Николай и Александра - Роберт Масси

В конце июля продолжавшаяся шесть недель идиллия кончилась. Дневник Николая был испещрен записями, сделанными Аликс: "Любовь попала в плен. Я связала ей крылья. Он больше не уйдет и не улетит. В обоих наших сердцах вечно поет любовь". Когда "Полярная звезда" прошла мимо Лувра, держа курс на север, Николай прочитал строки, написанные рукой Аликс: "Спи сладко, и пусть мягкие волны тебя убаюкают. Твой Ангел Хранитель стоит на страже. Нежно целую".

На другой день возле ютландского побережья Николай стоял у поручней, глядя на огненный закат. Двадцать судов германского императорского флота приспустили флаги, салютуя русскому цесаревичу. Пройдя проливом Скагеррак в Балтийское море, "Полярная звезда" медленно проплывала мимо побережья Дании, над которым возвышался замок Эльсинор. Но в мыслях Николай уносился в другие края.

"Я твоя, - писала Аликс, - ты мой, будь в этом уверен. Ты пленен в моем сердце и ключик затерян, и ты навсегда останешься там".

Была там и другая запись, до странности пророческая строка из Марии Корелли: "Ведь прошлое осталось позади и никогда не вернется, будущее нам неведомо, и лишь настоящее принадлежит нам".

4. БРАКОСОЧЕТАНИЕ

По приезде цесаревича в Гатчину выяснилось, что семья обеспокоена состоянием здоровья императора. Государя мучили головные боли, бессонница, у него стали отекать ноги. Врачи рекомендовали ему отдых, лучше всего в Крыму. Но Александр III был не из тех, кто меняет свои планы лишь потому, что ему нездоровится. В сентябре вся семья села в поезд и поехала. Но не в Крым, а в Польшу, где в Спале у царской семьи был охотничий дворец.

Но и там здоровье императора не улучшилось. Из Вены был выписан профессор Лейден. Внимательно осмотрев великана-царя, Лейден установил диагноз: нефрит. Он настоял на том, чтобы пациента тотчас отвезли лечиться в Крым. На сей раз Александр III повиновался. Цесаревич разрывался между "долгом оставаться с дорогими родителями, чтобы сопровождать их в Крым, и непременным желанием поехать в Вольфсгартен, чтобы оказаться рядом со моей милой Аликс". Подавив в себе эгоистическое чувство, вместе с семьей он отправился в Крым, где в Ливадии императорская семья имела летний дворец.

Там, в теплом краю, среди виноградников, царь начал поправляться. У него появился аппетит, он стал принимать солнечные ванны и даже спускался к морю. Но через несколько дней государя начала снова мучить бессонница, появилась слабость в ногах, и он слег. Была назначена строгая диета и, к крайнему огорчению царя, ему было запрещено есть мороженое. Шестнадцатилетняя Ольга, которая сидела у постели отца, однажды услышала шепот: "Деточка, милая, я знаю, в соседней комнате есть мороженое. Принеси мне, только, чтобы никто не заметил". Дочь тайком принесла больному лакомство, и тот с неописуемым наслаждением съел его. Был вызван из Петербурга отец Иоанн Кронштадтский, многие почитатели священника называли его чудотворцем. Доктора лечили, отец Иоанн молился, но с каждым днем государю становилось все хуже.

Почувствовав роковой исход, Николай попросил Аликс приехать в Ливадию. Невеста тотчас примчалась. Ехала она в обыкновенном пассажирском поезде. Нареченной наследника цесаревича следовало бы подать специальный поезд, но министр двора, в чьи обязанности входило решение подобных проблем, был так занят в связи с болезнью государя, что упустил это из виду. Подъезжая к Крыму в сопровождении сестры Эллы, которая встретила ее на границе, Аликс телеграфировала, указав в телеграмме, что желает как можно скорее принять православие. Николай Александрович был не в силах скрыть своих чувств: "Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя - половина забот и скорби как будто спала с плеч!"

Встретив Аликс в Алуште вместе с великим князем Сергеем Александровичем, он привез ее в Ливадию в открытой коляске. Во время четырехчасового путешествия оба неоднократно останавливались в татарских аулах, жители которых встречали их хлебом-солью, охапками винограда и цветов. Когда экипаж подкатил ко дворцу, где для встречи цесаревича и его невесты выстроился почетный караул, оказалось, что коляска доверху нагружена цветами и виноградом.

Желая оказать внимание невесте своего сына, будущей императрице российской, несмотря на все запреты врачей и семьи, Александр III встал с кровати, надел полную парадную форму и, сидя в кресле, благословил будущих супругов, припавших к ногам бледного, обессилевшего гиганта.

Десять суток не отходили домашние от постели умирающего царя. Охваченные одновременно счастьем и отчаянием, Николай и Аликс неслышно двигались по дому. Гуляли среди виноградников, по берегу моря, не смея удаляться от дома, где жил император. Когда царь принимался за доклады, доставленные министрами, Аликс садилась у его постели. Для молодой невесты роль эта была нелегкая. Оказавшись среди убитых горем близких царя, она чувствовала себя посторонней. Единственно, с кем она встречалась, кому могла довериться, был Николай. Императрица Мария Федоровна была слишком занята больным супругом, чтобы уделять особое внимание своей будущей невестке. Вполне естественно, в семье, где больной был одновременно мужем, отцом и правителем огромной империи, взоры всех были обращены к главе семейства и его супруге. Врачи, министры и придворные относились к императрице не только с почтением, какого и заслуживает царица, но еще и с особой заботой, понимая, какие тяжкие испытания выпали на ее долю. Едва отойдя от постели больного царя, врачи направлялись к императрице, почти не замечая робкого юношу и молодую женщину, стоящих возле дверей или у лестницы. В конце концов Аликс это возмутило. Ее любимый, которого она почитала, наследник престола. Если этот великан, с которым она была почти незнакома, скончается, царем станет ее суженый. Однако на него смотрят, как на пустое место.

Многие из испытываемых ею чувств Аликс выразила в знаменитой записи в его дневнике: "Дорогое дитя! Молись Богу, Он поможет тебе не падать духом, Он утешит тебя в твоем горе. Твое Солнышко молится за тебя и за любимого больного... Будь стойким и прикажи доктору Лейдену и другому Г. приходить к тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят, а также все подробности относительно того, что они находят нужным для него сделать. И если д-ру что-нибудь нужно, пусть он приходит прямо к тебе. Не позволяй другим быть первыми и обходить тебя. Ты любимый сын Отца, и тебя должны спрашивать и тебе говорить обо всем. Выяви твою личную волю и не позволяй другим забывать, кто ты. Прости меня, дорогой!"

Страдания царственного больного продолжались все десять дней, которые прошли после приезда Аликс в Ливадию. "Окружающие встретили ее холодно, в особенности, княжна А.А.Оболенская и графиня Воронцова. Ей было тяжело и одиноко; не нравились ей шумные обеды наверху... собравшейся семьи, в такой момент, когда... доживал свои последние дни и часы Государь", писала впоследствии А.А.Вырубова.

Днем 20-го октября (1-го ноября) 1894 года Александр III скончался. Мария Федоровна, подхваченная Аликс, упала в обморок. "Боже мой, Боже мой, что за день. Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется - кажется до того неправдоподобным ужасная действительность. Все утро мы провели наверху около него! Дыхание было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3-го он причастился Св.Тайн; вскоре начались легкие судороги... и конец быстро настал! О. Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мама!"

Никто не осознал в большей мере значения кончины царя, чем двадцатишестилетний цесаревич, унаследовавший его трон.

"В эту минуту в первый и последний раз в моей жизни я увидел слезы в его голубых глазах. Он взял меня под руку и повел вниз в свою комнату. Мы обнялись и плакали вместе. Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что сделался императором, и это страшное бремя власти давило его", - вспоминал великий князь Александр Михайлович, двоюродный дядя Николая II.

"Сандро, что я буду делать, - патетически воскликнул он. - Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами".

В конце дня, когда в гавани Ялты еще грохотали орудия кораблей, отдавая последний долг почившему в бозе монарху, перед дворцом был установлен алтарь. Придворные, чиновники, слуги и члены царской семьи, встали полукругом, и священник в золотых ризах совершил чин присяги новому императору, Николаю II.

На следующее утро весь дворец был драпирован черным крепом, на Черном море бушевал шторм. Пришли бальзамировщики и занялись телом усопшего царя; в этот день православные священники, совершив таинство миропомазания, присоединили протестантскую немецкую принцессу к святому православию и нарекли ее Александрой Федоровной. Поздно утром того же дня новый царь, его нареченная невеста и императрица мать отправились в дворцовую церковь на богослужение.