Коровы - Сергей Евгеньевич Акчурин

двоих Елена, — не боялись совсем. Мы пожевали только чуть-чуть, лишь для факта, чтобы убедиться в реальности своего существования как сущностей!

— Ого! — искренне обрадовался Пастух. — Вот наконец правильно сказанное и осмысленное! Елена воспользовалась интуицией своей сущности, подключив дологичное мышление, поскольку логикой ваше нахождение здесь, да и попадание сюда объяснить невозможно. Не зря в сведениях о тебе, Елена, значится, что ты — склонна к учености! Дело, вижу, пойдет, берите пример! Елене, как первой из осознавших себя и сей мир, тоже награда!

Пастух снял с плеча свою холщовую сумку, порылся в ее таинственном содержимом, приговаривая: «Тут у меня всякая всячина из потустороннего мира…» — и вытащил плоскую баночку, в которой и оказались награды: разных цветов овальчики и кружки размером не больше чем конфетти. Нижняя губа «первой унавозившей Божественную поверхность» оттопырилась как-то сама, обнажив ряд крупных, неестественно белых зубов, и Пастух прилепил золотой овальчик на передний, самый выдающийся зуб отличившейся сущности. Телка закрутила хвостом и изобразила улыбку, хвастаясь своим украшением перед другими.

— Ну и морда коровья, — угрюмо промычала бурая телка. — Страсть! Хоть и с золотом.

— Да, — согласился Пастух, — улыбка слишком проекционная, чересчур уж кокетливая, не коровья, губы ты поджимаешь не по-коровьи — выпяти их и расслабь, когда улыбаешься, или вытяни в дудочку! Улыбайся-ка ты поскромнее, может, к кругу второму зубы у тебя чуть-чуть пожелтеют, пообтешутся и не будут так откровенно белеть. Теперь награждаю Елену, — и Пастух прилепил красный кружок прямо телке на лоб. — Это, Елена, особая мушка — знак твоего отличия, твоего подающего большие надежды ума!

— Пастух, — сказала Елена, — а Джума тоже жевала по той же причине: чтобы убедиться в реальности. Джума тоже не глупая…

— Сразу двух умных коров в одном стаде не допускается, — важно ответил Пастух, — поскольку возникнут разногласия умов, и поэтому Джуму возвысить до твоего уровня я не могу, но прилеплю ей черную мушку — знак коровьей пытливости.

И Пастух вытянул из коробочки черную мушку и приспособил на лоб Джуме.

— Пастух, — потерлась сопящим носом о рукав пастушеской куртки пегая телка, та самая, которая не так давно поставила под сомнение свою коровью сущность и у которой были разные уши, — помнится, вы обещали мне что-нибудь на ухо. Может быть, там, в вашей сумке, есть что-то и для меня?

Пастух снова принялся рыться в сумке, опять приговаривая: «Тут у меня всякая всячина из потустороннего мира…» — и сначала вытащил ржавую гайку, затем моток изоленты, затем какой-то пучок, похожий на сантехнический лен, и — еще какую-то дребедень, про все это объясняя: «Нет, это все для взрослых коров…» — и наконец извлек деревянную бельевую прищепку и спросил пегую телку:

— Сойдет для начала?

— Сойдет! — ответила пегая, и Пастух прищепнул украшение на ее серое ухо.

И тут вдруг из телок, наблюдавших происходящее, одновременно ударили шипящие струи, орошая поверхность. Из тех же, кто был награжден и украшен, струи не полились.

— Пастух, — произнесла, облегчившись, темно-рыжая телка, — вот, мы тоже совершили действие, полезное для поверхности, наградите нас тоже!

— То, что вы совершили, позавидовав награжденным, называется облегчением от зависти, и к тому же коровья моча, несмотря на свой Божественный запах, никакой пользы поверхности не приносит, — нравоучительно произнес Пастух и обратился к равнодушно наблюдающей все это Иде: — Ида, веди этих недотеп к следующему столбу и расскажи им про коровью зависть, а также объясни разницу между навозом и тем, чем они напитали Божественную поверхность.

Ида издала утробное, призывное: «Муу!..» и повела за собой маленький гурт, на ходу объясняя коровьим мычанием то, о чем попросил Пастух.

Джума, двигаясь позади остальных, спрашивала Пастуха:

— Разве, Пастух, коровья моча не полезна? Я читала у великого Ибн Сины, что коровья моча — лекарство от многих болезней, другой современный автор пишет, что моча содержит много металла — меди и золота.

— Чтобы тебе ответить, Джума, я должен объяснить разницу между проекционной коровой и той, которой являешься ты. Разница велика, особенно учитывая условность происходящего там и безусловность происходящего здесь. Но в безусловность реальности добавляется условность видения на первом кругу, и поэтому разница между проекционной мочой и здешней станет тебе понятна только после того, как ты окончательно сориентируешься в порядке вещей и научишься правильно выражать мычанием такие вульгарности условного языка, как навоз и моча; последняя, все же скажу, здесь не в цене; навоз же бесценен во всех плоскостях.

9. Мария-Елизавета. Полоумная

К очередному столбу поверхность позеленела и превратилась в прекрасный луг, расстилавшийся по обе стороны дороги. В правой части этого луга самостоятельно паслись два барана, усердно, с раздающимся скрипом выщипавшие траву, несколько коз, привязанных к столбикам и то и дело подпрыгивающих и рвущихся с привязей, а также стояла как будто в какой-то рассеянности невзрачная, бледно-серой расцветки телка, с которой подошедшее стадо не прочь было тут же и познакомиться, несмотря на ее неказистый вид, если бы не острое чувство голода и некоторое замешательство при виде реальных баранов и коз. Все поэтому дружно свернули на левую, свободную часть лужка и занялись бесхозной травой, оказавшейся намного вкуснее, чем предыдущая.

— Как вкусно, — мычали телки, повторяя это за Идой, и заглатывали траву, — как вкусно…

— Трава тут сочная и питательная, — согласился Пастух, — мало того, здесь нескончаемая трава, то есть, сколько ее ни ешь, она тут же вытягивается по новой. Так что не торопитесь, не жадничайте, но все же набивайте как следует животы. Ида покажет вам огромную лужу, там, за лугом, в ложбине, вода в ней, правда, несколько мутная, но это также неиссякаемая вода, которой можно вдоволь напиться, снова напиться и еще раз напиться, но вода как стояла, так и будет стоять. Есть на поверхности подобные вещи: неиссякаемые источники безконкретного и конкретного, и вам они еще встретятся… Я же прилягу и отдохну, наблюдая за стадом, — милое дело для Пастуха! Создавайте идиллию, не топчитесь на месте, сбившись в какую-то кучу!

Телки начали разбредаться по лугу, создавая идиллию, Пастух же сбросил сумку и бич и хотел прилечь на траву, но тут внимание его привлекла та самая маленькая коровка, пасшаяся в компании баранов и коз, которая, потыкавшись в придорожный столб, пересекла дорогу и, позвякивая колокольчиком, оказавшимся у нее на шее, направилась к стаду. Телки, разошедшиеся было по лугу, тоже заметили это и с интересом потянулись назад; и только Ида продолжала щипать траву, оставшись посереди луга одна.

Приблизившись к Пастуху, коровка сразу сказала:

— Я — Мария-Елизавета, но обращаться ко мне можно короче: Лиза или