Эксперт № 15 (2013) - Эксперт Эксперт

Грачев, мягко говоря, недолюбливает многих своих коллег-ученых, подливающих масла в огонь истерики, устроенной вокруг БЦБК «зелеными» всех мастей. Хотя подчеркивает, что понимает такое поведение. Но академик дает куда более взвешенную оценку результатов 25-летнего мониторинга антропогенного воздействия на Байкал и всю прилегающую территорию: «На сегодня Байкал представляет собой в целом один из самых чистых водоемов в мире. Из озера не исчез ни один описанный биологический вид. Наоборот, появилось, точнее, было открыто биологами, много новых видов, — рассказывает ученый. — Концентрация солей во всех трех котловинах Байкала, на всех глубинах, практически одинаковая — по этому показателю озеро тоже не изменилось с дочеловеческих времен. Во всяком случае, за последние сто лет экосистема Байкала совершенно точно неизменна, не считая метрового подъема уровня озера после строительства Иркутской ГЭС. И непреднамеренного вселения в него нескольких чужеродных видов растений и рыб».

Однако из этого обобщающего диагноза вовсе не следует, что сбросы БЦБК в озеро безопасны. У самой трубы, которая «обогащает» озеро очищенными стоками, экспедиции института обнаруживают повышенную концентрацию хлорорганических соединений, например, хлорфенолов. Эти же вещества в дальнейшем по пищевой цепочке попадают в организм байкальской нерпы, в жире которой они накапливаются до концентраций, превышающих ПДК. Оценить реальную степень опасности этого явления трудно, так как время обмена вод Байкала — 400 лет. Кто же исследовал, как эти вещества скажутся на биоте в дальнейшем?

В любом случае, по убеждению Грачева, озеро и комбинат несовместимы: «Вот вы приезжаете на Байкал отдохнуть. И видите дымящие трубы, ощущаете дурной запах. Поймите, народ не хочет видеть комбинат на Байкале, какой бы чистый он ни был, тем более что сейчас он не замечательный по сравнению с мировым уровнем. Не хочет, и все — без рассуждений».

Губернатор Иркутской области Сергей Ерощенко: «Нынешние сверхжесткие экологические нормы в отношении промышленной деятельности в районе озера вредят Байкалу. Они не позволяют цивилизованно, в правовом поле развивать ни туризм, ни местную промышленность»

Фото: Виталий Волобуев

Кстати, даже бывалые работники комбината так или иначе разделяют этот несколько иррациональный постулат. «Ну как бы вам объяснить — это все равно что унитаз на кухне. Никакой катастрофы нет, просто не место ему там. Вот и нашему комбинату не место на Байкале», — разоткровенничалась во время экскурсии с нами на пруды-отстойники Лариса Найда , начальник управления экологической безопасности комбината.

Но методы, которыми борется с комбинатом природоохранное ведомство, Грачев считает неприемлемыми и не имеющими к благополучию Байкала никакого отношения. «Предельно допустимые концентрации вредных веществ, зафиксированные в Приказе Минприроды № 63, взяты с потолка, — возмущается Грачев. — Министерство заказало работу по их определению Иркутскому госуниверситету. Он выдал результат. Скажем, по сульфатам был рассчитан предельный годовой сброс в составе сточных вод 5500 тонн. В итоговом варианте приказа фигурирует уже 280 тонн (по сумме трех котловин). И так по многим другим показателям». При этом, по словам Грачева, общее содержание таких же сульфатов в трех котловинах уже составляет 126 млн тонн.

Маленькая деталь. Одиозный 63-й приказ был подписан 5 марта 2010 года, меньше чем через два месяца после выхода постановления правительства, которое мы упоминали выше, давшего возможность БЦБК возобновить работу. Нечастый пример сбоя в работе властной вертикали.

Отдельный вопрос — как безопасно утилизировать миллионы тонн накопленных комбинатом отходов. Сегодня в окрестностях комбината на картах покоится 6,5 млн тонн лигнина и золы (от сжигания лигнина и угля). Конечно, лигнин — это не ртуть, свинец или мышьяк, всего лишь четвертый (из пяти, пятый — низший) класс опасности промышленных отходов. Тем не менее это органический минеральный «студень», содержащий хлор и серу. Пока он лежит в картах, лигнин не представляет опасности, если же попадет в природу, то нанесет ей существенный ущерб.

Мы привезли баночку лигнина в редакцию. Этот «свежий» лигнин из варочного цеха, не вполне идентичный захороненному в картах, не вызвал у нас отвращения  — темно-бурая густая субстанция с резковатым запахом, отдаленно напоминающим нашатырь. Тем не менее проблема утилизации этой гадости — одна из базовых для программы ликвидации БЦБК.

Пока на предприятии решают эту проблему не мудрствуя лукаво: первая, самая старая карта, засыпается полутораметровым слоем промышленных отходов. По словам Грачева, в процессе засыпки бетонными фрагментами была нарушена герметичность карты, и вредные вещества начали просачиваться в подземные воды. Ученые-лимнологи согласны с тем, что разбираться с этой дурью надо на месте — погрузка и транспортировка шлам-лигнина в подобных объемах технологически невозможна. Коллега Грачева, замдиректора Лимнологического института Александр Сутурин , выдвинул изящную идею обезвреживания содержимого карт, предложив смешать лигнинный «студень» с золой от сжигания угля. Зола содержит ионы железа, которые улавливают сероводород, а углеродные частицы сорбируют хлорорганику. К тому же вся эта масса дегидрируется: высвобождаемую воду после доочистки угольным сорбентом можно отправлять на очистные комбината. А оставшуюся на картах обезвоженную плотную зольно-лигнинную смесь уплотнять и засыпать глиной и грунтом. Ученые предлагают обкатать технологию, проведя опытную рекультивацию по описанной схеме на седьмой, самой высокой карте, подверженной наибольшему риску разрушения в случае возникновения крупного селя (вся окружающая Байкальск территория находится в зоне селеопасности, последний крупный сель случился в 1970 году, он разрушил все мосты в округе и смыл полтора километра автодороги в районе реки Солзан).

Ну а будущее всего бассейна Байкала лимнологи связывают с развитием туризма. Специально подчеркивая, что нынешний, преимущественно «дикий» туризм по своему негативному воздействию на природу немногим лучше стоков и выбросов БЦБК. В озеро сбрасываются неочищенные фекалии с туристических судов типа «Ярославец», рассчитанных на 5–10 туристов, — летом по Байкалу курсирует порядка четырех сотен таких суденышек. Это чревато вспышками кишечных инфекций. На дне Байкала скопились тонны мусора — затонувшие машины и корабли, старые баржи, брошенные сети. В этих сетях запутывается и погибает рыба. Гигантская проблема — скопища бытового мусора по берегам озера и на острове Ольхон. «Правительство запрещает сжигать отходы в центральной зоне, но я не вижу ничего лучше сжигания этого мусора, например, на Ольхоне, при условии улавливания вредных примесей», — говорит Михаил Грачев. А вообще, цивилизованное существование человека на Байкале и рядом с Байкалом академик считает сложной многогранной задачей. «Нужен омбудсмен по Байкалу», — заключает он.

Байкальск от Иркутска отделяет 134 километра федеральной автотрассы М55, значительная часть пути приходится на жесткий серпантин по прибайкальским сопкам

Фото: Виталий Волобуев

Рассыпанная идентичность

Туризм в качестве главной альтернативы для Байкальска поддерживают и власти (город включен в состав особой экономической зоны туристско-рекреационного типа «Ворота Байкала»). В правительстве Иркутской области заявляют, что в год город уже посещает до 200 тыс. человек. Нам эта оценка кажется слишком оптимистичной — вероятно, стоит говорить о количестве посещений, а не уникальных посетителей. Основной пик приходится на зимний сезон, когда Байкальск превращается в горнолыжный центр — единственный во всей Иркутской области. Все благодаря уникальному микроклимату — в этом районе байкальского побережья выпадает наибольшее количество осадков (свыше 1200 мм в год), а снежный покров набирает максимальную мощность (до 750 мм в год и более). Зимой тут к тому же относительно тепло; кататься начинают в ноябре, а заканчивают чуть ли не в мае. Туристы приезжают на «Гору Соболиную» (11 сертифицированных трасс длиной более 15 км, семь подъемников, включая подвесную кресельную дорогу), и их пытаются «поймать» все — построенные еще в советские годы гостиницы, новые отели (в 2000-х их появилось более полутора десятков), кемпинги и турбазы, а также частники, которые по невысоким ценам предлагают приезжим свои личные квартиры.

Тем не менее исторически Байкальск создавался как город ИТР, а потому без промышленности его будущее немыслимо. Частично она уже создана, в том числе на промплощадке ЦБК — там работают макаронная фабрика, линия по розливу байкальской воды, производство строительных материалов. «Сегодня на промплощадке работает почти шесть тысяч жителей города, на самом комбинате — всего полторы тысячи. Людям уже не нужно, чтобы комбинат обязательно работал, они успокоились. Но им нужны альтернативные рабочие места. Поймите, у нас тут в основном мужское население, люди на четвертом десятке, они в туризм не пойдут. Им нужны замещающие производства, желательно по профессии», — объясняет мэр необходимость новой индустриализации города.