Геенна огненная - Жорис-Карл Гюисманс

— Миссионеры, духовники, прелаты, аббаты, сановники. Центр современной магии находится в Риме, — ответил де Герми. — Если полиция нападает на след подобной практики, то скандалы всегда удается замять, так как в них оказываются замешанными слишком влиятельные и весьма богатые персоны.

Допустим даже, что служение дьяволу не предваряется убийством, возможно, в некоторых случаях так оно и есть, иногда используется зародыш, извлеченный из материнского лона в определенный срок. Все это тонкости. Суть дела состоит в том, что существует практика принесения жертвы, и это главное в культе Сатаны. Прочее может варьироваться, сейчас нет раз и навсегда установленного ритуала черных месс.

— Но необходимо участие священника?

— Конечно, только он владеет таинством пресуществления. Правда, некоторые оккультисты заявляют, что им был явлен Господь, как святому Павлу, и считают, что они могут служить, подобно священникам. Но это выглядит скорее как пародия. Но людей, одержимых дьяволоманией, не смущает отсутствие аббатов-садистов и регулярных служб. Они находят способ удовлетворить свои кощунственные мечты. Вот послушай: «В 1855 году в Париже существовала организация, состоявшая по большей части из женщин. Они собирались несколько раз в день. Святые дары, полученные в церкви, они хранили во рту, на своих сборищах выплевывали их, кромсали на куски и совершали над ними свои обряды».

— Ты знаешь это наверняка?

— Еще бы! Об этом писалось в одной религиозной газете, кажется, в «Анналах святости», и архиепископ Парижа не отрицал этого факта. Добавлю, что в 1874 году они открыли в Париже торговлю оскверненными святынями. Каждый день они посещали разные церкви и возвращались с добычей.

— Это еще что! — Карекс встал и, подойдя к книжному шкафу, достал голубую тетрадочку. — Вот обозрение за 1843 год. В нем говорится, что в Ажене на протяжении двадцати пяти лет действовало общество учеников Сатаны, они служили черные мессы, осквернили и растерзали три тысячи триста двадцать жертв! И епископ Ажена, добрый и честный пастырь, признал, что в его епархии действительно были совершены все эти злодеяния.

— Между нами, — снова заговорил де Герми, — XIX век изобилует аббатами-садистами. К сожалению, факты бывает очень трудно доказать. Ни одно духовное лицо не станет хвастаться подобными подвигами. Наоборот, те, кто практикует святотатство, обычно скрывают это и прикидываются верными слугами Господа. Они даже провозглашают себя борцами, искушенными в экзорсизме, врачевателями бесноватых.

Это обыкновенное надувательство. Ведь они сами создают одержимых, пестуют их, окружая себя, особенно в монастырях, рабами и сообщниками. Свои безумные фантазии они окутывают старинным почтенным плащом экзорсизма.

— Нельзя отказать им в виртуозном ханжестве, — заметил Карекс.

— Что ж, лицемерие и гордыня — основные пороки, свойственные дурным священнослужителям, — кивнул Дюрталь.

— Но, несмотря на все предосторожности, рано или поздно все всплывает на поверхность, — продолжил де Герми. — Я до сих пор упомянул только отдельные организации местного значения. Но есть и другие, более мощные, распространяющиеся по всем континентам. Дьяволомания — и это вполне в духе времени — обросла бюрократией, если можно так выразиться. Существуют комитеты, подкомитеты, нечто вроде курии, управляющей делами в Америке и в Европе, подобно папской курии.

Самая известная, «Новые Теурги», основана в 1855 году. Она представляет собой два лагеря, тесно связанных между собой. Один ставит перед собой задачу разрушить мир и царствовать затем на его обломках, другой стремится всего-навсего насадить повсюду культ Сатаны и поставить архипастырями членов своей организации. Их штаб находится в Америке. Когда-то во главе организации стоял Лонгфелло, который называл себя великим служителем Нового Магического Культа. Ее ответвления представлены во Франции, Италии, Германии, России, Австрии и даже в Турции.

Сейчас она отошла на второй план и медленно вымирает. Но совсем недавно появилась другая, ее цель — избрать анти-папу, который станет Антихристом — карателем. Это только два примера, а сколько их, многочисленных и не очень, в разной степени засекреченных, в десять часов утра, в день Пресуществления, по взаимному соглашению устраивающих черные мессы в Париже, Риме, Бругге, Константинополе, Нанте, Лионе, Экоссе!

Ну а помимо крупных организаций и местных объединений, по миру рассыпаны одиночки, и их тайны погружены во тьму. Несколько лет назад умер некий граф де Лотрек. Он отдал в дар церквам статуи, которые он использовал, чтобы обратить в сатанизм своих последователей. Я знавал одного священника в Бругге, который осквернил дароносицу, изготовляя в ней различные снадобья, в том числе для сглаза. Нельзя не упомянуть чистый случай одержимости: историю Кантьяниль, взволновавшую не только Оксер, но всю епархию Сена.

Эта Кантьяниль была помещена в монастырь Мон-Сен-Сюплис. Как только ей исполнилось пятнадцать лет, ее изнасиловал священник, облюбовавший ее для обращения в дьяволоманию. Этот священник был еще в детстве растлен одним духовным лицом, состоящим в секте бесноватых, основанной вечером того дня, когда был обезглавлен Людовик XVI.

То, что происходило в монастыре, где монахини во власти массовой истерии устраивали под предводительством Кантьянили безумные оргии, напоминает события давно минувших лет, историю Гофреди и Мадлены Палю, Урбэна Грандье и Мадлены Баван, иезуита Жирара и де ля Кадьер. Все это дает богатый материал для изучения феномена истерии, с одной стороны, и дьяволомании — с другой. Кантьяниль была выслана из монастыря, и один из аббатов епархии, по имени Торей, изгнал из нее злого духа. Но вскоре в Оксере стали происходить одна за другой скандальные сцены, в центре которых была Кантьяниль, переживавшая кризисы, во время которых в нее вселялся дьявол. Пришлось вмешаться самому епископу, и она была изгнана из этих мест. Аббат Торей получил взыскание, а дело было отослано в Рим.

Интересно, что епископ, потрясенный увиденным, ушел от дел, затворился в Фонтенбло, где и умер, так и не избавившись от ужаса, через два года.

— Друзья мои, — произнес Карекс, взглянув на часы — уже без четверти восемь. Мне пора наверх, звонить к вечерне. Пейте кофе, не ждите меня, минут через десять я к вам присоединюсь.

Он облачился в свои гренландские доспехи, зажег фонарь и открыл дверь, и тут же в комнату ворвался ледяной порыв ветра, белая крупа кружилась в темноте.

— Ветер проникает сквозь бойницы и выдувает снег с лестницы, — сказала его жена. — В это время года я всегда боюсь, что Луи подхватит воспаление легких. Месье де Герми, кофе готов. Пожалуйста, распорядитесь им сами. К сожалению, мои больные ноги дают о себе знать, и я должна прилечь.

— Увы! — вздохнул де Герми после того, как они пожелали хозяйке доброй ночи, и та вышла. — Она здорово сдала. Я пытался поддержать ее силы тонизирующими средствами, но ей ничего не помогает. Бедняжка, ее организм совершенно изношен, на ее долю пришлось слишком много лестниц.

— То, что ты рассказал, чрезвычайно интересно, — сказал Дюрталь. — Итак, ставка современного сатанизма — черная месса!

— Да, а также колдовство, вызывание демонов и дьяволиц. Но об этом я еще расскажу, или, лучше, я попрошу сделать это одного человека, который осведомлен гораздо больше, чем я. В этих актах сосредоточена вся суть культа Сатаны.

— А в чем состоит принесение жертвы, если оставить в стороне ритуальные убийства?

— Я уже говорил, что тут мы сталкиваемся с большим разнообразием. Вот послушай. — Де Герми вытащил из книжного шкафа пятый том «Мистики» Горра и принялся листать его. — Например: «Эти священники в своем злодействе доходят до того, что приносят во время месс большую жертву. Нанеся ритуальные знаки по центру, ее кладут на специально заготовленный пергамент, а затем оскверняют, удовлетворяя над ней свои гнусные страсти».

— Божественная содомия?

— Черт!

Колокол, приведенный в движение, зазвучал. Стены комнаты задрожали, и воздух наполнился гулом. Казалось, что звук исходит от стен, что камни испускают закрученные в спираль волны. Дюрталь почувствовал себя перенесенным, как по волшебству, на дно раковины, одной из тех, которые хранят в себе шум прибоя. Де Герми, привычный к этому грохоту, хлопотал над кофе, который он поставил подогреваться на печь.

Послышался новый удар, не такой резкий, гул стал затихать. Окно, стекла в книжном шкафу, стаканы на сто ле перестали дребезжать, и только в воздухе дрожало резкое устойчивое эхо.

На лестнице послышались шаги. Появился Карекс, облепленный снегом.

— Тьфу ты, ну и ветрище!

Он стряхнул с себя снег, сбросил одежду на стул, загасил фонарь.

— Еле пробрался через все эти устройства вокруг колоколов. Снег слепит глаза! Что за ужасная зима! Жена уже легла? Что ж, хорошо. Но вы еще не пили кофе?