Стоять насмерть! - Илья Мощанский

Как вспоминали германские горные егеря — немыслимое свершилось. После долгого совещания, которое устроили гражданские метеорологи в своем рабочем штабе, советское подразделение и ученые, захватив оружие, начали спускаться в долину Баксана. Они оставили четырех вооруженных «узкоглазых» солдат. Задача им была поставлена шепотом, и немцы ее так и не поняли. Они (солдаты КА) продолжали оставаться на месте, рассказывая о том, как крестьянствовали на своей родине (советские бойцы были из Оша и Ферганы). Пока все пили чай с пирогами на кухне метеостанции, немцы подняли над ней нацистский флаг (дальнейшая судьба советских солдат автору неизвестна. — Примеч. авт.).

19 и 20 августа был сильный град и пурга. Несмотря на это, команда предприняла тренировочный марш до высоты 5000 метров, чтобы привыкнуть к разряженному воздуху. Вечером 20 августа отряду последовал категорический приказ командира 1 гпд через день покорить вершину Эльбруса.

21 августа группа немецких солдат (6 связок по 3 человека, из них 4 — из 4 гпд, всего 18 человек) под командованием капитана Грота поднялась «на вершину высотой 5633 м», и в 11.00 обер-фельдфебель Кюммерле водрузил там военный немецкий флаг и треугольные штандарты 1 и 4 гпд. Впрочем, военный флаг через несколько часов разорвало ветром. Эти факты преподносились во всех германских газетах и по Берлинскому радио как «покорение Кавказа и его народов». Военных альпинистов сделали в Германии национальными героями. Акцию показывали в выпусках кинохроники «Ди Дойче Вохеншау», их портреты печатали на страницах газет и журналов. Капитан Грот был награжден Рыцарским крестом, каждый из его подчиненных — Железным крестом.

1 сентября 1942 года газета 1-й немецкой танковой армии «Панцер форан», сильно преувеличивая трудности этого, по сути дела, летнего восхождения, хвастливо сообщала, что отряд под командованием капитана Грота в бушующую снежную бурю водрузил на Эльбрусе военный флаг и вымпел дивизии «Эдельвейс». Много хвалебных статей в адрес участников восхождения было опубликовано в европейских изданиях и после войны[18].

Столь локальный факт, как захват вершин Эльбруса, германская пропаганда возвела в роковой этап для Красной армии, хотя с военно-стратегической точки зрения результат подобной акции был ничтожным. Понимали это и немецкие военные мемуаристы, германские генералы, да и сам Гитлер.

«Это значительное достижение альпинизма, — писал известный военный историк и генерал вермахта Курт Типпельскирх, — не имело ни тактического, ни тем более стратегического значения». Другой бывший германский генерал — Ганс Дерр отмечал: «Штурм вершины Эльбруса высотой в 5630 м был справедливо отмечен как выдающееся достижение, однако военного значения он не имел. Пехотные и горные дивизии западнее Эльбруса заняли горную цепь до рубежа р. Лаба, однако затем на пути к Черному морю застряли в дремучих лесах; они столкнулись с невообразимыми трудностями в ведении боевых действий». А вот как оценивает этот факт полковник Эмме Константини: «Во время самых активных действий XVII армии было захвачено несколько перевалов в горах, достигнут даже Эльбрус, но это была победа без будущего»[19].

Во многих зарубежных источниках отражена крайне негативная реакция Гитлера по поводу «альпинистских упражнений» Грота. Это не совсем так. Вот что по этому поводу писал отечественный историк Д. М. Проэктор: «Гитлер выразил большое неудовольствие. 30 августа он вызвал в ставку генерал-фельдмаршала Листа. На следующий день фельдмаршал сошел с самолета на аэродроме в Виннице. Гитлер принял его немедленно. Разговор состоялся с глазу на глаз. Фюрер упрекнул фельдмаршала за ошибку: надо было горный корпус направлять не к Эльбрусу и Сухуми, а на Туапсе. Но сейчас поздно что-либо менять. Переброска сил — это „грабеж времени“. Тем более, что и у Сухуми появились кое-какие перспективы.

— Вы должны, — заключил Гитлер, — сосредоточить усилия группы армий на трех направлениях: Новороссийск, Туапсе, Сухуми»[20].

Следует сказать, что материалы, посвященные выходу противника на южные склоны Эльбруса и восхождению на его вершину, опубликованные печатными органами многих стран в годы войны и после нее, были разноречивы, неточны, а порой просто походили на небылицы.

В это время на перевале Хотю-Тау сосредоточилась значительная часть горноегерского полка с артиллерией и минометами, противник занял «Ледовую базу», «Кругозор», «Новый кругозор» и перевалы Чипер-Азау, Чипер-Карачай и Басса. На самом «Приюте Одиннадцати» собралось 120 егерей с минометами и горной артиллерией. На вновь занятых базах и перевалах располагались силы от взвода до одной-двух рот. Эти базы, кроме самого «Приюта Одиннадцати», находились примерно на одной высоте, но были разделены глубокими ущельями. Перевал Чипер-Азау существенного значения для развивающихся военных действий не имел. Ущелье реки Ненскрыры за перевалом Чипер-Азау вело на Ингурскую дорогу, соединяющую Верхнюю Сванетию с побережьем Черного моря. Но это лесистое ущелье не имело сквозных троп и было труднопроходимо даже для мелких групп.

Взятие перевала Чипер-Азау было важно по другой причине. Сразу за ним начинался путь на перевал Басса, расположенный на боковом хребте, разделяющем ущелье Ненскрыры и реки Накры. По ущелью Накры шла хорошая тропа с перевала Донгуз-Орун в Сванетию. Овладев же перевалом Басса, нацисты могли угрожать тылам советских войск, оборонявшим Донгуз-Орун, так как основные силы 63-й кавалерийской дивизии находились тогда далеко внизу по ущелью Накры. К счастью, противник, видимо, недооценил в то время значение этого перевала. Действия егерей были нерешительными и при наступлении со склонов Эльбруса в верховье Баксанского ущелья. Захвати они его и перевал Басса, сразу были бы закрыты выходы через перевалы Донгуз-Орун и Бечо.

Главной базой противника в этом районе стал перевал Хотю-Тау. Немцы начали активно укреплять свои рубежи, ведя одновременно разведку по склонам восточных отрогов Эльбруса параллельно Баксанскому ущелью. Через эти отроги со стороны «пятигорья» можно было проникнуть в среднюю часть Баксанского ущелья, что существенно осложнило бы положение наших войск. Но серьезных попыток для этого противник, к счастью, так и не предпринял.

В сторону «пятигорья» направлялись для разведки специальные отряды из 8-го моторизованного полка войск НКВД, в составе которых находились альпинисты Л. C. Кропф, В. П. Никитин, К. В. Федоренко, B. Л. Ломако, Х. Ч. Залиханов, А. И. Сидоренко.

20 августа в центр Сванетии — село Местиа — прибыл отряд в 100 человек из состава 25-го полка внутренних войск. Командовал им младший лейтенант В. Гришилов. Его бойцам совместно с кавалеристами 63 кд поручалась охрана района перевалов Местиа, Твибера, Цаннера, троп, ведущих в Ингурское ущелье и дороги на Зугдиди.

Лишь укрепив перевалы и базы около Эльбруса, немцы впервые попытались спуститься в Баксанское ущелье. Случилось это 18 августа 1942 года. Отряд егерей напал на селение Терскол, которое обороняли 20 командиров из Бакинского пехотного училища. Пятеро из них погибли в бою. Нацисты, потеряв 12 солдат, отошли на склоны Эльбруса (в послевоенное время на месте боя над братской могилой командиров-бакинцев установлен обелиск). Разведгруппа (10 человек) 214 кп 63 кд под командованием техника-интенданта 2-го ранга М. М. Гроца установила наличие противника в районе «Ледовой базы». Враг продвигался к Баксанскому ущелью.

Действия противника встревожили командира 214-го полка 63-й кавалерийской дивизии. В Терскол были присланы эскадрон кавалеристов и два взвода войск НКВД — всего 100 бойцов с 3 минометами и 2 пулеметами. А сам 214-й полк срочно приблизился к подступам на перевал Донгуз-Орун с юга. Эскадрон возглавлял старший лейтенант М. И. Максимов, общее командование частями в этом районе осуществлял майор И. С. Ромазов. Немцы с помощью авиации бомбили наши позиции, шли ожесточенные оборонительные бои.

Именно в те дни в 63-ю кавалерийскую дивизию прибыли из штаба 46-й армии опытные спортсмены-альпинисты младшие лейтенанты Леонид Павлович Кельс и Юрий Николаевич Губанов. Кельса командир дивизии направил в 214-й полк под перевал Донгуз-Орун, а Губанова — на перевал Бечо. Позднее Кельса перевели в Терскол.

Здесь, на месте, майор Ромазов с помощью Кельса, отлично знавшего местность, разработал план наступательных действий на склонах Эльбруса. В первую очередь было намечено выбить егерей с базы «Новый кругозор». Опираясь на «Новый кругозор», можно было наступать на «Ледовую базу» и далее на «Приют Одиннадцати». После этого открывалась возможность для наступления на «Кругозор», а также на перевалы Хотю-Тау и Чипер-Азау. Наступать предстояло по очень сложному рельефу снизу вверх. В связи с этим планировались и фланговые удары по тропам, — и заходы прямо в тыл противника на господствующие высоты. Самым трудным являлся участок наступления на базу «Приют Одиннадцати». Подразделениям надо было двигаться по снежным полям, и негде было укрыться от вражеского огня. Задача осложнялась еще и тем, что наступать предстояло на высоте от 3300 до 4500 метров над уровнем моря, в зоне вечных снегов и льдов, где даже в июле — августе температура может падать до 15–20° ниже нуля.