Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки - Дэниел Клейн

Развитие компьютерных технологий вызвало к жизни новые вопросы в дискуссии на тему «Разум и тело». В 1950 г. Алан Тьюринг, один из основателей теории вычислительных систем и прославившийся во время Второй мировой войны британский специалист по взлому шифров, задался вопросом, возможен ли теоретически компьютер, способный ввести нас в заблуждение, так, чтобы мы думали, что на наши вопросы отвечает человек – как Хол[35] в фильме «2001: космическая одиссея». Если нас сможет обмануть Хол, то о чем это будет свидетельствовать в отношении наших ментальных состояний, которые они могут (или не могут) играть в определении нашего поведения? Быть может, наше поведение, как и поведение Хола, задается сложной программой, и наше впечатление, что мы за него отвечаем, – иллюзия? Буддистские медитаторы и люди, экспериментировавшие с психоделиками, отмечали, что наш разум всегда отстает на полшага от нашего поведения, постоянно пытаясь догнать его.

Внеразумное творчество

Если ментальные состояния не являются причиной чего-либо, тогда откуда берутся творения разума? Получается, что они просто программные продукты нашего мозга? Если так, сможет ли сложная компьютерная система создать первоклассную шутку? Будьте арбитром. Такую задачу программисты поставили перед суперкомпьютером в Эдинбургском университете, а ниже своего рода гэг, сгенерированный машиной:

– На какой линии 16 шаров?

– На бильярдном кие!

Как бы вы оценили такую шутку по пятибалльной системе? Хорошо, возьмем еще одну:

– У какого убийцы есть моральные принципы?

– У пожирателя корнфлекса![36]

Конечно, это сошло бы скорее в школьной столовой, чем в юмористической телепередаче, но спорим, ваш шурин отпускал шуточки и похуже?

Спор о связи разума и тела продолжается и сегодня, он стал более изощренным и запутанным, но базовые понятия остались теми же. Есть по-прежнему дуалисты разного рода, утверждающие, что разум – это нечто, отличное от нейроэлектрических импульсов мозга. Есть физикалисты, которые считают, что психические состояния идентичны нейронным. И наконец, есть функционалисты, которые в этом вопросе занимают нейтральную позицию, – только кому они нужны?

Входят зомби хохоча

Один забавный аспект дебатов по поводу того, что такое сознание, – так называемая проблема зомби. Она особенно связана со смертью.

Проблема зомби – вызов физикалистам, которые утверждают, что после того, как мы описали мозг и его электрическую активность, говорить больше не о чем. Произведения нашего «сознания» – чувства, мысли, намерения – подчиняются законам физики, и все наши «изменения в психической деятельности» – результат действия физических, нейроэлектрических причин.

Американский философ ХХ в. Сол Крипке следующим образом сформулировал основной физикалистский вопрос. Представьте Бога, создавшего мир почти как наш, который подчиняется исключительно законам физики. Стал бы Создатель делать что-то еще, чтобы предусмотреть человеческое сознание?

Людвиг Витгенштейн выразил это так: «Что же останется, если тот факт, что я поднимаю руку вверх, отделить от того, что поднимается вверх моя рука?»[37]{14}

(Возможно, вам понадобится прочитать это дважды. Мы так и сделали.)

Перейдем к зомбистам. Предположительно зомби – это человеческие существа, не имеющие сознания, хотя они передвигаются и делают все то же, что делают другие люди. Таким образом, если зомби существуют, это опровергает физикализм, потому что если физикализм верен, то зомби должны обладать сознанием!

Чересчур человеческие зомби

Однако минуточку. Быть может, никаких зомби не существует (лично мы не видели ни одного, хотя и бывали на ужасно тягомотных вечеринках)? Никаких проблем, отвечают искушенные зомбисты. Если существование зомби хотя бы просто возможно, этого достаточно для того, чтобы дать отпор физикалистам. Так что зомбисты придумывают вероятный сценарий. По словам современного британского философа Роберта Кирка, мы можем вообразить микролилипутов внутри головы Гулливера, которые разъединили его рецепторные нервные окончания (ответственные за вход информации/восприятие) и двигательные нервы (ответственные за выход/действие). Теперь эти маленькие мошенники получают все входящие сигналы в мозг Гулливера и посылают собственные сигналы его мускулам. Наблюдателю Гулливер покажется Гулливером в своем обычном состоянии, но он будет лишен сознания. В сущности, он станет зомби. Итак, говорит Кирк, раз мы можем вообразить такое развитие событий, сознание должно быть чем-то отличным от просто физических входящих сигналов.

Погодите, кричат физикалисты, то, что можно себе представить, совсем не обязательно возможно! Вы можете вообразить этих нанолилипутов, но в реальном мире их не может быть.

В этом месте доказательство становится слишком заумным, чтобы выразить его словами, и наше сознание – или мозг, выберите сами – отключается.

Здорово! Наконец-то я что-то понял – философам больше нечего делать, как выдумывать маленьких диснеевских персонажей.

Ну да, но, выдумав их, они задают очень интересные вопросы о них.

Да, может быть, интересные для диснеевского персонажа. В любом случае я думаю, что душа – это что-то отличное от сознания или разума. Это глубже. Если я говорю о ком-то, что он – душевный человек, я никак не имею в виду его ум. Вот, например, Арета Франклин[38] – Королева души, а не Королева разума, а пища для души[39] гораздо привлекательнее, чем любая «пища для мозга» (полагаю, гинкго билоба[40] под рукой). Да, еще одна вещь: в моральном отношении души бывают светлые и темные. Хороший ум полезен для изучения геометрии или иностранного языка, но человек с доброй душой – это совсем другое дело, это человек, который чувствует твою боль. Он всегда рядом, понимаете?

Отлично, Дэрил. Психолог и психотерапевт ХХ в. Отто Ранк разделял ваше мнение. Он считал ошибочным современный подход, отождествляющий душу и разум. Ранк утверждал, что в древности «душа» означала «жизненную силу» (вспомните песню Джеймса Брауна I Feel Good). И эта жизненная сила, или мана, повсюду и во всем.

Зомби уже были в середине комнаты, когда заметили, что идет сериал «Друзья».

В те добрые старые времена, когда мужчина был мужчиной, а дети помогали родителям по дому, то бишь по пещере, страх смерти не посещал их, поскольку эта универсальная жизненная сила была бессмертна. Не только Сила была с нами, но мы были частью этой Вечной Силы. Однако вскоре идея жизненной силы переплелась с идеей индивидуальной силы воли, и когда это случилось, люди неминуемо пришли к пониманию того, что воля одних может сломить волю других. И для жизни последних это могло стать угрозой – во-первых, в буквальном смысле, а во-вторых, потому что их примитивная идея силы воли настолько переплеталась с представлением о жизненной силе, что любое ограничение их силы воли вызывало панический страх смерти. Иными словами, риск угрозы для их силы воли означал смертельную угрозу для души. Попрощайтесь со счастливыми днями неведения и равного доступа к мана.

Однако еще более могущественной в сравнении с индивидуальной волей была воля племени, поэтому люди объединяли свои индивидуальные воли в групповую и родовую. Это давало невероятные преимущества: поскольку каждый индивид был частью племени, а племя бессмертно, люди могли претендовать на бессмертие.

По мнению Ранка, где-то в библейские времена эта коллективная воля племени распространилась на еще более трансцендентную сущность – монотеистического бога, и вот тут начался настоящий ад. Отныне индивидуальные проявления воли считались бунтом, а идеи греха и вины бурно развивались (одно из преимуществ идентификации с группой – то, что группа не испытывает чувства вины, а если оно и появляется, то в приятном разбавленном виде.) Вместе с личной греховностью вернулась и старая знакомая – смертная тоска. Злая воля = злая душа = дурная жизненная сила. Как сказал апостол Павел: «Возмездие за грех – смерть»[41], и словами этими, в числе прочих, снискал в городе славу острослова.

Профессор Ранк был иудеем, но он считал христианскую самоотверженную любовь лекарством против страха смерти, потому что любовь побеждает смерть, уничтожая эго, прежде чем это сделает могила. Но Ранк понимал, что самоотверженность – понятие растяжимое, и предлагал обратить внимание на представителей творческих профессий; он считал, что именно они – ключевые фигуры в работе общества по поиску приемлемых способов реагирования на страх смерти. Джеймс Джойс, без сомнения, высоко котировался в его списке авторов, способных выразить душевные глубины.