Двухместное купе - Владимир Кунин

Опрокинулась и пролилась баночка с черной краской, упали на пол свежевыкрашенные номера «Запорожца»...

— Захлопни пасть, сучара поганая! — прохрипел Заяц. — А не то я и тебя, и твоего кобелька так уделаю, что вас по чертежам не соберут! Тут, Самоха, тебе не борцовский ковер. Здесь ты у меня не выкрутишься!..

Толик повернулся к Лидочке, тихо сказал со вздохом:

— Ах, жаль, я своим слово дал — не возникать... — Потом посмотрел на Зайца и тоскливо проговорил: — Нет, правда, Заяц, шел бы ты отсюда... — И стал поднимать с пола упавшие автомобильные номера.

Заяц победительно рассмеялся:

— Уйду, уйду, век свободы не видать. Ты только ответь мне — кто ты есть по нации?

— А ты? — спросил Толик.

— Я-то русский! — хохотнул Заяц.

— И я — русский.

— Ладушки... — сказал Заяц. — Тогда кто же это за тебя на соревнованиях болел?

— Я болела! — с вызовом сказала Лидочка.

— Заткнись, сявка малолетняя. Отвечай, Самоха!

— Ну, дед еще болел, бабка...

— О, бля! Чего и требовалось доказать! — повернулся Заяц к своим. — То-то мой пахан тогда вернулся с соревнований и спрашивает: «А что за старые жиды за вашего Тольку Самошникова болели?!»

— Й-е-эх!!! — на высокой звенящей ноте дико вскрикнул Толик-Натанчик и по рукоятку всадил большую отвертку в тощий живот Зайца.

У Зайца потрясение открылся рот, страшно округлились глаза, и все гаражи огласились его тихим, очень испуганным визгом:

— Убили-и-и-и-и!..

— Атас, пацаны!!! — крикнул кто-то из зайцевских. — Рвем когти!..

Все четверо в панике бросились к выезду из гаражей...

Заяц протянул было слабеющие руки к Толику, хотел ухватиться за него, чтобы не упасть...

...но Толик резко выдернул окровавленную отвертку из теряющего сознание Зайца и бросил ее на пол гаража.

Не найдя опоры, Заяц зажал живот руками и, тоненько завывая от боли и ужаса, спотыкаясь, тихо побежал вон из гаражей...

Толик решительно сел за руль «Запорожца», моментально завел двигатель и буквально прыжком вылетел из гаража!

— Давай в машину этого мудака! — крикнул он Лидочке.

В секунду догнал Зайца, выскочил из-за руля и вместе с Лидочкой втащил его в машину...

* * *

... А потом «Запорожец» без номеров мчался несколько кварталов до травматологического пункта...

— Держись, сволочь!.. — кричала Лидочка Зайцу, зажимая ему рану рукой. — Не подыхай, подоняра!!!

ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ПУНКТА ТРАВМАТОЛОГИИ

Еше через несколько минут Заяц уже лежал в приемном покое, над ним хлопотали врачи, а Лидочка отмывала руки от крови Зайца.

Один из врачей повернулся к Толику-Натанчику и спросил:

— Не знаете, кто это его?

— Я, — ответил Толик.

ИСПОЛКОМ КАЛИНИНСКОГО РАЙОНА

—...комиссия по делам несовершеннолетних при исполкоме Калининского района, приняв к производству материалы следствия по обвинению бывшего ученика шестого класса Самошникова Анатолия Сергеевича по статье сто восемь части второй Уголовного кодекса РэСэФэСээР, предполагающей нанесение умышленных тяжких телесных повреждений причинивших расстройство здоровья с угрозой жизни потерпевшего... — без единой паузы монотонно читал председатель комиссии...

Крохотный зальчик, несколько рядов стульев.

Люди сидят лицом к столу, за которым заседает комиссия.

Между столом комиссии и первыми рядами стульев, сбоку, у окна, на табурете сидит наголо остриженный Толик-Натанчик. По бокам — два молоденьких милиционера.

В первом ряду сидят сильно захмеленные родители Зайца. Папа Зайцев, все время порывается что-то выкрикнуть. Наконец это ему удается:

— Я б таких, бля, которые за нашими рус-с-скими спинами... вааще — расстреливал!!!

Подавленные Лифшицы, Самошниковы и все Петровы сидели сзади Зайцевых — во втором ряду.

Серега Самошников нагнулся к первому ряду, тихо сказал хмельному папе Зайцеву:

— Вот если я тебя сейчас удавлю, тварь подзаборная, меня точно приговорят к расстрелу. Но мне на это будет уже наплевать!..

Толик даже глаз не мог поднять на своих...

— Боже мой... Ну почему они его так плохо остригли?.. — заплакала Любовь Абрамовна.

Николай Иванович Петров успокоительно погладил ее по рукаву...

Натан Моисеевич поморщился от боли в груди и положил под язык таблетку нитроглицерина. Так, чтобы никто не видел.

А председатель комиссии продолжал читать без пауз:

—...однако учитывая возраст привлекаемого к ответственности за совершенное преступление а также принимая во внимание благополучное выздоровление потерпевшего и руководствуясь статьей шестьдесят третьей Уголовного кодекса о применении принудительных мер воспитательного характера к лицам не достигшим совершеннолетия назначить меру наказания Самошникову Анатолию Сергеевичу пребывание в воспитательной колонии усиленного режима для несовершеннолетних сроком на пять лет...

Наверное, председатель комиссии хотел добавить что-то еще, но...

...неожиданно со своего места во втором ряду приподнялся дедушка Лифшиц и негромко простонал:

— Толинька... Натанчик мой маленький...

Потом всхрапнул, на губах его запузырилась серая пена, и с остановившимися глазами он упал на руки Фирочке и Сереге Самошниковым.

— Ну что там у вас еще такое? — строго спросил председатель.

Серега Самошников прижал мертвую голову Натана Моисеевича к своей груди, поднял глаза в потолок, спросил:

— Господи!.. Да за что же это?!

— Дедушка-а-а-а!!! — забился в истерике Толик-Натанчик.

И все потонуло во тьме...

НОЧЬ. МЧАЩИЙСЯ ПОЕЗД

По рельсам грохочут колеса. Вдалеке перекликаются встречные составы. Мелькают тусклые желтые светлячки разъездов и крохотных станций.

Но если посмотреть на проносящийся состав сонными, усталыми глазами дежурного одной из таких станций, то увидит он всего лишь с грохотом пролетающую мимо него гигантскую черную железную змею с горящими глазами, стремительно пожирающую рельсы и расстояние...

И только в середине этого несущегося чудовища можно будет заметить маленькое светлое пятнышко — окно купе с пассажирами, которым сейчас не до сна...

КУПЕ АНГЕЛА И В.В.

— Да подите вы с этой вашей историей знаете куда?! — чуть было не расплакавшись, орал В.В. на Ангела. — Загнали меня в какую-то человеческую гнусность и безысходность...

— Вы же сами сказали: «Валяйте, Ангел...»

— Но не настолько же?! — орал В.В. — На хер вы втравили меня — старого, душевно потрепанного — в этот мистический полусон, в этот ирреальный полупросмотр сентиментальной бытовухи прошлого?! Я же предупреждал вас, что сегодня меня это категорически не интересует и не трогает!..

— Я вижу, — насмешливо сказал Ангел.

— Вашу иронию можете засунуть себе... Прошу прощения. На фоне всех нынешних событий...

— Хотите выпить? — бесцеремонно прервал его Ангел.

— Чего это вы так раздобрились?

— Профессионализм возобладал.

— Какой еще «профессионализм»? — не понял В.В.

— Обыкновенный. Ангельско-хранительский. Так вам нужен глоток джина или нет? — сдерживая раздражение, спросил Ангел.

— Нужен. Со льдом, разумеется. А я и не знал, что вашим чарам подвластен и алкоголь...

— Очень ограниченно. В небольших дозах и только в случае острой необходимости. И мне показалось, что именно сейчас...

— Правильно показалось, — прервал его В.В. и попытался что-то разглядеть за черным стеклом окна. — Интересно, Бологое скоро?

— Часа через полтора. Почему вы не пьете?

В.В. оторвался от окна, посмотрел на столик. Перед ним стоял запотевший стакан джина со льдом.

В.В. осторожно взял стакан двумя руками, недоверчиво понюхал и с нескрываемым уважением проговорил:

— Знаете, Ангел, я свято убежден, что если все открытия, которые Англия подарила миру, выстроить по ранжиру, то джин по праву займет место на высшей ступени пьедестала почета! Ни Круглый стол короля Артура, ни Джеймс Уатт со своей паровой машиной, ни старик Шекспир с очень сомнительным авторством, ни мистер Ньютон, прямо скажем, с не очень характерным для англичанина именем Исаак, в сравнении с джином не стоят ни хрена!!! Будьте здоровы, Ангел!

И В.В. приветственно поднял стакан.

— Спасибо, Владим Владимыч. Только закусывайте, пожалуйста, — вежливо сказал Ангел и указал на столик.

Там на небольшой тарелочке лежали два бутерброда с севрюгой.

— Фантастика! — сказал В.В. — Откуда вы узнали, что севрюгу горячего копчения старик любил больше всего на свете?!

— Так... По наитию. Что-то мне подсказало именно севрюгу.

В.В. отхлебнул из стакана, закусил бутербродом.

Прожевал, сделал еще один хороший глоток джина, спросил у Ангела:

— Если наитие вам так точно подсказало севрюгу именно горячего копчения, то почему оно вас не привело к мысли о тонике? К маленькой баночке обыкновенного «Швепса», который делают сейчас во всех странах мира. В России в том числе.