Перстень Рыболова - Анна Сеничева

– Да, сударь. Прямо в море. Вы, верно, смотрите и мыслите: дурень-то, сколько деньжищ сгубил! На них жить да жить припеваючи! – он вздохнул, глядя на камни, сверкавшие в гнилом полу. – Богатея эти сокровища на тот свет сослали, а за ним и другие отправились: Рух Кривой свой корабль на подводный шпиль посадил, Салазар Лисий Нос с обрыва сорвался да прямо на флюгер угодил, что из воды торчал, так его навылет и пропороло… Лилан Остромысл, когда нырял за новым кладом, застрял между статуями и захлебнулся. Много их было. Кого-то я знал, – Мирча обхватил голову руками. – Пропали люди, пропали, ни за грош сгинули…

Флойбек, перебирая камни, отдернул руку и невольным движением вытер об одежду, словно стирая невидимую грязь. Но взгляд его все равно прикован был к изумрудам, неотвратимо, чарующе зовущим.

Арвельд тоже глядел на самоцветы, но спокойно, задумчиво.

Мирчу камни не занимали вовсе. Проклятые сокровища давно потеряли власть над его душой – для него они были одной из загадок подводного города. Зато взгляд лоцмана все чаще обращался на Сгарди. Наконец Мирча решился.

– Поправьте меня, сударь, если я ошибся, – начал он. – У вас серые глаза. Значит, вы родом с Лакоса или, скорее, с доброго старого Севера, – Арвельд кивнул. – И вы не можете быть в родстве с этими гадюками. Я говорю об Асфеллотах.

– Мои родители рыбаки, – ответил Сгарди, – или были рыбаки, если уже прибрал их господь. Мне далеко до королевского рода.

– Неужто, по-вашему, простые люди, которые честно добывают свой хлеб, хуже разодетых убийц? Нет, сударь, у вас доброе сердце. Но тогда откуда взялось вот это? – и он указал на медальон со змейкой, который выскользнул из-под рубашки Сгарди и сейчас болтался, ловя свет изумрудов.

Мальчик почувствовал, как его лицо заливает краска, и быстрым, вороватым движением спрятал медальон.

– Нашел.

– Нашел? – переспросил Мирча. – Такую вещь не найдешь просто так, потому что ее не теряют. Может быть, кто-то постарался, чтобы она попала к вам в руки?

Арвельд молчал. Вдруг ему в голову пришла простая мысль.

– Вам знаком Нений Любомудр?

Золотой луч снова пробежал по каморке, коснувшись лица Мирчи, и отразился в его глазах. Наутек улыбнулся.

– Кто не знает мудреца с гор! – ответил он. – В детстве он избавил меня от падучей болезни, – луч скрылся. – Правда, прошел слух, что он погиб в морях. Недели три тому…

– Да нет, нет же! – горячо прошептал Арвельд. – Нений жив! Я видел его, сам! – Наутек удивленно и недоверчиво поднял брови. – Любомудр здоров, полон сил и… – тут Сгарди поймал взгляд лоцмана, осекся, и до него с поразительной ясностью дошло, что они говорят о разных людях.

– Полон сил? – с нажимом повторил Наутек. – Меня водили к нему, когда я был младше вас, сударь, и уже тогда Нений был стариком. У Любомудра не тело поддерживало душу, как у всех прочих людей, а наоборот. – Мирча подпер подбородок рукой. Взгляд его потяжелел, у рта резко обозначились морщины. – Как много лжи сейчас в Светломорье… Все смешалось в морях и в людских душах, – Арвельд поднял глаза – слова эти, однажды услышанные, тревожным эхом отозвались в памяти. – Берегите себя. И не слишком доверяйте глазам.

– Чему же тогда?

– Сердцу – оно не обманет. – Наутек глядел в гнилые половицы, будто в воду.

Но Арвельд поймет это гораздо позже…

Пора было собираться. Мирча вывел гостей через парадный вход, заросший крапивой.

– Что ты ее не повыдергиваешь? – бурчал Флойбек, потирая обожженные руки.

– Так ведь сразу поймут, что в доме кто-то живет, – рассудительно ответил Наутек. – А мне это нужно? Прав я или нет?

– Прав, прав, – отозвался мореход. – Скажи, как теперь отсюда выйти?

Наутек приставил ладонь к лицу, заслоняясь от солнца, которое теперь, в полдень, палило вовсю.

– А очень просто, – он подвел их к фонтану. – Видите, желобок торчит? – Мирча показал на еле видную канавку, уходившую от ниши. – Это сток. Идите прямо по нему, никуда не сворачивая, он приведет вас к Тенистому – канал такой. Пойдете по течению – окажетесь на площади, против течения – на Озерах. Но туда идти я вам не советую. Не советую, судари, – повторил Мирча.

На том и распрощались. Арвельд с Флойбеком пошли вдоль желобка, Наутек остался у своего дома. Отойдя, Сгарди обернулся. Лоцман по-прежнему смотрел им вслед – худой и нескладный, в бедной одежонке, взъерошенный, как воробей.

У Арвельда дернуло сердце. «А встретимся ли еще?» – вдруг подумалось ему. Он махнул рукой, и Наутек ответил ему.

XI.

Канавка исчезала перед чугунными перилами Тенистого. В зеленоватой воде стояли опрокинутые башни старой Лафии. Под замшелым мостом крякали утки.

– Тут что по течению, что против, – заметил Флойбек, глядя в темную глубину, где что-то бродило и шевелилось. – Будто пруд заросший, – они стояли, опираясь о перила, и глазели по сторонам.

– Да вот же оно, – Арвельд проводил глазами жухлый лист, медленно скользивший по болотной глади.

– Тогда за ним, – Флойбек оттолкнулся от моста. – Пошли, Сгарди.

Но Арвельд продолжал стоять у перил, будто не услышав.

Течение вяло тащило сонную воду к широкой улице. Там, за домами, шумело и волновалось море большого торгового города: дробно стучали копыта, высекая искры, скрипели тележные колеса, кричали разносчики, зазывалы, гомонил торговый и ремесленный люд. Из харчевен несло жареным мясом, кислой капустой и прочим съестным.

А с другой стороны веяло тишиной и безлюдьем.

Верховья Тенистого уходили за поворот, в глубину улицы, укрытой лиственницами. У поворота застыла статуя в человеческий рост, облитая иссиня-зеленой патиной. Арвельд смотрел на нее и чувствовал, как холодок ползет по спине. Существо, похожее на женщину с чрезмерно длинными руками, закутанное в просторную одежду. Из-под струящихся складок виднелась третья нога. Опять оно… Странное создание застыло у поворота, поправляя рукав. Поза была такой непринужденной, будто существо вот-вот разгладит складку и двинется своей дорогой.

– Флойбек, – вполголоса позвал Арвельд. – Что такое Озера?

– Асфеллоты там селятся, – ответил мореход. – С давних пор. И мы там, Сгарди, ничего не забыли. Слышал, что Наутек сказал? Он не советовал туда идти.

– Так разве мы пойдем? – с нетерпением спросил Арвельд. Чужеродное существо тянуло к себе, словно обещая, что там, за поворотом, появятся штуки подиковинней. – Одним глазком глянуть. Чего бояться? Улица не купленная!

– Не купленная – так-то оно так… Куда тащишь? – Арвельд уже схватил его за рукав. – Сгарди! Чувствовало мое сердце, не надо было тебя дальше гавани вести!

Но было уже поздно. Они шли против течения, забыв совет Мирчи, и скоро шум базарной улицы отстал, потерялся за домами.

За поворотом улица забирала в гору. Город поднимался ярусами, лиственницы сменились невысокими кедрами. Особняки карабкались вверх, выглядывая из-за хвойной зелени гранеными башнями, цветной черепицей и арками, оплетенными диким виноградом. Вместе с улицей поднимался наверх и канал. Но, странное дело, течение в нем все также было едва различимо. Наоборот, ближе к истоку, Тенистый все больше зарастал кувшинками. Их желтые прошлогодние листья лежали на мутной глади, как блины.

Где-то визгливо прокричал павлин. Сверху звучали переборы арфы. И только. Тишь стояла такая, словно все вымерло.

– Пойдем назад, Сгарди, – сказал Флойбек. – Неуютное место.

– Да подожди! Канал длинный?

– Откуда мне знать? В жизни тут не был.

– Дойдем до конца и назад повернем. Видишь, мельчает – вот и дно видать. Глянем только, где он начинается…

– Дался тебе этот Тенистый…

Канал сужался, сквозь мутную воду виднелись камни на дне. Потом гальку затянуло песком. Через несколько шагов канавка, в которую превратился Тенистый, потерялась в густых зарослях.

– Все, пришли, – ворчливо сказал Флойбек. – Пора назад. Слышал?

Арвельда запустил руки в колючие ветки, ища что-то.

– Флойбек, да тут решетка! Решетка за кустами! – Сгарди, держась за чугунные прутья, прошел немного и споткнулся о камень, едва не упав.

Валун врос в землю, выпирая из травы одним боком, весь покрытый мхом – лишь в середине торчала проплешина, на которой лафийской вязью были вырезаны два слова.

– «Спящий редан», – прочитал Флойбек и присвистнул. – Знаешь, Сгарди, что такое реданы? Ну, куда тебе… Домовладения на островах. Ставят их только Асфеллоты, да самые зажиточные. А коли самые зажиточные, так и самые… неуживчивые, что ли. Это у них в породе заведено.

Арвельд и сам чувствовал, что надо поворачивать назад, пока не поздно. Место смотрелось вполне мирным, но чем-то чужим от него даже не веяло, а прямо дышало в лицо. Но Сгарди уже понимал, что никакая сила не прогонит его отсюда, прежде чем он заглянет за ограду и увидит, чьи владения отметил камень.