Холод южных морей - Юрий Шестера

Достойное удивления драконово дерево, растущее неподалеку от поместья Бетанкура, завоевателя острова, обратило внимание наших путешественников. Оно на десяти футах высоты от земли имеет тридцать шесть футов в окружности!

В то же время, как отметил Фаддей Фаддеевич, в Крыму, на даче генерал-майора Говорова, называемой Албат, находится дуб в полной высоте, и не менее этого дерева достоин удивления: на пяти футах от земли он имеет в окружности те же тридцать шесть футов. Дуб этот в особенности знаменит тем, что под его сенью завтракали Екатерина II и император Австро-Венгрии Иосиф во время их путешествия по Крыму по приглашению светлейшего князя Потемкина-Таврического.

* * *

С утра 24 сентября, через пять дней после отплытия из гавани Санта-Крус, в первый раз показались рыбы бониты (макрели), которые старались как бы предупредить ход шлюпа, плывя перед его форштевнем. Матросы пытались поразить их острогой, однако одна макрель ко всеобщему сожалению, сорвалась с остроги, лишив команду хорошей ухи. Вместе с раненой и прочие бониты отплыли от шлюпа.

Вскоре после пересечения Северного тропика в первый раз увидели летучих рыб. Фаддей Фаддеевич, многозначительно переглянувшись с Андреем Петровичем, дал указание старшему офицеру организовать их сбор на верхней палубе шлюпа, когда те станут падать на нее довольно часто, и передавать на камбуз для приготовления из них жареного блюда для кают-компании. При этом Андрей Петрович был немало удивлен тем, что Иван Иванович воспринял вроде бы странный приказ капитана как само собой разумеющийся, не задавая каких-либо вопросов. «Не зря, стало быть, Фаддей перетянул его за собой с Черного моря, — даже позавидовал он другу. — Как, впрочем, и меня тоже…» — беззлобно заключил он.

Бониты же во множестве следовали за шлюпом, и удальцы из матросов неоднократно пытались ловить их удами, но так и не поймали ни одной рыбины. Неуемный же охотничий азарт бонитов достоин удивления — они, преследуя летучих рыб, прямо-таки выскакивали за ними из воды, когда те, ища спасения, вылетали из нее. Но здесь их поджидали фаэтоны и другие морские птицы, хватая на лету.

В полдень 30 сентября поймали на уду прожору (акулу), а вместе с ней подняли на шлюп и рыбу прилипалу, которые всегда держатся около акул, пользуясь остатками их добычи. Кроме того, ища возле них своего спасения от других хищных рыб, они прилипают к ним особыми присосками (откуда, собственно, и название этих рыб), ибо все морские обитатели боятся приближаться к акулам, которые, однако, при всей своей ненасытной прожорливости прилипал почему-то не трогают.

Зная, что прожору можно употреблять в пищу, капитан советовал матросам не гнушаться употреблением ее мяса. По просьбе Андрея Петровича художник Михайлов нарисовал обе добычи, а штаб-лекарь Берх снял с них кожу и приготовил для сохранения. Изготовлять же чучела из них на шлюпе Андрей Петрович не стал по двум причинам. Во-первых, чучело акулы было бы очень больших размеров, занимая много драгоценного места, и, во-вторых, если бы кожа рыб по каким-либо причинам при изготовлении чучел была бы повреждена, то добыть их снова было бы практически невозможно. Во всяком случае, он точно знал, что капитан ни в коем случае не стал бы тратить время на их поимку, нарушая утвержденный график движения экспедиции.

В тот же день видели склизковатое морское животное, называемое португальским фрегатом, или морской крапивой, но скорый ход шлюпа не позволил точнее рассмотреть это животное, разукрашенное всеми цветами радуги.

* * *

Через несколько дней ночью увидели свечение моря. Это величественное явление поражает зрителя: он видит на небе бесчисленное множество звезд и море, освещенное зыблющимися искрами, которые по мере приближения шлюпов становятся ярче, а в струе за кормою образуют огненную реку. Тот, кто этого никогда не видел, изумляется и находится в полном восторге.

Для выяснения происхождения этих искр с кормы шлюпа опустили флагдучный мешок и вытащили во множестве как больших, так и малых светящихся животных, из которых по особенному блистанию обратила на себя внимание пиросома, длиною до семи дюймов (около восемнадцати сантиметров), имеющая форму полого стекловидного цилиндра с закругленным основанием и наростами разной величины вдоль всего тела. Когда она находится в воде в спокойном состоянии, то иногда лишается света, но спустя некоторое время с наростов начинает светиться и наконец вся принимает огненный вид, после чего снова постепенно тускнеет, но при малейшем сотрясении воды блистание ее мгновенно возобновляется. Однако все эти изменения происходят только до тех пор, пока животное не мертво, а потом блистание исчезает. Для опыта дали кошке большую половину этого животного, и она охотно ее съела без каких-либо для себя последствий.

Друзья были очарованы этим зрелищем не менее других и хотя проходили этими же водами шестнадцать лет тому назад, но ничего подобного не видели. Конечно, и тогда видели свечение отдельных морских животных, но такого свечения водной поверхности до самого горизонта не было.

— Жаль, что этого явления мы не наблюдали во время нашего первого плавания, — с сожалением сказал Андрей Петрович. — Ведь в сетку для ловли подобного рода морских животных, которая теперь всегда висит у нас за кормой, пиросомы попадаются только в ночное время, днем же увидеть их в воде можно очень и очень редко. Очевидно, они по каким-то, пока нам не известным, причинам избегают солнечного света и с восходом солнца опускаются на глубину. Григорий Иванович непременно бы обратил на это внимание и разгадал бы эту загадку их поведения.

— Уж это точно, — вздохнув, согласился Фаддей Фаддеевич.

И Андрей Петрович за неимением на шлюпе натуралиста смог ограничиться лишь констатацией этого любопытного факта, сделав пометку в своем неизменном блокноте.

* * *

Андрей Петрович, конечно, хорошо знал, что из множества наук, связанных с морем, Фаддей Фаддеевич отдавал предпочтение картографии и гидрологии. Ведь еще Крузенштерн выделял его среди прочих офицеров, когда они проводили картографические съемки восточных берегов японского острова Кюсю и Сахалина. Он-то как раз и оформлял в окончательном виде генеральные карты этих побережий.

Вот и сейчас, воспользовавшись тем, что хотя ветер и был попутный, но тих, капитан решил спустить ялик с астрономом Симоновым и штурманом Парядиным для измерения температуры воды на глубине.

Андрей Петрович, увидев плававший поблизости португальский фрегат, предостерег их, показывая на слизистое морское животное: