Седьмой сын - Хатчинс Дж. К.

Джон рассказал о своей жизни — совершенно непутевой по сравнению с ними. Без метаний по глобусу и без приключений с расщеплением генов: никаких тебе убийств, санкционированных американским правительством, никаких мышей-мутантов. Просто Джонни, открытый нараспашку. В свое время он бросил колледж, спрыгнул с карьерной лестницы и начал путешествовать, играя на гитаре и при случае сочиняя неплохие песни. Он поболтался в Нэшвилле, потом перебрался в Джорджию и чуть позже переехал в Майами. Будь у него такое желание, он мог бы заняться шоу-бизнесом. Да и сейчас не поздно еще сделать это. Но он просто вел бесцельную жизнь, довольствуясь случайными заработками: сначала устроился на стройку, где управлял бетономешалкой, затем попробовал себя в роли бармена. Сейчас Джон работал на полставки в ночном клубе на Южном пляже, а в свободное время исполнял обязанности подручного на небольшой художественной выставке. Там он и познакомился с Сарой.

Беседа принимала феерический оборот. Казалось, что ты читал письма, написанные самому себе годами раньше. Словно ты, закрыв дверь в ванную, говорил со своим отражением в зеркале. Нет. Это было еще более радикально и сверхъестественно. Как будто ты общался со своим умом — всезнающим судьей в твоей голове. С тем, о ком знал только ты. С тем, кому была известна вся сказанная тобой ложь, все совершенные добрые дела. Это как бы и был ты сам, но тот, кто редко вырывался из смирительной рубашки социальных приличий, из политики шутливых замечаний… Тот грубый и честный ты, появлявшийся в нужный момент. Он мог позволить себе такую роскошь. Потому что он жил в твоей голове.

Хотя сейчас все изменилось. Теперь этот «он» посасывал кофе и смотрел в твои глаза.

— Вы действительно думаете, что Кляйнман говорил нам правду? — тихо спросил Джон. — О детстве? О каждом из нас?

Пехотинец отхлебнул черный кофе и поставил кружку на круглый столик. Какие огромные бицепсы, отметил Джон.

— Я рассмотрел миллион объяснений, — наконец ответил Майкл. — Идентичные семерные близнецы, разделенные при рождении, — если нечто подобное возможно. Пластическая хирургия. Промывание мозгов. И такие идеи гораздо легче объясняют совпадения, о которых говорил старик. Что касается клонов, то все это чушь. Без обид, ребята, но вы не похожи на меня. Я имею в виду ваши тела. Ваше телосложение.

Майкл улыбнулся, и Джон изумленно вздохнул. Сколько раз он видел эту улыбку в зеркале!

— Я никогда не позволил бы себе обрасти таким жиром.

Джек засмеялся и посмотрел на живот, который на миг отразился в его очках.

— Это не всем удается. Знал бы ты, как потели мои зубы, когда я наедал свое сало.

— Что-то говорит мне, что эти разговоры о клонировании слишком далеки от истины, — продолжил Майкл. — Речь старика похожа на научную фантастику, и я не верю ему. Но другая часть моего разума убеждает меня в обратном. Все это так странно, что может оказаться правдой. Иначе зачем им было кормить нас такой ерундой?

— Я тоже так думаю, — сказал Джон.

Удивляясь совпадению, он затянулся сигаретным дымом.

— Точно в таких же выражениях.

— Хотя это очень маленькая часть моего разума, — добавил Майкл.

Джек нахмурился и, почесав бороду, покачал головой.

— Нет, я не могу принять их информацию, — сказал он. — Не могу сложить куски в картину. Тот старик…

— Кляйнман, — напомнил Джон.

— Да. Он говорил нам о невозможных вещах. Клонирование? Тут все понятно. Я сам клонировал мышей: брал гены, менял их порядок, создавал необычные варианты. Но клонирование человека является очень сложной задачей, невероятно трудной в реализации. И это при нынешней технологии. А нам говорили о том, что якобы случилось более пятнадцати лет назад. Мы… Я имею в виду ученых. В ту пору наука переживала период юношеского романтизма. Она лишь картографировала человеческий геном, считая эту задачу несбыточной сказкой. В иносказательном смысле в те годы мы только учились застегивать на молнию наши штанишки.

Джон и Майкл улыбнулись.

— Когда старый хрыч перешел от клонирования людей к записи человеческих воспоминаний и ускоренному росту тел, я превратился из скептика в раздраженного циника, — продолжил Джек. — Таких технологий не существует. Их нет! И уж точно не было пятнадцать лет назад.

Джек посмотрел на Джона и пробежал взглядом по его конскому хвосту, худощавому лицу и тонким рукам. Джон почувствовал себя как юноша, которого перед свиданием осматривают родители девушки.

— Я могу признать, что нас привезли сюда по весьма значительной причине, — добавил Джек. — Наверное, случилось что-то серьезное. Но объяснения должны быть более рациональными. А я сегодня таковых не услышал. Меня тревожат вопросы и терзают сомнения. Черт! Вы можете оказаться актерами со специальным макияжем, повторяющим линии моего лица. Возможно, вы просто хотите убедить меня в том, что я стал частью какого-то секретного правительственного плана.

Он кивнул на двойные двери круглой комнаты, которые вели в коридоры «Седьмого сына».

— Я жду, что сюда войдет Аллен Фант. Войдет и объявит, что я стал участником программы «Скрытая камера». Это будет лучшим — и, возможно, самым приятным — объяснением ситуации. Просто чья-то шутка надо мной.

Майкл покачал головой. Джон отметил, что несколькими секундами ранее он наблюдал такой же жест у Джека. Обезьяна видит, обезьяна повторяет.

— Значит, «Скрытая камера»? — произнес морпех. — Тогда они шутят и надо мной. Я не использую макияж и не произношу заученных фраз. Но мне доводилось видеть современную амуницию. Да, брат, я применял ее в деле. И поверь, никто из гражданских не знает, что она существует. Я носил на себе такие вещи, которые показались бы тебе артефактами из будущего. Поэтому я не сомневаюсь в словах старика о том, что здесь все напичкано высокотехнологичным оборудованием. Мы действительно могли не знать об их технологиях. Но, клянусь, я все равно не понимаю, что тут происходит.

Джон ухмыльнулся. Майкл и Джек посмотрели на него с любопытством.

— Ты даже готов поклясться в этом? — спросил Джон.

— Конечно, — сказал Майкл.

— Клятвой на мизинцах?

Майкл недоуменно заморгал. Затем они засмеялись. Это был приятный смех, разрушивший натянутое, как струна, напряжение. Смех, который на время успокоил вопросы, гремевшие в их головах. Майкл поднес к губам кружку, отхлебнул черный кофе и усмехнулся.

— Да, парни, прикольная вещь. Эти клятвы. Вы помните их?

Еще бы! Клятвы на мизинцах. Мысли Джона помчались назад к дорожкам из гравия, к урокам игры на гитаре, к маме и папе. Он бросил сигарету в пепельницу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});