Крылатая смерть (СИ) - Печёрин Тимофей Николаевич

— Макун называет это победой? — в ответ донесся из глубины пещеры знакомый голос. Звучал он на повышенных тонах, эхом отражаясь от каменного свода. И тем самым вроде как придавал сказанным словам больший вес.

Продираясь через толпу соплеменников, Хубар выбрался навстречу Сене, Макуну и Калангу.

— Это — победа? — вопрошал шаман, выхватив замеченный им хвост Масдулаги из рук Каланга и, подержав с мгновенье, брезгливо швырнул трофей за порог пещеры, — один убитый Масдулаги — это победа?

— Лиха беда начало, — попробовал возражать Сеня, сам того не ожидая, оскорбившийся. Даже возмущение в душе закипело. Как смел этот старый брехливый барбос попрекать их — тех немногих, кто только и вышел на защиту племени. Пока и сам шаман, и все это сборище дикарей, тряслись, забившись в самый дальний и темный угол пещеры и обделавшись от страха.

Как все они посмели?!

— Попробовали бы сами, — говорил Сеня, — мы-то хоть одного убили… а скольких победили вы… все?

Но Хубар только отмахнулся от его слов. Прочие же хелема так и стояли молча с каменными лицами — ни дать ни взять, идолы с острова Пасхи.

— Один убитый Масдулаги! — продолжал вещать шаман, — остальные не простят хелема такого святотатства. Хубар видел: открылся ход в подземный мир…

«Снова пред тобой раскрылась бездна», — невольно вспомнилось при этих его словах Сене.

— …и скоро здесь будут дюжины Масдулаги! Дюжины дюжин! Кто тогда сможет победить их? Макун? Каланг? Или чужак, заманивший хелема на этот гибельный путь?

Шаман поочередно указал пальцем на каждого из трех возвратившихся в пещеру «победителей».

— Они отомстят за убитого собрата… сожрут и сожгут каждого из хелема, от старого Бирунга до грудных детей!

«Так вот в чем дело! — дошло до Сени, — Хубар… и все они недовольны не потому, что мы только одного убили. Они просто мести испугались! Как будто Масдулаги — это тоже что-то вроде племени… человеческого, где принято друг друга защищать, стоять один за всех и все за одного, карать обидчиков. Проще говоря, как будто Масдулаги разумны».

Следовало переубедить пещерную братию в этом заблуждении, решил он, рассчитывая при этом на собственный авторитет как бы небожителя. Тот факт, что сам этот авторитет оказался под угрозой, что шаман назвал его «чужаком» вместо привычного «Сейно-Мава» Сеня в полемическом задоре не заметил.

— Послушайте! — воскликнул он, перекрикивая даже Хубара, — Масдулаги — это не люди… не хелема и даже не аванонга. И не какие-то там злые духи. Это просто… звери, понимаете? Звери! Неразумные твари. Да, они охотятся на нас — как и другие звери охотятся на тех, кто их слабее. Закон природы, ничего личного! А когда на них нападают — защищаются. Но мстить они не умеют… ну, у них просто нет такого понятия. Привязанностей нет… ну, по крайней мере, как у людей. Откуда им знать, что это мы убили их сородича? Ну ладно, если боитесь, что Масдулаги найдут труп своего сородича неподалеку от нашей пещеры — давайте вместе его сюда перетащим. Какое ни на есть мясо все же. Да и не увидят они ничего! У них же глаз нет.

По крайней мере, Сеню выслушали. Даже Хубар не осмелился перебивать его во время этой яростной речи. И только на нескольких лицах из стоящих ближе всех хелема Сеня заметил выражения содрогания и отвращенья в ответ на предложение пустить труп Масдулаги на мясо.

Когда он закончил, слово вновь взял шаман. И не похоже было, чтобы слова Сени его убедили.

— Почему хелема должны верить чужаку? — вопрошал Хубар, и голос его прозвучал почти как медвежий рык, — чужаку, чьи лживые сладкие речи сбили хелема с правильного пути?

— Быть жертвой, дрожать и умирать с голоду — это что ли правильный путь? — возмутился Сеня, — ну знаете… нет уж, спасибо! А на вопрос, почему верить, отвечаю: разве я когда-нибудь вас обманывал. Я говорил, что Масдулаги можно убить — и убил. А еще раньше обещал победить аванонга. Победил же, не обманул. Я ж все-таки Сейно-Мава… как-никак. Не забыли?

С этими словами он вытащил зажигалку и на миг выщелкнул из нее маленький огонек. Маленький… но неплохо освеживший память хелема, напомнивший дикарям, с кем они имеют дело. Хелема переглянулись в растерянности, кто-то зашелестел тревожным благоговейным шепотком.

Но вот реакция Хубара оказалась совсем иной. Иной настолько, что заставила Сеню вспомнить название знаменитой картины Репина: «Не ждали».

Стоявший ближе других к нему, шаман метнулся с внезапным для его немалого возраста проворством — и… выхватил зажигалку из Сениных рук. Сеня не успел ничего сделать, даже не до конца сообразил, что к чему, а Хубар отступил на пару шагов и, держа зажигалку перед собой, тоже щелкнул. Раз, другой. И хотя бы со второй попытки смог вызвать рукотворный огонек к жизни.

— Смотрите, хелема! — выкрикнул Хубар, вскинув зажигалку с венчавшим ее язычком пламени над головой, — Хубар тоже может… так же, как этот лживый чужак, назвавший себя Сейно-Мава! Так что? Выходит Хубар — тоже Сейно-Мава? Или… Аяг?

Шаман протянул зажигалку подошедшему вождю, но тот опасливо отстранился. Что, впрочем, не смутило Хубара.

— Чужак обманул хелема жалкой игрушкой и назвался Духом-Приносящим-Огонь! — уже не кричал, но скорее, взревел он и, наверное, чудом не сорвал голос, — Хубар давно догадывался об этом… следил за чужаком. Хубар опоздал… и просит прощения у хелема, что не успел вовремя раскрыть обман чужака. Прежде, чем чужак навлек беду на хелема.

Свои покаянные-де фразы шаман сопроводил принятыми в племени телодвиженьями, выражавшими покорность. Присев на корточки перед хелема, он одной рукой поднял зажигалку над собой.

— Скотина ты неблагодарная, — выпалил Сеня, опомнившийся от шока, — про аванонга забыл? Как ты плакался: «Сейно-Мава поможет хелема?» Да если б не я, тебя сожрали бы давно!

— Духи любят шутить, — снова выпрямившись, небрежно бросил Хубар, как будто фраза эта все объясняла, — а у злых духов и шутки злые. Но Хубар знает, как вернуть покровительство добрых духов… и отвести от хелема гнев Масдулаги!

Шаман выждал, прежде чем соплеменники, проникнувшись последней фразой, сосредоточат все внимание на нем, таком мудром и ни разу (в отличие от лживых чужаков) племя не подводившем. После чего перешел к сути:

— Нужно отдать чужака… это порождение злых духов — Масдулаги. Чужак виновен в гибели одного из Масдулаги. Значит, только чужаку и следует понести наказание. Взять чужака!

В этот раз смысл слов, произнесенных Хубаром, дошел до Сени мгновенно — не помешало даже то ощущение дурноты, что принес яд-наркотик с хвоста покойного монстра. И боль в раненой руке не отвлекла.

— Что? Ну уж нет, — проговорил Сеня, держа копье здоровой рукой и выставляя перед собой, — никаких жертв… кроме разве что вашего ни хрена не годного шамана.

Боевитость собственную он, правда, не переоценивал — понимал, что одной рукой особо не повоюешь. Особенно когда едва стоишь на ногах. К тому же, хоть дело и приняло на редкость нежелательный оборот, хоть сама жизнь Сени оказалась под угрозой, но убивать хелема он был не готов чисто морально. Потому как привык к этому дикому, но честному и в целом доброжелательному народцу. Как привыкаешь к соседям или коллегам на работе. Все, чего хотел несостоявшийся, самозваный Сейно-Мава — это отпугнуть ближайших к нему людей и выскользнуть из пещеры.

Увы, даже этот замысел осуществить не удалось. Уж в чем, в чем, а в недостатке чутья первобытных людей упрекнуть было нельзя. Иначе выжить им было бы не просто сложнее, но почти невозможно. Вот и хелема: сразу почуяли слабость пострадавшего в битве чужака, его трусливое намерение не драться, но сбежать. Проще говоря, распознали в нем не бойца, а жертву. Которую, к тому же, не защищал более обманом приобретенный титул Духа-Приносящего-Огонь.

Одни хелема накинулись на Сеню скопом, выхватывая копье и сбивая с ног; другие — обходя чужака, блокировали выход из пещеры, отрезая ему единственно возможный путь к бегству. Третьи хелема оттесняли вглубь пещеры Каланга и Макуна, бросившихся было на выручку Сене. Даже несмотря на все, что сказал Хубар, на авторитет шамана и на «сеанс магии с разоблачением», им проведенный.