Тьма после рассвета - Александра Маринина

о ней нельзя. Даже среди своих. В каждом конкретном городе знают о «своем» трупе, но о том, что эти трупы по всей стране находят, осведомлены только избранные. Почему так, Леня? Вернее, я понимаю почему, но не понимаю другого: неужели никто не видит, что это мешает работе? Неужели там, наверху, действительно считают, что самое главное — сделать вид и подать красивую картинку, а не раскрыть преступление и остановить убийцу? Или они там искренне, от всей души убеждены, что по мере продвижения к коммунизму преступность будет постепенно искоренена, потому что люди будут становиться все лучше и сознательнее? Они все уже живут в завтрашнем дне, у них, у этих старцев кремлевских, давно уже коммунизм наступил, каждый из них получает по потребностям, а отдает по очень сомнительным способностям, а до того, что преступники убивают и будут убивать до тех пор, пока их не поймают, им и дела нет. Причем, заметь, до воров и расхитителей им дело очень даже есть, вон замминистра рыбного хозяйства аж к расстрелу приговорили за взятки и хищения, а на горе родителей, у которых пропадают или гибнут дети, им плевать. Да что я тебе рассказываю…

Виктор безнадежно махнул рукой и удрученно замолчал. Череменин вздохнул, пожал плечами, лизнул подушечку указательного пальца и прижал к блюдцу, собирая прилипающие к коже крупинки сахара.

— Знаешь, пока Настюха училась, я то и дело заглядывал в ее учебники, интересно было, отличается ли то, что в них написано, от того, что было написано, когда мое поколение получало юридическое образование. Думал, может, какую новую идею почерпну, новый взгляд, новое знание. Ни фига! Как придумали лозунги шесть десятков лет назад — так и переписывают их. Наверное, за столько лет и сами поверили. Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу.

Он повел Гордеева в комнату. Настя сидела за большим письменным столом, заваленным толстыми книгами и бумагами, и бодро печатала на портативной пишущей машинке. Мебели в комнате было явно маловато: кроме письменного стола Виктор увидел только какую-то стенку из светлого дерева и два стула, один из которых занят хозяйкой. Вдоль стен прямо на полу громоздились стопки книг и папок. «Где же эта девица спит, хотелось бы знать? — подумал Гордеев. — На полу, что ли? В холодильнике пусто, в комнате пусто. Как будто она здесь и не живет. Занятно».

— Ребенок, дай-ка нам посмотреть твои пере­воды.

Девушка оторвалась от работы и обернулась.

— Какие именно?

— Американские журналы, где про информационные связи полиции написано.

Настя с явной неохотой встала и принялась перебирать толстые папки с завязками.

— Вот, держи.

Она протянула отчиму папку, на которой красовалась наклеенная бумажка с надписью крупными буквами: «Полиция США, ОР».

— Что такое ОР? — не сдержал любопытства Гордеев.

— Организация работы, — пояснила Настя. — Если РП, то это про раскрытие отдельных видов преступлений, если ПП — то профилактика и предупреждение. Здесь будете кушать, или вам с собой завернуть?

Гордеев юмор оценил и хмыкнул.

— Сделай нам кровать и пойди на кухню, выпей кофейку, — скомандовал Леонид Петрович.

— Папуля, ты двусмыслен до полного неприличия, — рассмеялась бесцветная Настя.

Гордеев не очень понимал, о чем идет речь, пока она не повернула какой-то рычажок, и часть стенки опустилась, превратившись в спальное место. «Умно, — с завистью подумал Виктор. — Хорошая экономия пространства. Где они такое достали?»

Череменин тем временем уселся на вылупившуюся из мебельной стенки кровать и похлопал рядом с собой, приглашая гостя присесть, распутал узел-бантик на завязках, раскрыл папку и начал перебирать сколотые скрепками листы. Через пару минут нашел то, что искал, и майор Гордеев погрузился в чтение.

***

Пустоты в своей квартире Настя Каменская не стеснялась и не испытывала ни малейшей неловкости, если гостям некуда было присесть. А что такого? Понятно же, что на обычную зарплату невозможно полностью обставить однокомнатное жилье за один месяц. Она честно зарабатывала, начиная со второго курса, переводила по трудовому соглашению материалы для Штаба МВД, где очень серьезно относились к изучению передового опыта работы правоохранительных органов зарубежных стран. Штаб получал огромное количество журналов и книг на иностранных языках, и все это нужно было как минимум прочесть и прореферировать, потом специально обученные сотрудники просматривали рефераты, докладывали, куда надо, и уже тогда определялось, какие тексты нужно переводить полностью. Для всей этой работы требовались люди со знанием иностранных языков, и МВД на совершенно законных основаниях привлекало не только штатных переводчиков, которых было катастрофически мало, но и сторонних. И пока Анастасия Каменская училась в университете, сотрудничество с информационно-аналитической службой Штаба МВД было для нее постоянным источником дохода. Пусть и не бог весть какого, но по сравнению с сорокарублевой стипендией довольно заметного. Деньги эти она почти не тратила, отдавала родителям, чтобы к окончанию юридического факультета решить квартирный вопрос и разменять трехкомнатную квартиру, в которой они жили, на двухкомнатную для мамы и отчима и «однушку» для Насти. В принципе, «трешка» менялась либо на две однокомнатные, либо на «двушку» и комнату в коммуналке. Для того чтобы выкроить две отдельные квартиры, требовалась солидная доплата. Вот на эту доплату они и собирали всей семьей. Варианты размена искались долго, но летом, сразу после получения диплома, Настя наконец переехала. На что хватило остатков денег — то и купила, а остальное подождет. Место, где спать, место, где работать, и место, где можно съесть бутерброд и выпить кофе, — вполне достаточно для нормальной жизни. Кто может лучше — пусть делает, а ей, Насте, вообще неинтересно заниматься бытом и тем, что называется «вить гнездо».

Зато работать ей было интересно. Для большинства сотрудников органов внутренних дел слова «карточки первичного учета» автоматически означали рутину, скуку и обязаловку, от которых лучше попытаться отмотаться, а если не получается — сделать побыстрее, подписать у начальства и скинуть в учетную группу. Карточка по форме 1 «На зарегистрированное преступление», по форме 2 «На выявленное лицо, совершившее преступление», по форме 3 «На уголовное дело»… И в каждой куча граф, которые должны быть заполнены. Тоска зеленая. Для всех, кроме Анастасии Каменской. Она обожала цифры и факты, и чем их больше — тем лучше. Сведенные в огромных размеров таблицы, разделенные на множество строк и граф, они рисовали перед ее глазами красочную картину жизни сложной симбиотической системы, в которой существовали и взаимодействовали друг с другом одновременно два организма: криминальный и правоохрани­тельный.

Она никогда не хотела стать следователем, или работать в уголовном розыске, или быть адвокатом. Романтика борьбы с преступностью была ей чужда, сериал «Рожденная революцией» ни на что не вдохновлял, «Знатоки» казались конфетно-приторными и чересчур морализаторскими, зато кинофильм «Золотая мина» вызвал массу вопросов, которые она немедленно задала отчиму Леониду Петровичу.

— Видишь ли, ребенок, в оперативной работе нам часто приходится нарушать как внутренние приказы и инструкции, так закон, и нормы морали, — честно ответил тот. — Обычно в книгах и фильмах изнанку нашей работы не показывают, на это есть жесткая цензура, целый Главлит трудится, чтобы ничего неправильного людям не рассказывать. В «Золотой мине» консультантом пригласили нашего заместителя министра, а он проглядел. Ну, или не учел. Или посчитал, что про это можно говорить. Не знаю. Но скандал был знатный.

Если до этого разговора студентка юрфака Каменская предполагала, что в будущем займется чистой наукой, например, теорией права,