1919 - Игорь Николаев

- Присаживайтесь, Уильям, - предложил майор Натан. – Как дела дома? Лейтенант Дрегер присел на стул, небрежным движением головы приветствовал прочих собравшихся – здесь все хорошо знали друг друга и можно было обойтись без формальностей. - Как обычно, - ответил он. – Дождливо, прохладно, зелено. - Лаконично, - сказал майор. – Но я имел в виду ваш дом, а не Британию. Дрегер пожал плечами. - Как обычно, - повторил он. – Достаточно голодно и бедно, но жить можно. - Вот что мне в вас всегда нравилось, Уильям, это умение выражать многое малыми словами. С этими словами батальонный командир майор Джордж Монтег Натан сделал жест, словно приглашая всех к столу. В огромной брезентовой палатке, собрались сам Джордж Натан, несколько французских и английских танкистов, разведчики и арткорректировщик – костяк командного состава сводного штурмового батальона. На походном складном столе была разложена большая карта, исчерканная многочисленными – в пять цветов – пометками. Насколько понял Дрегер, корпусное совещание уже закончилось, теперь командиры нижестоящих уровней посвящали в суть и задачи грядущей операции своих подчиненных. Поначалу лейтенант удивился – каким образом его отпустили в преддверии таких значимых событий, как правило, перед операциями фронтового масштаба отпуска отменялись. Но по здравому размышлению решил, что новый стиль по-своему разумен – больше шансов запутать немецкую разведку, сделав вид, что все в армии идет заведенным порядком. И все же, его слегка знобило. Лейтенант как-то свыкся с мыслью, что у него будет как минимум несколько дней после возвращения, в течение которых он вернется в привычную колею окопной жизни. Однако, практически сразу же попал в круговерть тайной, невидимой со стороны, но от этого не менее напряженной суеты. Резкий переход нервировал и вновь вызывал одну и ту же мысль, которая неотступно сопровождала его на фронте с первого дня, несмотря на то, что Дрегер был добровольцем. «Я же не военный, а шахтер, что я здесь делаю?..» - О, да, дом, милый дом. Старая добрая Англия… «Страна величия, обитель Марса, трон королевский, сей второй Эдем». - неожиданно процитировал на вполне хорошем английском француз с рыцарским шлемом на рукаве. Тон его был отнюдь не доброжелательным, скорее едко-саркастическим. На первый взгляд слова были совершенно нейтральны, но все присутствующие хорошо поняли скрытый смысл. Французы и англичане с первого года войны сражались и гибли бок о бок, но… Британия находилась за проливом, вне досягаемости врага, а значительная часть Франции до сих пор была под пятой врага. Французские снаряды годами перемалывали французские же деревни и виноградники. И разговоры о том, что англичане наживаются на галльской крови, истощая основных континентальных конкурентов, были такими же стойкими, как трупный смрад на передовой. Дрегер скрипнул зубами, сжав кулаки. Американцев еще можно было назвать кровопийцами, недаром они так долго собирались, чтобы вмешаться в европейские дела, и то не всех, взять хотя бы стойкого Шейна. Но слышать даже намек на подобное ему, ветерану туннелей Западной Фландрии… Танкист молча, с кривой усмешкой смотрел на Дрегера. Молодой, невысокий, с лицом землистого цвета, подергивающимся в нервном тике, француз сидел неестественно прямо из-за корсета, угловато выступающего под кожаной шоферской курткой. Почти у всех танкистов очень быстро начинались большие проблемы с позвоночником. Немудрено – когда многотонная махина, поднявшись на какой-нибудь пригорок, с размаху обрушивается вниз, принимая удар прямо на корпус - позвонки просто ссыпаются в кальсоны. А уж воздух внутри танка был такой, что экипажи нередко предпочитали вылезти под вражеский огонь, чем дышать горячей смесью бензина, выхлопных газов и масла. Лейтенант открыл было рот, намереваясь сказать, что он думает о французах, которые бездарно проиграли начало войны и побежали за помощью к островному соседу, но не успел. - Мир, господа, мир, - предупреждающе сказал майор Натан. – Уильям, это была лишь не очень удачная шутка. Не так ли?.. – с этим вопросом он повернулся к французу. Танкист поджал губы и, после секундного колебания, сдался. - Д-да, - через силу выдавил он - Славно, - одобрил майор. – Теперь, если не возражаете, к делу. Итак, вот наш участок в свете самых свежих данных разведки. Он припечатал ладонью лист карты, словно приковывая к нему общее внимание. Капитан - начальник разведки - привычным жестом разложил на столе «пасьянс» подробнейших аэроснимков. Уильям отметил очень высокое качество фотографий – контрастные, дополнительно подретушированные – не сравнить с прошлым, когда воздушное око разведки только делало первые робкие шаги. Как по команде офицеры склонились над столом, будто притянутые к карте и снимкам невидимыми нитями. Все они были опытными и грамотными специалистами, которые давно не задумывались над смыслом отдельных значков и условных обозначений, считывая всю картину целиком. Их глазам предстало схематичное, но тщательное и детальное отображение оборонительных позиций немцев на участке примерно в тридцать километров. Вместо угрюмых громад крепостей прежних войн на карте густо рассыпались опорных пункты, артиллерийские позиции, минометные батареи, пулеметные гнезда, связанные зигзагами узких ходов. - Боже мой… - потрясенно произнес корректировщик. Англичане обменялись красноречивыми взглядами, француз в корсете произнес несколько неразборчивых слов, из тех, что не печатают в словарях. - Господа, можно подумать, для вас новость, что боши умеют копать, - слегка удивился Натан. - Не новость, - ответил за всех Дрегер. – Но чтобы настолько… Первое потрясение прошло и теперь его взор профессионально вычислял наиболее сильные и наиболее уязвимые места немецкой обороны. - С другой стороны, - оптимистично заметил коллега Дрегера, такой же взводный командир. – Мы могли всего этого не знать, так было бы гораздо хуже… Сдержанный шум прошел по палатке – сказанное оказалось совершенной истиной. Красными зигзагами вились на карте немецкие траншеи. Были отмечены не только позиции артиллерия и минометы, но и многочисленные пулеметные гнезда, вычисленные по следам дульного пламени на грунте. Кое-где, помучившись с лупой, на снимках удавалось различить даже «оспины» свежевзрытой земли там, где недавно были заложены всевозможные фугасы. Лейтенант подумал, что было бы, если бы у Антанты не оказалось воздушной разведки и невольно поежился. Как минимум половина, а то и больше отмеченных на карте рубежей осталась бы нераскрытой. А что может сделать даже один хорошо замаскированный пулемет, он видел собственными глазами. К сожалению, далеко не единожды. - «Лев» докладывает, что позавчера было замечено прибытие 11-ой баварской дивизии, - давал пояснения капитан-разведчик, водя по карте гибкой суставчатой указкой, сделанной из куска радиоантенны. – И обратите внимание на пометки чернилами, это от передовых наблюдателей. - Это точно? – недоверчиво переспросил кто-то из французов в больших чинах. Ваш… хммм… «Лев», что, пил с ними на брудершафт? - Это доложил скаут Ловата – медленно и внятно, с оттенком едва заметного презрения отчеканил разведчик. Остальные офицеры быстро переглянулись, более или менее удачно пряча усмешки. Слава скаутов шотландского лорда гремела еще со времен последней войны с бурами. Несмотря на прошлогодний малярийный карантин, первый полк давно и прочно завоевал репутацию людей, от которых невозможно скрыть ничего. Надев странные лохматые плащи, обшитые рваными кусками ткани или затаившись в подземных укрытиях, вооружившись тридцатикратными телескопами, скауты со спокойствием и терпением змей в засаде изучали каждый дюйм вражеских позиций. Об ухищрениях наблюдателей ходили восторженные легенды. Спрятаться в фальшивом трупе или за киркой, разглядеть отблеск погон наблюдателя в зеркале вражеского перископа – казалось, для них не было ничего невозможного. Они различали цвета кокард на фуражках с расстояния до двухсот шагов или даже цифры на погонах немцев. Иногда «скауты», несмотря на строгий запрет , меняли оптику на винтовки, их мощные пятикратные прицелы позволяли точно стрелять в лунные ночи и даже при свете звезд. В «не особенно темную ночь» пуля могла найти неосторожного немца даже за пару сотен ярдов. - Смотрите, сэр - невозмутимо продолжил капитан разведки. - Вот проходы в нашей проволоке. Вот эти проходы обнаружены немцами и пристреляны. Поэтому я не рекомендовал бы пользоваться ими. Через эти и вот эти проходы можно двигаться только ползком – они закрыты сверху. Обратите внимание на подготовленные укрытия, где вы можете переждать огонь. Кроме того, вот отсюда вы можете наблюдать. Теперь внимательно посмотрите на их проволоки. Увы, все проходы через них хорошо прикрываются пулеметным огнем. Здесь и здесь – известные нам пулеметные гнезда, примерные сектора их обстрела. А вот в этих областях отмечался наиболее сильный мортирный и пулеметный огонь. - А вот это что за гнусное сооружение? – спросил один из французов. Британцы дружно вздохнули. - Это «Форт», - пояснил Натан, отчетливо выделяя заглавное «Ф». – Четыре бастиона и двадцать четыре капонира, объединенные в шесть групп. На это «гнусное сооружение» у нас отдельная карта и список. Их будем прорабатывать отдельно, это ключевой узел их обороны в нашей полосе наступления. - Не обойти, - резюмировал танкист с больной спиной, закуривая короткую толстую папиросу. – Будем ломать. Неодобрительные взгляды сопроводили вспышку спички – курить на совещаниях было не принято, но вслух никто ничего не сказал. Жизнь танкиста вообще тяжела и тот, кому довелось вести в бой танк - уже не боится преисподней. Разве могут адские котлы испугать того, кто трясется в грохочущей консервной банке, теряя сознание от паров бензина, истекая потом от пятидесятиградусной жары? Того, кто вынужден прятать лица за кольчужными масками или открываться, рискуя лишиться зрения от залетевших осколков и свинцовых брызг? Пехотинец может прятаться в воронках и окопах, может залечь, бежать или ползти, скрываясь, но огромный бронированный сарай на гусеницах никуда не спрячется, в танки стреляют из всего, даже из пистолетов. А француз был не просто танкистом, он из «специальной артиллерии», натасканный в Гре-сюр-Лен и Рекло . Именно от надежности и точности огня самоходных гаубиц и пушек большой мощности во многом зависел успех предстоящего наступления. Такому человеку можно простить некоторое отступление от традиций. Совещание растянулось далеко за полдень и возобновилось после короткого – только перехватить пару сэндвичей с консервированным мясом – перерыва. Лишь с наступлением темноты офицеры закончили чертить, вычислять, оценивать и решать. Расходились в тягостном молчании, крепко сжимая полевые сумки и тетради с записями. Когда они с майором наконец остались одни, Дрегер смог задать мучивший его вопрос. – Скажите, сэр… Почему мы? Мы ведь саперы, а не головорезы из Непала. Форт нужно разбить тяжелой артиллерией, «большими парнями» и «Джонсами» , а затем обойти. Даже с поддержкой танков мы его не возьмем. Ну, или возьмем, но все там и останемся. - Пойдем, пройдемся, – предложил майор. Даже здесь, во второй линии, казалось, что все словно на передовой. Такая же светомаскировка, хотя кто и когда в последний раз видел немецкий аэроплан? Дозорные посты, вооруженные патрули. Справа доносилось осторожное покашливание наблюдателя. Впереди был слышен приглушенный разговор – дежурный расчет пулемета. Откуда-то из тыла долетали сентиментальные переливы губной гармошки. Под дощатым настилом основных тропинок вязко хлюпало, дождь давно прекратился, но грязь и не думала высыхать. - Да, так вот, к вопросу о саперах… - продолжил Натан как ни в чем не бывало. – Все просто. У нас прибавилось пушек, но артиллерии все равно недостаточно, чтобы обрабатывать все инженерные сооружения. Конечно, будет вам поддержка «четыре-семь» и даже пару выстрелов из «девять-два» , но основную работу закончит человек с винтовкой. Как в старые добрые времена. - К черту «старые добрые времена», - зло проговорил Дрегер. – Проклятый Форт вытянут в глубину, в три эшелона. Там десятки пулеметов, подземные ходы, бронебойные ружья, минометы в закрытых шахтах и бог знает что еще. Мы не пройдем хоть с танками, хоть без. А из винтовок давно уже не умеют стрелять . - Уилл, - даже в неверном вечернем свете было видно, как посуровело лицо майора. – Я не спрашиваю твоего совета. И никто не спрашивает моего. Нам, всей армии предстоит грызть оборону бошей на всю глубину на широком фронте. Целей всегда больше чем пушек и снарядов, а теперь – в особенности, что накопали немцы, ты видел сам. Поэтому радуйся, что мы пойдем в бой вместе с танками и аэропланами, а не как первого июля . - Я стараюсь радоваться… - честно признал Дрегер. – Но получается плохо. Эти железные ящики перестреляют в первые час-два. - Так следите, черт возьми! – взорвался Натан. – Сколько можно повторять, что танк без пехоты и пехота без танков по отдельности – покойники! Уилл, не дай господь, вы опять заляжете за броней, ожидая, пока танкисты сделают всю работу… Шум моторов заглушил его слова, вынудив замолчать. Мимо двигалась колонна тяжелых тракторов, лязгая гусеницами и обдавая выхлопом сторонящихся солдат, тащили вереницу тяжелых гаубиц. Грязная, почти черная вода плескала из луж под массивными колесами лафетов. Лейтенант с тоской проводил взглядом технику, представив, как хорошо эти солидные орудия смотрелись бы в тылу его части. - … Это раньше вы могли тихо приползти, тихо уползти и вознести бошей прямо на небо, – закончил мысль майор. – Теперь другие времена. Придется идти вперед по земле и под огнем. И надеяться, что вы хорошо учились, - он остановился и испытующе посмотрел в глаза лейтенанту. - Уильям, вы ведь хорошо учились и не разочаруете старого еврейского майора? - Скоро узнаем, - ответил Дрегер. – Очень скоро…