Маруся. Провинциальные игры - Гончарова Галина Дмитриевна

– Спасибо, малыш. Ты у меня просто чудо.

Змееныш приоткрыл глазки, зевнул и опять заснул. Вот уж у кого ни угрызений совести, ни душевных терзаний. Хотя мне ли рот открывать? У меня-то их тоже нет.

Надо нацепить это замечательное палевое платье. Когда мы с Храмовым обговаривали гардероб, я специально включила несколько таких нарядов. Не идет мне этот цвет – я в нем кажусь отвратительно нездоровой. В самый раз для полиции. Круги под глазами нарисовать, что ли?

Нет, не стоит. Это тот случай, когда не надо переигрывать. А лучшее – враг хорошего.

Ёжь твою рожь!

С этим недоделанным киллером я совсем забыла, что у меня сегодня свадьба. И ночью поспать не придется…

Думаю, к следующему утру я буду похожа на зомби без грима.

Если б этот ассасин паршивый не помер, я бы его сейчас сама прибила!

* * *

Объяснения с Романовым Храмов взял на себя. Ко мне, как я поняла, претензий не было. Да, покушались. Но кто сказал, что я женщина хрупкая и беззащитная? У меня жених есть, меня обидеть не всякий может, так-то…

Романов не сильно и расследовал вопрос. Умер – и умер, все равно б казнили. Тут другое интереснее – кого хотели убить?

Понятное дело, меня, но как княжну Горскую – или как будущую госпожу Храмову?

Этот вопрос и меня заинтересовал, и сильно. Пришлось рассказать про Милонега.

Романов посетовал, что я раньше не сказала. Я перевела стрелки на цесаревича, получила задумчивый кивок, мол, все правильно, нечего тут языком трепать, и Романов принялся отдавать приказания. Скоро Милонегу придется ой как несладко…

Надеюсь, мне что-то да расскажут о ходе расследования. А пока…

Свадьба.

* * *

Свадьбы бывают разные. Банально, но…

Я бывала едва ли не на всех типах свадеб. От студенческих, с селедкой и водкой в качестве основного блюда, до пышных банкетов, которые можно назвать апофеозом самоутверждения. Распадались и те и другие браки одинаково часто, а если нет разницы, зачем платить больше?

Что-то подобное я высказала и Храмову, когда тот заговорил про свадьбу.

Генерал-губернатор одобрил мой подход, и мы решительно вычеркнули застолье, гостей и прием. Вместо этого был вписан фуршет для тех, кто соизволит прийти. Так, шведский стол, не особо обильный, чтобы никто не напивался и не засиживался.

Равно вычеркнули мы и роскошное платье, и прочие благоглупости. А зачем?

Так что к алтарю я шла в простом белом платье, без всяких изысков. Обычный приталенный силуэт, аккуратный вырез затянут кружевом и кружево наброшено на волосы в качестве фаты. Я давала клятву быть верной и честной, слушаться и повиноваться…

И только мы с Храмовым знали, что клятва не будет скреплена магически.

Венчание проходило в домовой церкви. Приглашенный батюшка вещал о долге и любви, мы вежливо внимали. Свидетели и гости тоже помалкивали. Да и было их не так чтобы много.

Горские – три штуки, мой отец с сестрами. Копиями мачехи, кстати. Братец не явился, ни один, ни второй, впрочем, оно и неудивительно. Слишком все быстро произошло. А братья у меня – один военный, второй в специальной школе. Там еще отпрашиваться надо… проще не связываться.

И Храмовы.

Вот эти персонажи были поинтереснее. Не знаю, когда и как Сергей Никодимович их известил, но…

Стояли, глазами сверкали. Убили бы, будь их воля. Факт!

Я их за это сильно не винила. Чего уж там… богатый, пожилой и смертельно больной дядюшка – женится! А у них, может, наследство уже давно распределено! Уже ясно, что и кому, сколько и когда, а тут молодая жена!

Отвратительно!

Ужасно, кошмарно, недопустимо… только вот поди не допусти! Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились. А священник накладывает благословение.

Я покорно целую распятие… эх, жаль его салфеточкой нельзя со спиртиком. Ну ничего, авось с одного раза микробов не нахватаюсь.

Какие ж у них глаза злые.

Стоит старший брат Храмова. Если Сергей Никодимович похож на луч лазера, то этот – на подушечку для иголок. Толстоватый, опухший, одним словом – никакой. И выглядит старше больного Храмова.

Того болезнь состарила и горе, война и горы, а этого что?

Называется синдром «пережрал-перепил». Живи, ни в чем себе не отказывая, и будет тебе букет проблем. Красивый, медицинский, здесь, кстати, врачи тоже по-латыни говорят. И понять их так же нереально. Видимо – общемировое.

Жена, напротив, сухопарая, тощая, прямая, словно палку съела, глаза темные, злые, буравчиками. Губы сжаты в ниточку, темные волосы гладко зачесаны назад. Ее бы воля – меня бы сейчас распятием не благословили, а огрели по всем местам. Потом еще и добавили.

Сын – копия папаши. Но вот так облизывать меня взглядом все-таки не стоит.

Дочь пошла в мать.

Сестра Храмова вообще не приехала, видимо не в столице сейчас. Ну и пусть ее. Как известно – самая лучшая твоя родня живет на другой стороне планеты. Вот в случае с Храмовыми это факт.

Наконец священник завершает свои читалки и объявляет нас мужем и женой.

Теперь нас можно поздравлять.

Первым подходит мой отец. Хорошая мина при плохой игре – наше все.

– Мария, я рад. Сергей, позвольте называть вас так, на правах тестя…

Они обмениваются рукопожатиями, я целую сестер, правда без особой приязни. Ну так и не с чего ей было взяться.

Не стоило травить тогда еще княжну, она ведь все в дневнике записывала. И как ей платья портили, и туфли, и всякую дрянь подмешивали… понятно, дети не виноваты, они просто за матерью отношение перенимали, но…

Мне их любить тоже не за что.

А сейчас – особенно.

Знаю я эти выходки, потому и за ручонками слежу за шаловливыми… Так и есть. Ножнички.

Не обратила бы внимание, ходила бы с дыркой на юбке.

Дрянь сопливая!

Я ловко перехватываю руку сестрички, так, что ножницы падают на пол со звоном.

– Дорогуша, ты что-то потеряла?

Девчонка покрывается красными пятнами. Я насмешливо смотрю на отца.

– Кажется, у девочки незаурядные способности к шитью? И вышивке?

Иван Горский, соображая, что произошло, сдвигает брови. Не дурак ведь… Потом соображает – и тоже наливается злой краснотой. Оплеуху девчонке при гостях не отвешивает, сдерживается…

Дома, я думаю, малявке еще достанется. Одно дело – воевать в стенах дома, другое – пытаться опозорить семью прилюдно. За такое драть надо. Розгами. Дважды в день в самый раз будет…

Девчонка некрасиво краснеет уже полностью, но молчит. И поделом. Попалась – молчи, а то еще добавят, за чистосердечное-то…

– Братец…

Гриша Храмов цедит слова так, словно они ему язык обжигают.

Сергей не подает виду, также обнимает брата, произносит что-то традиционно вежливое, а я обнимаюсь с сушеной воблой – его супругой.

– Вы просто очаровательны, Мария. Сергею повезло…

– Это мне повезло, – не удерживаюсь я. – Ах, если бы Бог смилостивился и позволил мне подарить супругу наследника.

Судя по гримасе…

Прикопала б она меня здесь и сейчас, да нельзя.

Сынок, Илья Григорьевич, норовит тиснуть меня за попу при братском объятии. Ну, эту науку мы в троллейбусах осваивали в час пик. Жаль, у меня каблук не шпилька, но и так получается неплохо. До вечера прохромает.

А больше никого и нет.

Такая вот счастливая свадьба.

* * *

Вечер выдается еще более счастливым.

Я переодеваюсь в простое темное платье. Храмов тоже в простом выходном костюме, правда, сидит на нем гражданское… не очень. Сразу видно, человек к форме привык.

– Так хорошо?

Маска скрывает лицо, капюшон плаща – волосы.

– Идеально.

На углу уже ждет карета. Закрытая, без гербов, наемная. Она и везет нас к скромному домику из розового камня. Трехэтажному такому, без вывески…

Красные фонари и золоченые завитушки – это дешевка. А реально великосветский бордель – не терпит суеты и обнародования. Там все очень скромно, аккуратно, элегантно…