На абордаж! - Михаил Серегин

– Бегу, синьора! – раздался голос, и на лестнице показалась курчавая голова Антонио. – Прошу прощения, но он должен был достаточно охладиться. Ведь вы простили ледяной фреш…

Подруги подняли запотевшие бокалы с соком и, смеясь, звонко чокнулись. Вечернее солнце нежно ласкало их тела на шезлонгах верхней палубы. Пьетра наслаждалась отдыхом после напряженных рабочих дней, а ее подруга – наконец-то – обществом по-настоящему близкого человека. Если говорить честно, то Анна вышла замуж за Луиджи Паголетти исключительно по расчету. Конечно, молодой красавец бизнесмен был великолепной партией. Пьетра частенько задавала Анне один и тот же вопрос – а как бы подруга поступила, если бы Луиджи, будучи таким же красавцем, оказался бедняком. Или богатым, но старым и безобразным. Анна хохотала и подмигивала подруге.

– Ты же знаешь, как дружны наши семьи, Пьетра. Этот брак был определен еще в младенческом возрасте. Я не могла пойти наперекор воле родителей. В нашем кругу к этим вопросам относятся очень серьезно.

– Надо будет серьезно поговорить с Луиджи, – покачала головой Пьетра.

– Что? – испуганно привстала на шезлонге Анна. – О чем поговорить?

– Да не о вашем браке! – расхохоталась Пьетра. – Меня удивляет его неожиданное увлечение Северной Африкой. Конечно, инвестиционный климат здесь в последнее время значительно улучшился, но рисков остается более чем достаточно.

– Ты меня напугала! – надула губки Анна. – А насчет Африки ты с ним просто обязана поговорить. Представляешь, каково вторую неделю практически не сходить на берег! А когда он берет меня с собой, мне становится жутко скучно от всех их деловых разговоров и цифр.

– Луиджи боится отпускать тебя одну? Отпускал бы под охраной капитана. Карло бравый моряк и не даст тебя в обиду.

– Но ты же сама говорила по поводу рисков! Удивляюсь, как ты сама столько времени здесь живешь и ничего не боишься. Это же варварская, дикая и преступная страна…

– Анна, я говорила о рисках в инвестиционных проектах, а не о физических рисках для иностранцев… Кстати, помнишь еще о нашем пленении пиратами в Аравийском море? Вот это было приключение! Ты, наверное, в Риме целый год была в центре внимания?

– Ужасно! – всплеснула руками Анна. – До сих в дрожь бросает, как вспомню эти черные рожи на нашей яхте, эти автоматы… Не понимаю, как ты могла закрутить роман с этим пиратом!

– С этой черной рожей? – снова расхохоталась Пьетра.

– Ну, прости, я не то имела в виду, – смутилась Анна.

– Ах, брось, – махнула рукой Пьетра. – Этот парень ничем не хуже других. Единственный недостаток – цвет кожи, но современный мир изменился, и многих это совсем не шокирует.

– Единственный?! – искренне удивилась Анна. – А то, что он пират и грабит людей, – это не недостаток?

– Анна, в этой стране пиратство – такой же бизнес, как и любой другой. Это своего рода рэкет. Плата за пользование водами, за проход судов… Ты вспомни Сицилию, вспомни Чикаго тридцатых годов. В любой стране и во все времена такие явления сопровождали экономические спады и катаклизмы. Всегда, когда государство не может прокормить свой народ, этот самый народ борется за свое благополучие сам… А что касается Шарифа Туни, то это очень интересный парень.

– Наверное, особенно в постели? – хитро прищурилась Анна.

– Перестань, при чем здесь это! – по привычке возмутилась Пьетра, но тут же вспомнила, что они вдвоем с подругой и их никто не слышит. – Хотя и это тоже. Между прочим, рекомендую попробовать – только, ради бога, защищайся с помощью современных средств. От них можно такой экзотики нахвататься, что ни один европейский венеролог не поможет.

– Фу-у! – сморщилась Анна. – С негром! Ладно еще, с европейским, но не с местным же…

– Ладно, я пошутила. А Шариф на самом деле интересен во всех отношениях. Помнишь, я рассказывала, что он несколько лет, еще мальчишкой, жил в России. Ты не представляешь, какая у него в голове получилась каша! В память о русских друзьях он не грабит русские корабли, даже пытается помешать в этом другим пиратам. А еще у него дома большая библиотека русских книг, много дисков с русскими фильмами…

– Русская литература? Знаю – Достоевский, Толстой. И еще этот, который был русским негром, – Пушкин. Пробовала читать, но это так скучно!

– Достоевского и Толстого я у него не видела, но других авторов он перечитывает с большим упоением. Я бы даже сказала, что это книги для подростков. Кстати, у него много приключенческих романов Дюма, Стивенсона, Рида, Сабатини, Верна. Он любит читать их на русском языке. Говорит, что на английском они многое теряют. А что касается Пушкина, то ты не представляешь, Анна, как он звучит на русском! Я ни слова не понимаю, но это такой завораживающий слог… Особенно если воспринимать на слух, когда читает человек, хорошо владеющий русским и понимающий автора.

– Убийца, понимающий и любящий поэзию? Да, это экстравагантно!

– Анна, он не убийца, – возразила журналистка. – Хотя, конечно, я не могу с уверенностью сказать, что он никого в жизни не убил. В первые годы по возвращении из России прошли у него очень бурно. Ему пришлось скрываться и скитаться по всей Северной Африке. А что касается пиратства, то смею тебя заверить, что сомалийцы, в отличие от малайцев, совсем не кровожадные. Они, наоборот, стараются не причинять своим пленникам вреда и всегда держат слово. Считают себя временными и благородными разбойниками, которые отбирают деньги у богатых и раздают их бедным. Вот и стараются вести себя прилично, чтобы родственники моряков и судовладельцы имели с ними дело, а не прибегали к помощи спецназа.

– Сомалийский Робин Гуд!

– Представь себе. Причем он сам себя считает таким и стремится всячески поддерживать именно такой имидж.

– Он сильно богат?

– Пожалуй, да. Он миллионер в долларовом эквиваленте. Они здесь все уже стараются вкладывать деньги в экономику. Между прочим, это мудро. Иностранцы не рискуют инвестировать сюда капиталы – так пираты делают это насильно, но уже от своего имени. Риск есть и у них – кстати, именно об этом я и хотела поговорить с твоим Луиджи. Видишь ли, Анна, твой муж не разбирается в том, с чьих доходов вкладываются баснословные деньги в тот или иной сектор экономики. Если он ввяжется в серьезные партнерские отношения, то может очень сильно пострадать. В финансовом плане, конечно. Неизвестно, какое правительство придет к власти завтра, какую политическую линию они будут проводить. Такое, между прочим, бывало не раз и во многих других странах. Примет правительство решение о национализации промышленности, ссылаясь на то, что деньги, вложенные в предприятия, добыты преступным путем, – и все. Тогда у международного капитала будет два выхода: либо утереться, либо вводить войска под любым благовидным предлогом. Со вторым сложнее, потому что Сомали находится под особым вниманием ООН. Да и времена сейчас немного другие, Гренада больше не пройдет. Тем более что здесь все сложнее.

– Да брось ты, Пьетра, мало ли в наше время экономических и политических вопросов решалось с помощью вооруженного вмешательства! Не все вопросы можно решить с помощью дипломатии.

– Отстаешь от жизни, подруга, – возразила журналистка. – Быстро же из тебя выветрились университетские курсы! Да и за международной политикой ты перестала следить. Теперь иные времена. Все оценивается с точки зрения не пользы, а вреда. Чтобы уменьшить опасность, прибегают к помощи оружия, а пользу приобретают деньгами, влиянием и финансами. Был Саддам Хусейн агрессивным, посягнул на Кувейт, не захотел решать вопросы цивилизованно – вот и перетряхнули Ирак, как старое одеяло. Едва Афганистан стал источником терроризма и наркоторговли, то и ввели в страну международный контингент. Хотя и это уже себя не оправдывает. Раньше политики смелее были. Вспомни Фолклендский конфликт. Да Британия столько денег угрохала на эту войну, что могла бы эти острова просто купить. Наш мир, Анна, стал гораздо рациональнее.

– С таким рационализмом ты, подруга, скоро решишь пополнить капитал финансовой империи своего отца за счет брака с африканским миллионером Шарифом Туни… Станешь некоронованной королевой Сомали!

– Не смеши, Анна, – отмахнулась Пьетра. – Шариф – всего лишь невинное увлечение, и ничего больше.

– И ничего больше? Ты в самом деле так считаешь, подруга, или сама себя убеждаешь в этом? Может быть, это все же любовь молодой импульсивной неаполитанки? А?

Пьетра вдруг стала серьезной. Анне даже показалось, что журналистка погрустнела.

– Если честно, Анна, то я не знаю. Выходить за Шарифа замуж я как-то не собиралась, даже не думала об этом. С ним хорошо – он наивный, добрый и порывистый, как молодой щенок. Для него все это как игра во взрослого мужчину. Он умеет любить, умеет быть щедрым и внимательным. Но большее? Я с ужасом думаю, что будет, если о моей связи узнает отец…