Советские космонавты - Михаил Ребров

...Пронзительный звук сирены разорвал тишину раннего утра. Тревога! Застегивая на ходу кожаную куртку, Валерий спешил на аэродром. Самолет, на котором он летал, уже расчехлен, и около него хлопочет техник Коньков. Короткое «Все готово, товарищ командир!» звучало в его устах с убежденностью, которая заставляет твердо верить в успех предстоящего дела. Коньков помог Валерию надеть парашют, обежал взглядом все тумблеры на щитках кабины и произнес обычное: «Ну, добро».

Где-то за низкими облаками скрытно пробирался к намеченному объекту самолет «противника». Он шел на большой высоте и с большой скоростью. Но радиолокационные станции уже нащупали его.

В шлемофоне Валерий услышал голос штурмана командного пункта. Ему дали «взлет».

— Вас понял! — И привычным движением включил тумблер запуска двигателя. Надо дорожить каждой секундой — в этом успех перехвата.

Сразу же после взлета Валерий устремил машину ввысь. Самолет вошел в облака. Стало сумрачно. Стрелка высотомера показывала 4000, 5000, 6000 метров, а облачность не уменьшалась. Лишь на высоте 7000 метров посветлело.

— Курс — двести тридцать. Высота набора — девять тысяч пятьсот, — прозвучала команда.

Валерии довернул машину на указанный курс. За ним последовал ведомый.

Приближался рубеж перехвата. Второй паре перехватчиков, которая шла где-то рядом, вдруг дали новый курс. «Значит, машины «противника» разделились», — подумал Валерий. И как бы в подтверждение этого он услышал:

— Ускорьте набор высоты!

Стрелка высотомера быстрее побежала по черному циферблату. Напряженно вглядываясь в темно-синее небо, Валерий искал самолет «противника». Наконец справа мелькнул силуэт самолета.

— Цель вижу! — доложил Быковский. Штурман наведения ответил:

— Атакуйте!

Используя выигрыш в высоте, Валерий с ходу устремился в атаку. Но бомбардировщик еще имел возможность для маневра. В момент, когда ведущий и его ведомый пошли в атаку, «противник» выпустил воздушные тормоза, рассчитывая, что истребители проскочат мимо.

Валерий изменил план атаки. Чтобы не оказаться впереди бомбардировщика, он ринулся вверх и снова занял выгодное положение. Ведомый неотступно следовал за ним. Новая атака. «Противник» уже ничего не мог предпринять. Кадры фотопулемета зафиксировали условный огонь.

А через день — снова полеты...

Помнится одна летная ночь. Темно как в мешке. Только изредка внезапно и стремительно появлялись россыпи огней поселков, городов. Он старался не терять высоты и вел самолет на уровне тысячи метров. Выйти на аэродром можно было только с помощью радиокомпаса, без пего летчик как без глаз. Но что это? Прибор бездействовал.

Убедившись, что радиокомпас не работает, он сначала растерялся. Ночью без компаса! Как он найдет аэродром? Как выдержать Курс, рассчитанный на земле? Напряженный взгляд заскользил по другим приборам. Непроизвольно летчик потянул ручку на себя, и тут же фонарь кабины словно ватой обложило. Валерий перестал ощущать скорость. Показалось, что машина скользит, кренится на крыло. На лбу выступили капельки йота. Он впился глазами в авиагоризонт и высотомер. Радиокомпас по-прежнему «не дышал». Не работал и другой, дублирующий прибор — гиромагнитный компас.

Самообладание, трезвость и ясность ума, что бы ни случилось, — такова заповедь, которую ему внушали с первых дней прихода в авиацию.

Положение было серьезным. Нужно определить свое местоположение. Но ночные ориентиры обманчивы. Решил включить четвертый канал радиоприемника, настроиться на свою радиостанцию и идти по пеленгу.

Вспомнилось одно из последних занятий по штурманской подготовке. На нем объясняли, как при отказе компаса лететь поворотами, реагируя на уменьшение или увеличение пеленга. Валерий так и сделал. В эфире раздался знакомый голос. И хотя в шлемофоне, особенно когда бывают помехи, все голоса приобретают один и тот же металлический тембр, он определил, что полетами руководит Полозов. Офицер говорил спокойно:

— Сто пятнадцатый, я — «Прибой». Как слышите? Быковский доложил, что слышит хорошо, хотел высказать свои соображения о случившемся, но не успел.

— Сто пятнадцатый, ваша высота? — запросили с земли. Валерий ответил.

— Локатор не берет из-за малой высоты. Как будете идти дальше? — продолжал спрашивать Полозов.

«Ну, раз так спрашивают, — подумал Валерий, — значит, доверяют, верят в меня». И он четко доложил:

— Я — сто пятнадцатый. Вас понял. Пойду по пеленгу.

В эфире стало тихо. Летчики, выполняющие задание, прекратили работу на передачу: нельзя мешать товарищу, у которого создалась сложная ситуация.

— Сто пятнадцатый, ваша высота? — опять запросили с земли. Валерий прочитал показание прибора.

— Понял вас, — подтвердил руководитель полетов. — Действуйте так же, как действовали. Все будет нормально...

Дальнюю приводную станцию Валерий прошел в облаках. Его уже вели посадочным локатором, уточняли место, поправляли высоту и курс.

Огни аэродрома показались внезапно. Вот и ближний привод. Теперь Валерий видел и полосу, хотя просматривалась она пока еще плохо. Предстояло самое сложное — не промахнуть мимо.

Наконец последний доклад:

— Все нормально, сруливаю с полосы.

...В тот день полетов не было. Самолеты, затянутые серыми брезентовыми чехлами, походили на озябших, нахохлившихся птиц. Летчики сидели в классах и заполняли документацию. Валерий, отвлекшись, задумчиво смотрел в распахнутое окно.

— Быковского к командиру! — выкрикнул дежурный по части, заглянув в дверь эскадрильской комнаты.

В кабинете полковника Алешкина было много людей. Никого из присутствующих, кроме командира и замполита, Валерий не знал, да и не встречал раньше в расположении гарнизона. Большинство офицеров были в форме военных медиков. До прихода Валерия о чем-то оживленно разговаривали, и чувствовалось, что его появление прервало эту беседу.

Товарищ полковник, старший лейтенант Быковский по вашему приказанию прибыл, — отрапортовал Валерий и покосился на присутствующих.

— Присаживайтесь.

Валерий сел, стараясь сообразить, зачем его вызвали. Может быть, сейчас скажут холодное «нет» на его последний рапорт? Между тем командир продолжал:

— Слышал, что вы рветесь к полетам на новой технике. Так вот, эти товарищи, — полковник кивнул в сторону врачей, — могут вам помочь.

Для Валерия это было неожиданностью. Обычно ответы на его просьбы были столь неопределенными, что он так и не мог понять, реальна его мечта или нет. Время шло, его судьба решалась где-то, а он ждал и постепенно свыкался с мыслью, что будет отказ. И вот ему предлагают перейти на совсем необычную испытательную работу.

Быковский недоверчиво посмотрел в сторону врачей, потом перевел взгляд на полковника Алешкина. Лицо у командира было строгим, даже хмурым, а глаза добрыми, точь-в-точь как у отца, когда он старался быть строгим. Это придало немного бодрости. Валерий молчал, не зная, как ему вести себя. Молчали и собравшиеся. Валерий чувствовал, что его рассматривают, пристально, с любопытством. Один из врачей в форме подполковника достал носовой платок, протер стекла очков и, надевая их, спросил:

— Расскажите нам о себе, товарищ Быковский.

Валерий коротко рассказал свою биографию. Она не содержала ничего необыкновенного и могла бы уместиться на одной тетрадной страничке. Родился 2 августа 1934 года в городе Павловском Посаде. Потом семья переехала в Москву. В 1952 году окончил десять классов. В этом же году вступил в ряды ВЛКСМ. Комсомольский билет № 07406371 (это он знал на память). Окончил аэроклуб. Потом школу первоначального обучения военных летчиков, Качинское училище и, наконец, полк. Вот, собственно, и все.

Его слушали внимательно, не перебивали. А когда он смолк, тот же подполковник спросил:

— Ну а какие перегрузки вам приходилось испытывать? Валерий на минуту задумался. Если сказать правду, то станет ясно, что он порой нарушал инструкции по технике пилотирования. Если соврать... Нет, врать он не привык. Будь что будет!

— Пять, шесть, семь крат, — перечислял он с подчеркнутым безразличием, а сам смотрел то на командира, то на врача. Последнюю цифру произнес медленно, как бы неуверенно. Потом, словно решившись на что-то, выпалил: — Бывало и восемь.

Валерий видел, как улыбнулся полковник Алешкин, смущенно отвел глаза в сторону майор Александров, как переглянулись врачи.

— Можно было бы попробовать и больше, но ведь нам особенно крутиться не разрешают.

Последние слова его уже никто не слышал — в кабинете раздался дружный смех.

Потом шел разговор о больших скоростях, о том, как переносит летчик высокие температуры. В конце разговора один из приезжих спросил, согласен ли он перейти на испытательную работу.

Ответ был кратким:

— Согласен!

Его расспрашивали о здоровье, листали медицинскую книжку, отдельные записи в ней тут же уточняли у командира. В заключение беседы предупредили, что окончательное решение будет принято позднее, а пока Быковский может идти.