ВСТРЕЧкА - Олег Механик

ты настолько профиль деятельности изменишь. Из ведущего криминального эксперта подался в психологи.

— А куда мне ещё было податься, когда контора перестала нуждаться в моих услугах? Кстати, знал бы, что это настолько интересное и прибыльное занятие — подался бы ещё раньше. Что может быть лучше, когда ты становишься известным, имеешь свой кабинет, и очень недурной доход. — Лысый повёл рукой вдоль украшенных лепниной стен, будто демонстрируя недурной доход. — Но главное не это…Копаться в человеческих мозгах действительно интересно. Случаются такие невероятные вещи…ты не поверишь.

— Я ведь к тебе тоже не просто так зашёл! — Грустно улыбнулся Пётр Иванович.

— Да я уже понял. Ты по делу, и дело это конфиденциальное и не подлежит огласке. — Лысый целился в старого товарища позолоченным кончиком ручки «Паркер».

— Ты же знаешь, что мои дела всегда сугубо конфиденциальны.

— Но не с каждым таким делом ты приходишь ко мне. Выпьешь?

— Я за рулём… — улыбнулся старик.

— Раньше это тебя не останавливало.

— Тогда я был в большом деле, а сейчас. Если остановят, будут мурыжить по полной программе и не посмотрят на былые заслуги. Не хочется уважаемых людей по такой ерунде беспокоить.

— Тут дело не в статусе, Иваныч. Даже если поймают, что тебе несчастной сотни жалко? Ты просто постарел…да и я тоже. Нам старикам только и осталось говорить о делах, да ещё и на сухую. Так с чем пожаловал? — Лицо лысого приобрело каменную сосредоточенность, в прищуренных, выглядывающих поверх очков, глазах, вспыхнули огоньки.

— Дело касается моей дочери…точнее, её мужа.

— Та-ак!

— В общем что-то с ним не то, и, сдаётся мне, что это по твоей части.

— Та-а-ак!

— Слушай, Давидыч, прекращай «такать»… — раздражённо буркнул старик. — Ещё раз говорю — проблема касается моего зятя, не меня.

— Да я всё понимаю, Петруша. Зять значит зять, чего ты кипишь? — спокойным тоном парировал лысый, накрывая своей ладонью предплечье товарища.

— Ты не мог бы не сверлить меня глазами…я этого не люблю.

— Это нервы, друг мой…нервишки! Нет мы всё таки хлопнем. — Лысый, пошарив в ящике сбоку стола, достал оттуда початую бутылку виски и два квадратных стакана. Небрежно расплескав спиртное, он сунул один стакан товарищу. — Давай…и слышать ничего не хочу.

Пётр Иванович выпил покорно, будто принятую из рук доктора лечебную микстуру.

— Ну что, легче? — улыбался проглотивший свою дозу, Давидыч, — на закуси шоколадкой. Теперь можешь рассказывать, что с твоим зятем не так?

— Чудит он! — раздобревший старик, мумлил положенную под язык шоколадную дольку. — И чудит так, что тревожно за него становится.

— И в чём проявляются эти чудеса?

— Понимаешь, он стал другим…ну будто подменили человека. Раньше такой тихоня был…мягкий, покладистый…сейчас же, как с цепи сорвался. Ленку на три буквы послал, из дома ушёл и уже месяц не появляется. При этом не пьёт и даже на работе за троих пашет.

— По всем признакам, у него просто баба на стороне. — улыбнулся лысый.

— Ленка тоже так думала, поэтому и попросила меня проверить это по своим каналам. Ребята за ним понаблюдали и говорят, что бабы никакой нет. Он вообще один одинёшенек, ни друзей, ни подруг, с коллегами по работе не то, что не общается, они его порвать готовы.

— За что?

— Он в «Кранбериз» работает, (ну знаешь эту сеть торговую), и там развил такую кипучую деятельность, что большая часть доставщиков теперь работу ищет. Говорят он на хорошем счету у самого директора, и тот ему индивидуальный тариф сделал, так что с деньгами у него всё в порядке. И весь этот его взлёт произошёл будто бы на ровном месте.

— Точно нет бабы? — Прищурился лысый.

— Без вариантов.

— И всё же…с чего ты взял, что он мой пациент?

— Ребята за ним кое-что заметили. Он недавно какую-то старую тачку купил и практически от неё не отходит. Крутится вокруг, моет, натирает, пылинки с неё сдувает. Работает разумеется на ней, да и живёт чуть ли не в ней же.

— Ты знаешь, я вот тоже своего Мартина полюбил. Я так свою БМВ называю. Как с салона пригнал, так до сих пор налюбоваться на него не могу. Вот не поверишь, иногда так и хочется его в бампер при всех чмокнуть.

— Тут другое — отмахнулся Петр Иванович. — Он ведёт себя с ней так, будто она живая. Он с ней болтает.

— Болтает? Как болтает?

— Разговаривает, как с человеком. Общается, шутит и даже ругается. Мне даже видео прислали. Он ведёт себя так, будто рядом с ним в салоне кто-то есть. Да на вот…посмотри. — Петр Иванович протянул через стол включенный телефон.

— Хм-м…действительно болтает с кем-то. — Ухмыльнулся лысый, наблюдая живую картинку. — Знаешь…в былое время это бы действительно резало глаз. Но сейчас, я не удивляюсь, если человек будет с фонарным столбом разговаривать, у него ведь гарнитура может быть подключена.

— В том то и дело, что это не гарнитура. Проверено и установлено доподлинно…

— И всё же…сейчас время такое. Время одиночества. Аутист в наше время почти не диагноз, и говорить о том, что человек, болтающий сам с собой, или с неодушевлённым предметом, является ненормальным, по меньшей мере, некорректно.

— Слушай, Давидыч, я чё-то не пойму, я к психологу пришёл, или к сопливому философу либерасту? — Старик картинно поморщился.

— В том то и дело, что психологию сейчас интересуют случаи более вопиющие, чем просто болтовня с пустым местом. Человечество стремительно деградирует, и то что раньше казалось выходящим за рамки, сейчас просто обычная ситуация. Ну ты оглянись вокруг, горы не переработанного мусора, вышки 5G, и фоном ко всему этому интернет-зависимость и информационная дебилизация. Шизики и дебилы прирастают в геометрической прогрессии. Через двадцать лет, восемьдесят процентов людей будут не от мира сего. Ты представь, Петруша, что вокруг тебя одни вот такие вот шизики. Но их-то будет большинство. Вопрос — кто себя будет чувствовать ущербным ты, или они? Так что сумасшествие — это вещь относительная…

— Теперь я понял, о чём ты в своих книжках пишешь, — Петр Иванович покачивал крупной головой. — Им, молодым нравится такая фигня. Им нравится, когда чёрное выставляют белым и наоборот. И всё же я пришёл к тебе с конкретным делом, а не за пространным советом, или философской беседой. Пусть для тебя всё это нормально — для меня же нет. Я хочу его вытащить, понимаешь?

— Другими словами, ты хочешь лечить его принудительно?

— Принудительно или нет, решать тебе, но то, что парня нужно лечить — это однозначно.

— Твоя дочь его любит?

— Нет!

— Нет?! И в чём тогда проблема, если он ей не нужен?

— Он нужен мне.