Гузи-гузи - Наталья Никольская

– Подсаживайся поближе, Алискер, сегодня у нас много работы.

Он вопросительно посмотрел на Вершинину.

– Что-нибудь изменилось после того, как мы вчера расстались?

– Ты очень проницателен, Визирь, не зря тебя так окрестили.

Мамедов заметно оживился, сел напротив Вершининой и приготовился внимательно слушать.

– По всей видимости, нам придется задействовать все имеющиеся у нас силы, – начала Вершинина. – Необходимо выяснить, кто был на даче Буторина с полуночи на пятницу до того момента, как там появился Андронов с нарядом. Я думаю, для этого, во-первых, нужно проверить сына Буторина. Дальше, поставить на прослушивание квартиру, где встречаются Буторин-старший с дочерью Воронина. Если хватит людей, поставь кого-нибудь понаблюдать за Морозовым, знаешь такого?

– Директор «Турбины»? – спросил Алискер.

– Он самый, – Вершинина посмотрела на картину, словно изображенный на ней француз был похож на Морозова. Что ж, это было тем более вероятно, что кубистский «Ларошфуко» действительно мог напоминать кого угодно.

– Ладно, не буду тебя больше томить, – продолжила Вершинина после минутной паузы, – во-первых, у Воронина кассеты нет, а во-вторых, Морозов второй после Буторина претендент на пост Петра Евгеньевича.

– Значит, вчерашний таинственный незнакомец на черном «хюндае» – Воронин?

– Ага.

– Могу я спросить, чего он от вас хотел?

– Чтобы мы разыскали для него «гузи-гузи».

– Вы ему отказали?

– А что мне оставалось делать? Разделить кассету пополам? Если мы, конечно, ее найдем.

Алискер поднялся и пошел к выходу.

– Пойду, раздам ребятам задания.

– Как там у Толкушкина со здоровьем? – спросила Вершинина, когда Алискер уже открывал дверь кабинета.

– Будет жить, – усмехнулся Мамедов.

* * *

Есть пианисты-виртуозы, есть виртуозы-скрипачи, – Валентин Валентинович Ганке был виртуозом-медвежатником.

Он работал в «Кайзере» больше двух лет. Далеко не безоблачный жизненный опыт Ганке сослужил ему, тем не менее, не плохую службу.

Начав трудовой путь с токарного станка, он выдвинулся в передовики производства. Но потом, как-то неожиданно оставив это самое производство, свернул на извилистую тропку личной авантюры.

Может, воровская романтика толкнула его на это, может, денежные затруднения – к тому времени у него уже были жена и ребенок. А может, его сверхчувствительные пальцы взбунтовались против каждодневной заводской рутины.

В мире царит случайность, и однажды рискованное предприятие Ганке, приносившее неплохой доход и дававшее простор его воображению, печально для него закончилось. Валентиныча на пять лет «сослали на Соловки», четыре из которых он благополучно отбарабанил. Год ему скостили за примерное поведение.

Выйдя на свободу, Ганке твердо решил «завязать». Применить же свои знания и умения в законном бизнесе случай не подворачивался.

Судьба улыбнулась Валентину Валентиновичу, когда он познакомился с Вершининой.

Как-то он врезал замок Вере Гавриловне – матери Вершининой, которая, оставшись довольной работой Ганке, порекомендовала этого мастера дочери, когда и той нужно было поменять замок на входной двери.

По достоинству оценив его таланты и навыки, Вершинина пригласила его работать в «Кайзер», где он и трудился в настоящее время к их взаимному удовольствию.

* * *

– Валентина Андреевна, – Антонов сидел в своей бежевой «шестерке», наблюдая за домом, в котором проживала семья Воронина и говорил по телефону с Вершининой, – я на месте, объект еще на появлялся.

– Хорошо, Шурик, будь осторожен, с этими людьми, если что, неприятностей не оберешься.

– Все нормалек, я здесь пристроился за трансформаторной будкой, технику безопасности соблюдаем.

– Держи меня в курсе, Шурик. Отбой.

Только она положила трубку, как запиликал внутренний телефон.

– Слушаю, Михал Анатолич.

– Зайди, Валентина.

Услышав недовольный голос шефа, Вершинина сразу поняла, откуда ветер дует. Она поправила прическу и поднялась на второй этаж.

– Что будем делать, Валентина? – спросил ее насупленный Мещеряков, едва она переступила порог его кабинета.

– Что ты имеешь в виду? – она села в кресло, стоящее справа от стола.

– Ты это делаешь специально, да?

– Миша, ты говоришь загадками. Попробуй выражаться яснее.

– Ты из меня дурака не делай! – заорал он, – мне только что звонил Воронин.

– Я это предполагала, – Вершинина закинула ногу на ногу.

– Предполагала?! – брызгал слюной Мещеряков, – почему я ничего не знаю?

– Извини, Миша, не успела еще доложить.

– Да ты знаешь, что мы можем все по миру пойти, благодаря твоему упрямству?

– Что же, по-твоему, я должна была ему ответить? – Вершинина в упор посмотрела на Мещерякова.

– Во всяком случае не отказывать ему так… сразу… – Михаил Анатольевич поубавил свой пыл.

– Как ты себе это представляешь?

– Ну… Нужно было сказать, что мы подумаем, сможем ли мы ему помочь.

– Ты думаешь, это его бы успокоило, – Вершинина насмешливо посмотрела на Мещерякова, – я уже и так как могла смягчила свой отказ. Было бы гораздо хуже, если бы я не отказала ему, а он бы потом узнал, что мы действуем за его спиной против него.

Мещеряков смог, наконец, вложить сигарету в свои трясущиеся губы.

– Может быть, ты и права, – смягчился он, – только вот не знаю, как теперь быть?

– Давай подождем несколько дней, я думаю, все будет в порядке, – Вершинина встала и направилась к двери.

– Если ты не найдешь эту гребанную кассету, – крикнул ей вдогонку Мещеряков, – нам всем по твоей милости придется идти на лотки – торговать!

* * *

Воспользовавшись самым заурядным троллейбусом, Ганке благополучно добрался до набережной. В кармане его щегольского плаща мирно покоился клочок бумаги с адресом апартаментов, которые он должен был «посетить».

Войдя во двор, он, стараясь не привлекать к себе внимания, огляделся. На детской площадке две молодые мамы «выгуливали» своих чад. У одного из подъездов на узенькой лавочке примостилось несколько старушонок.

Солидная внешность Ганке и его неторопливо уверенная походка не могли вызвать у бабулек никаких сомнений по поводу его социальной благонадежности. Миновав склеротичный кордон закаленных (не май-месяц!) сплетниц, Валентиныч поднялся на четвертый этаж.

Произведя осмотр входной двери и поставив «диагноз» замку, он спустился вниз на один пролет и, водрузив на подоконник свой чудо-»дипломат», с которым почти никогда не разлучался, открыл его. Отобрав нужные инструменты, он вновь приблизился к двери.

Через пару минут Валентиныч уже стоял в просторной прихожей, по стенам которой были развешаны миниатюрные акварели и декоративные тарелки.

«Не слабая», по «профессиональной» оценке, хата состояла из двух огромных комнат, отполированных евроремонтом, укомплектованной всякими техническими новинками кухни и сверкающих узорчатым кафелем и сногсшибательной сантехникой ванной и туалета.

Внутреннее убранство комнат воспроизводило интерьер если не гавайского бунгало, то уж точно – гостиничного номера для состоятельных любителей тихоокеанской экзотики где-нибудь в Калифорнии или во Флориде. Мебели из бамбука соответствовала как отделка стен, так и тростниковые жалюзи, свисающие до пола. Пальмы в кадках дополняли картину.

«Прямо Таити какой-то», – подумал неискушенный в экзотике, но живо чувствующий ее Ганке.

С обаятельной дикарской роскошью, тем не менее, резко контрастировала сверхсовременная аппаратура, возвышавшаяся на различного рода бамбуковых подставках и этажерках.

Обойдя все помещения, Валентиныч прикинул, где лучше всего установить «жучки». Он начал с телефонного аппарата, для чего ему пришлось отвернуть и потом снова завернуть пару маленьких латунных винтиков. После этого он прошел в спальню и при помощи двух тонких полосок скотча приладил радиомикрофон к высокой спинке кровати со стороны стены.

На кухне ему не составило никакого труда отыскать укромное местечко для установки, как он их называл, «ушастиков». Он уже направлялся к ванной, когда в кармане его плаща, который он оставил на вешалке заверещал «сотовый».

– Я слушаю, – негромко ответил он.

– Это Антонов, Валентиныч, ты еще в квартире? – голос Антонова был взволнованным и озабоченным.

– Через две минуты ухожу, а в чем дело?

– Я на хвосте у хозяйки, она, судя по всему, едет туда, где ты находишься. У тебя не больше трех минут.

– Понял. Отбой.

Валентиныч без излишней суеты прошел в ванную, закрепил «ушастика» за зеркалом и, накинув плащ, вышел на лестничную площадку. Он мягко закрыл за собой дверь и склонился над замком. Снова в кармане запиликал «сотовый».