Только не плачь (СИ) - Дюжева Маргарита

— Я все понял. Будь добра, избавь меня от дальнейших причитаний, — резко сказал он и завел машину, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Я заткнулась, притихла. Вытерла слезы и забилась в уголок, подальше от него.

Минут пять мы ехали в полнейшей тишине. Я пыталась придти в себя и понять, поверил он мне или нет, а он молчал о чем-то своем.

— Если бы ты только знала, как ты меня раздражаешь, — наконец, произнес таким обыденным тоном, будто размышлял о погоде.

«Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу», — мысленно прокричала я.

— Надо было тебя просто трахнуть и выкинуть, как хлам.

Так выкини! Прямо сейчас! Останови машину, вытолкай меня на улицу и дело с концом. Я тебе за это даже благодарна буду.

— Ты сам захотел эту свадьбу, — тихо сказала я.

Он только рукой раздраженно махнул, дескать заткнись уже и не беси.

Я заткнулась. Сидела и смотрела в окно, чувствуя, как внутри шевелятся ростки надежды. Может, я действительно настолько ему надоем, что потеряет интерес к скучной игрушке и отпустит?

* * *

Первые дни после своей диверсии я с замиранием сердца ждала, что вулкан вот-вот взорвется и снесет все на своем пути.

Мне казалось, что Артур мигом поймет в чем дело. Не только просчитает предстоящую сделку, но и каким-то чудом догадается, что Кирилл — двуличный гад. Заподозрит неладное, начнет копаться-разбираться и очень быстро выйдет на правду. И тогда Барханову-младшему придет конец. Братья его порвут, уничтожат, выкинут и из компании, и из своей жизни. Справедливость восторжествует. Кир узнает про миллионы, которые потерял по моей вине, но простит, поймет…

С последним я, конечно, размечталась.

Так или иначе, но я вздрагивала каждый раз, когда слышала громкие голоса или приближающиеся шаги. Замирала, жадно прислушиваясь, и от предвкушения внутри все скручивалось в жесткую спираль.

Сейчас все начнется. Или сейчас. Вот еще пару минут и рванет.

Но время шло, и ничего не рвало. Разве что меня саму, от страха и разочарования.

Не происходило ровным счетом ничего! Вообще! Ни через пять дней, ни через две недели. Все тот же штиль и безнадега.

Артура я видела изредка, издалека, мельком. Мы каждый день были в одном здании, но словно существовали в разных мирах. Я барахталась на дне, а он восседал на самой вершине. Мне приходилось довольствоваться мимолетными встречами где-нибудь в холле, на крыльце или возле лифтов. И каждый раз он будто не замечал меня, а я смотрела на него украдкой, трепеща каждой клеточкой от тоски и волнения, задыхаясь от накатывающей боли в груди.

В эти моменты он совершенно не был похож на огнедышащий вулкан, жаждущий возмездия. Спокойный, собранный, уверенный в себе и своих силах. Все, как всегда. Он не вел себя как человек, который заполучил компромат и теперь готов перевернуть всю землю, чтобы добиться своего.

Порой мне чертовски сильно хотелось подойти и спросить у него, а получил ли он вообще то заветное письмецо, ради которого я столько старалась. Спросить какие у него теперь планы. Как он будет разбираться с Киром.

Но конечно же не подошла. Ни разу. И уж тем более не заговорила с ним, потому что один мимолетный взгляд — и ноги примерзали к земле, а язык напрочь отказывался слушаться.

Кирилл тоже не проявлял никаких признаков беспокойства. Жил в свое удовольствие, периодически не ночевал дома. Игнорировал меня…

С каждым днем его отношение становилось все более равнодушным. Он не замечал меня, будто я была невидимкой. Мог пройти утром мимо и не поздороваться. Не смотрел на меня, не разговаривал. Не прикасался. За это отдельное ему спасибо.

Я просто для него не существовала. Досадная помеха, которой он обзавелся не до конца просчитав последствия своего поступка. Поспешил, желая досадить брату, и теперь нудная, молчаливая жена была ему как кость поперек горла.

Кирилл жалел о нашем браке. Это было видно к каждом жесте, в тех редких задумчивых взглядах, которыми он все-таки меня одаривал, в том, как раздраженно он поджимал губы, стоило мне только сделать лишнее движение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он был на грани. И я с замиранием сердца ждала, когда он ее переступит.

В тот день, я вернулась домой раньше.

Как в анекдоте, распахнула дверь и замерла, увидев незнакомую пару женской обуви в прихожей. Откуда-то из глубины квартиры доносились характерные звуки, от которых кровь стыдливым румянцем моментально прилила к щекам.

Я стояла на пороге, не зная, что делать. То ли убежать, то ли остаться.

Было гадко. Слышать все это, знать, что он за стеной развлекается с какой-то доступной шалавой. И дело вовсе не в ревности, которой не было и быть не могло. Просто все это грязно, противно до тошноты. Я ощущала себя ничтожеством, которому не положено и капли уважения, о которое вытирают ноги.

Как моя жизнь могла превратиться вот в это? Как? Наверное, я сама виновата во всех своих проблемах. Заслужила. Но от этого легче не становилось. Наоборот.

Не знаю, почему я не убежала. Тихо прошла в комнату, забилась у угол большого кресла, накинула на себя плед и уставилась в окно, стараясь не прислушиваться к тому, что творилось в другом конце квартиры.

Они развлекались громко и долго. Я только морщилась, не понимая, какой смысл растягивать все это. Когда Кир ко мне прикасался, все мои мечты были только об одном — чтобы скорее закончилось, а девка, с которой он сейчас зажимался, наоборот, вопила как ненормальная: еще, не останавливайся, глубже, быстрее.

Дура!

Когда наконец раздались финальные стоны и рычание, я облегченно выдохнула.

Они сначала молчали, видать, пытаясь отдышаться после бешеных скачек, потом смеялись, собираясь, а потом вышли из комнаты.

— Ты позвонишь мне? — довольной кошкой мурлыкала девка, когда они вышли в коридор.

— Конечно, — ответил Кир. Голос у него был слегла подохрипший, тягучий, довольный, — Давай в суббо…

Фраза оборвалась, а я, полная дурных предчувствий, сильнее вжалась в кресло.

— Какого хрена, — прорычал он и через мгновение оказался на пороге гостиной. В одних спортивных брюках, босой, растрёпанный. Впился в меня бешеным взглядом, — что ты здесь делаешь?

— Сижу, — пролепетала едва слышно.

Мне кажется, в этот момент он был готов выбросить меня в окно. В глазах столько ярости, раздражения, ненависти. Я будто смотрела в бездну, наполненную чертями.

В коридоре раздался сдавленное «ой», и через миг любовница выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь.

— Как ты меня достала! — он в сердцах ударил кулаком по стене.

Я испуганно вскочила на ноги.

— Куда не повернешься — везде ты! Даже в собственном доме покоя нет.

От обиды давило в груди. Я не просила приводить меня в этот дом. Я не навязывалась. Он сам меня сюда притащил, а теперь в чем-то обвиняет!

— Кирилл! Да в чем проблема? Я вам не мешала! Ни слова ни сказала. Прошла в комнату и тихо сидела, занимаясь своими делами!

— Еще бы ты что-то сказала, — рявкнул он, приближаясь ко мне.

Я попятилась. Правда побег оказался недолгим — уперлась спиной в окно и замерла, бессильно наблюдая за его приближением.

— Когда ты уже исчезнешь из моей жизни?

От него пахло чужими духами, сексом, вседозволенностью.

— Когда ты сам меня отпустишь, — обреченно выдохнула я.

— На свободу захотелось, девочка?

— Да, — нет смысла отрицать, — зачем я тебе, Кир? Я же только мешаюсь под ногами. Ты меня терпеть не можешь. Для чего все это? Хотел досадить брату? Так ему все равно, как ты не понимаешь? Я для него больше не существую. Умерла, — сама себя убивала этими словами, — ты достиг своей цели. Сломал все, что между нами было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я ему одолжение сделал, избавив от тебя, — жестко улыбнулся Кирилл, — до сих пор не могу понять, что он в тебе нашел.

— Я не знаю, — по щекам покатились горькие слезы. Я бы хотела их сдержать, спрятать, но не могла.

Кирилл брезгливо сморщился: