил? – спросил Парамонов.

– Можно сказать и так. Но сначала по нашей общаге прошлись фотки, которые он сделал. А я все не могла понять, зачем он меня на диване то так повернет, то эдак. Думала, хочет показать свои глубокие познания в камасутре. Оказалось, он ракурс искал. А я была модель. Порно…

– А сам, что, в кадр не попал?

– Нет. Вырезал, вытравил лицо – уж не знаю как. Фотошопов вроде еще не было. Вот тогда в ход пошла бритва. А потом был дурдом. На улице Восьмого марта.

– Отлично знаю! – даже обрадовался окончанию рассказа Олег.

– Ты тоже там лежал?

– Нет. Я с медсестрой оттуда дружил.

– Понятно. Люди там были хорошие, добрые и порядочные. Попала я с диагнозом «реактивный психоз, завершенная попытка суицида». Пролежала месяц. Вышла даже без неприятных записей в карте – но на следующий год восстанавливаться из академа не стала, ушла в другой институт, с потерей курса. Боялась, что фотографии снова вылезут.

– А что этот урод?

– Женечка-то? Не знаю, живет где-то. Правда, вуз он тоже сменил. Сразу, как я в больницу попала, его очень сильно избили. Видно, не всем понравилось, как он со мной обошелся. Ко мне в дурку даже следователь пытался пройти, но его мои врачи не пустили. А вообще, я не хочу о нем думать. Никаких чувств к нему не испытываю: ни хороших, ни плохих. Так вот, почему я про дурдом заговорила. Там депрессивных половина была. Я их теперь с полувзгляда узнаю.

– Знаешь, я тоже, – в первый раз за день засмеялся Олег.

Ольга тоже рассмеялась.

– Ну, а теперь вернемся к началу, – посерьезнел Парамонов. – Тебе нужен сорокалетний параноик со всеми перечисленными тобой страхами? Кстати, есть еще и неперечисленные.

– Параноик – это из другой оперы, – серьезно сказала Ольга. – Я ведь по этому поводу все, что могла, перечитала. У тебя заболевание эмоциональной сферы, ты во всех своих страхах сохраняешь критическое отношение к происходящему, просто справиться в одиночку не можешь. Вдвоем будет намного легче. Плюс таблетки сейчас совсем другие. Не то, что в те времена. Я ж помню, аминазин бедняге воткнут – и он доходит тихонько.

– Смелая ты, Ольга, – сказал Парамонов. – Тут за себя-то отвечать страшновато, а ты за чужого берешься.

– Во-первых, ты не чужой. Во-вторых, у тебя все не так и запущено. А в-третьих, жить бессмысленно в одиночку – еще страшней.

– Понятно, Олечка, – вздохнул Олег Сергеевич. – Спасибо за разговор. И за твое предложение.

– Значит, нет? – Ее миловидное лицо сразу как-то осунулось – видно, много надежд было связано с этим разговором.

– Значит, нет, – сказал он.

– А помогать тебе позволишь? Справляться с тревогами?